Skip to main content

Full text of "V tsarskoi stavke : vospominaniia admirala Bubnova"

See other formats 


Ш1ш 

№ 

щё^Ш 

Г^- 

^«;? 

йшт 

Е"'/'^'. 

^'^ш^т^ 


^^^г:  ^^.'^^' 


;йж!5^^^ 


^!^Т:'"-1^"Ртг-! 


Ал^^'л 


ГГЛ^ХД-ТЛ.'' 


'г: 


^^кт 


■-г^С 


С,Л' 


А. Л 


1л.^^г 


^ 


'Ж'«С*?. 


^>*.^ 


^?=;*?-^-Я1^^л/ 


,^'^^^^ 


кГТА  А  А 


^^4'^^ 


'^л»^^^  ' 

к 

^  .щггг,- 

^5^ 

ШШ 

^^>-,^>^^^ 

гтгт.\. 

^Е^ 

'^:?^^^« 

Ьс^^^^^'Шт 

^л^.^'.:.-/^'^'' 

,;^'^-/-»г-»/г*^ 


^^г 


^я;^штм^"^^'^> 


'^^' 


'^  .Гл' 


Ач-/. 


Г'^^^;:--!^ 


^г^^ШШ 


'".%Ч,-'М^ 


•Шгх 


"'^'^^Ол^Лд 


^^/^^ЛАГ( 


ж^^лГ\гг\' '    ^^ ;'.^>\г  ■ 


А.    БУБНОВ 


В  ЦАРСКОЙ  СТАВКЕ 


ИЗДАТЕЛЬСТВО     ИМЕНИ     ЧЕХОВА 
Нью-Йорк 


А.     БУБНОВ 


?' 


в  ЦАРСКОЙ  СТАВКЕ 


Воспоминания  адмирала  Бубнова 


ИЗДАТЕЛЬСТВО     ИМЕНИ     ЧЕХОВА 
Нью-Йорк  •  1955 


АЬЕХАМВЕК  вивмоу 


АТ  ТНЕ  1МРЕК1АЪ  НЕА^^^АКТЕК8 

КЕС0^^ЕСТI0N8  ОГ  АВМХКАЬ  Впвкоу 


©  1955  ву 

СНЕКНОУ    РпВЫ8Н1Ка    Н0П8Е 
ОР  ТНЕ  ЕазТ  ЕпКОРЕАК   Г^N^^  INС. 


Ршктго  1У  ТНЕ  17 .8. А. 


Посвящается  моей  дорогой  жене. 


в  ЦАРСКОЙ  СТАВКЕ 


ПРЕДИСЛОВИЕ  АВТОРА 

Два  органа  верховной  власти  стояли  во  главе  Рос- 
сии во  время  Первой  мировой  войны:  правительство  и 
верховное  командование  вооруженными  силами,  взаи- 
моотношения которых  были  лишь  весьма  неполно  и 
неопределенно  установлены  введенным  наспех  с  на- 
чалом войны  «Положением  о  полевом  управлении 
войск  в  военное  время»,  каковое  к  началу  войны  не 
было  ещ.е  окончательно  разработано. 

На  этот  недостаток  «Положения»  сознательно  за- 
крывали глаза,  полагая,  что  единство  действий  этих 
двух  органов  верховной  власти  будет  в  полной  мере 
обеспечено  личностью  царя,  так  как  предполагалось, 
что  в  случае  большой  войны,  он  будет  совмещать  обе 
должности:  главы  государства  и  Верховного  Главно- 
командующего вооруженными  силами. 

При  этом,  однако,  упускалось  из  вида,  что  пол- 
ное и  успешное  единство  действий  таких  двух  орга- 
нов верховной  власти  могло  бы  быть  вполне  обес- 
печено лишь  в  том  случае,  когда  бы  громадное  бремя 
этих  должностей  нес  на  себе  такой  гениальный  пра- 
витель, каким  был  Петр  Великий. 

Между  тем  император  Николай  П-ой  таким  ге- 
нием не  был.  Но  и  помимо  этого,  он,  вопреки  пред- 
положениям, не  принял  на  себя  верховное  командо- 
вание вооруженными  силами,  и  таким  образом  ис- 
чезла   даже    самая    возможность    полного    единства 


действий  обоих  органов  верховной  власти,  мысли- 
мая лишь  при  объединении  их  обоих  в  одних  руках. 

Поэтому-то  в  Англии  и  во  Франции,  победоносно 
окончивших  войну,  вся  полнота  гражданской  и  воен- 
ной верховной  власти  была  сосредоточена  в  так  на- 
зываемом «Военном  кабинете». 

У  нас  же  в  то  время  как  верховное  командование 
—  сначала  в  лице  великого  князя  Николая  Николае- 
вича, а  затем  в  лице  ген.  Алексеева,  которому  Госу- 
дарь всецело  вверил  верховное  управление  вооружен- 
ными силами  страны,  —  стремилось  добиться  побе- 
ды, верховное  управление  страной,  в  лице  престола 
и  правительства,  вели  ее  своей  пагубной  внутренней 
политикой  к  погибели. 


Оба  органа  верховной  власти:  правительство  в 
столице  и  верховное  командование  в  Ставке,  если  и 
не  вступили  сразу  же  после  начала  войны  в  открыто 
неприязненные  отношения,  то  во  всяком  случае,  вме- 
сто тесного  единения,  начали  подозрительно  отно- 
ситься друг  к  другу.  1^ 

В  Ставке  стали  прислушиваться  и  приглядываться  ^ 
к  том}^,  что  говорят  и  делают  в  столице,  то  есть  в  ^^ 
правительственных  и  придворных  кругах,  а  в  столи-  ^ 
це  стали  гадать  и  наблюдать  за  тем,  что  думает  и  ^ 
предпринимает  Ставка.  Э 

При   этом   тесного   единения   не   было   не   только  к® 
между  гражданским  управлением  государством  и  вер- 
ховным  командованием,   но   не    было    его   и   в   чисто 
военной    сфере,    ибо    военный    министр,    на    котором 
лежала  громадная  и  ответственная  задача  снабжения 


10 


и  укомплектования  Армии,  не  был  подчинен  Верхов- 
ному Главнокомандующему. 

Между  тем,  занимавший  должность  военного  ми- 
нистра, бездарный  интриган  и  оппортунист,  генерал 
Сухомлинов,  пользовавшийся,  к  сожалению,  располо- 
жением Государя,  занял  по  отношению  к  Ставке  враж- 
дебную позицию,  считая  себя  обойденным  назначе- 
нием великого  князя  Николая  Николаевича,  так  как 
—  со  свойственным  ему  ти;еславием  и  самомнением  — 
полагал,  что,  в  случае  неприятия  на  себя  Государем 
должности  Верховного  Главнокомандующего,  на  эту 
должность  никто  в  России,  кроме  него,  не  имел  права 
и  не  был  бы  способен  ее  выполнять. 

И  вот  в  столице  —  в  известных  кругах  и  при  дво- 
ре —  начали  шептаться  о  том,  что  громадная  попу- 
лярность в  России  великого  князя  может  причинить 
вред  престолу,  и  стали  намекать  на  то,  что  в  Ставке 
могут  появиться,  на  почве  этой  популярности,  узур- 
паторские тенденции. 

Слухи  эти,  конечно,  тотчас  же  дошли  до  Ставки, 
которая  начала  подозрительно  смотреть  на  разные  ме- 
роприятия правительства,  рассматривая  их  как  стрем- 
ление ограничить  свободу  действий  верховного  ко- 
мандования. В  душе  же  рыцарски  честного  и  предан- 
ного престолу  великого  князя  слухи  эти  вызвали  глу- 
бокое возмущение  и  обиду.  Это  побудило  великого 
князя,  —  а  по  его  указанию  и  Ставку  —  тщательно 
избегать  всего,  что  могло  бы  дать  этим  слухам  ма- 
лейшую почву,  и  таким  образом  Ставка  оказалась 
вынужденной  не  поднимать  некоторых  вопросов  и  не 
предпринимать  известных  действий,  которые,  одна- 
ко, могли  бы  успешно  повлиять  на  ход  войны. 

В  частности,  например,  великий  князь  за  всё 
время  войны,  которое  он  провел  на  посту  Верховного 
Главнокомандующего,  тщательно  избегал  общения  с 
так  называемыми  «общественными»  кругами,  группи- 

11 


ровавшимися  вокруг  Государственной  Думы,  среди  ко- 
торых он  пользовался  большой  популярностью;  меж- 
ду тем  в  той  гигантской  борьбе,  которую  в  1-ой 
мировой  войне  вела  Россия,  тесное  единение  обще- 
ственности с  Армией  должно  было  бы  несомненно 
благоприятно  влиять  на  ход  этой  борьбы. 

Кроме  того,  великий  князь  никогда  не  посещал 
войска  на  фронте,  всегда  предоставляя  это  делать 
Государю,  так  как  опасался  вызвать  такими  посеще- 
ниями подозрение  в  искании  популярности  среди 
войск.  Между  тем  посещение  великим  князем  войск, 
среди  которых  он  действительно  пользовался  леген- 
дарной популярностью,  могло  бы,  особенно  в  крити- 
ческие моменты  операций,  значительно  способство- 
вать благоприятному  их  ходу. 

Великий  князь  был  также  вынужден  отказаться 
от  категорического  требования  смены  высших  воен- 
ных начальников,  оказавшихся  несоответствующими 
своему  назначению,  но  пользовавшихся  благоволением 
Государя,  и  не  мог  решительно  вмешиваться  в  дело 
снабжения  армии,  которое  было  в  руках  военного  ми- 
нистра, подчиненного  не  ему,  а  Государю. 

Лишь  впоследствии,  когда  стало  совершенно  оче- 
видным, что  верховное  управление  страной  не  спо- 
собно справиться  со  своей  задачей  и  его  деятельность 
может  привести  к  поражению,  великий  князь  —  во 
имя  спасения  родины,  отказался  от  чрезмерной  осто- 
рожности, в  своих  сношениях  с  ним,  и  начал  высту- 
пать с  решительными  требованиями  различных  меро- 
приятий, но  вскоре  за  тем  был  сменен. 

Таким  образом  раздвоение  верховного  управле- 
ния и  отсутствие  единства  действий  между  обоими 
органами  верховной  власти  отразилось  на  свободе 
действий  великого  князя  в  деле  выбора  высшего  ко- 
мандного состава,  ограничило  его  влияние  на  дух 
вооруженных  сил  и  отчуждало  его  от  народа,  на  твор- 

12 


ческих  и  духовных  силах  которого  основывалось  спо- 
койствие и  плодотворная  деятельность  страны  в  тя- 
желую годину  войны. 


*4с 


С  самого  начала  войны  симпатии  и  чаяния  рус- 
ской общественности  разделились  между  этими  дву- 
мя органами  верховной  власти:  все  честные  и  любя- 
щие свою  родину  люди,  принадлежавшие  по  своим 
убеждениям  к  прогрессивно  настроенным  слоям  об- 
щества, устремили  свои  взоры  на  Ставку,  а  всё,  что 
было  сосредоточено  в  «темных  силах»  распутинского 
толка,  тесным  кольцом  охватило  правительственные 
сферы  и  престол. 

Между  тем,  после  принятия  на  себя  Государем 
должности  Верховного  Главнокомандующего,  отчуж- 
дение верховного  командования  от  общественности 
еще  больше  увеличилось,  ибо  Государь  относился  к 
ней  с  предубеждением. 

Однако  общественные  круги,  порвавшие  связь  с 
правительством,  находившимся  под  влиянием  «темных 
сил»,  ведших  Россию  к  гибели,  продолжали  видеть  в 
Ставке  луч  надежды  на  спасение,  и  стремились  через 
посредство  Штаба  Верховного  Главнокомандующего 
воздействовать  на  Государя,  чтобы  побудить  его  из- 
менить пагубную  для  России  внутреннюю  политику 
престола  и  правительства. 


** 
* 


Роль   правительства   и    общественности    во   время 
1-ой  мировой  войны,  и  их  влияние  на  ее  трагический 

13 


исход,  в  известной  мере  уже  выяснены,  но  далеко 
еще  не  выяснены  роль  и  влияние  верховного  коман- 
дования на  течение  войны  и  ее  исход. 

Особенно  же  остается  невыясненным  волнующий 
вопрос:  сделало  ли  верховное  командование  всё  от 
него  зависящее,  чтобы  этот  трагический  исход  пред- 
отвратить; волнующий  потому,  что  ведь  оно  руково- 
дило всей  вооруженной  силой  страны  и  что  к  нему 
одному  обращены  были  все  чаяния  русского  народа. 

Автор  настоящих  воспоминаний  пробыл  в  Став- 
ке всё  время  войны,  сначала  на  подчиненных,  а  затем 
на  руководящих  должностях.  Он  был  свидетелем,  а 
в  некоторых  случаях  и  участником  ряда,  неизвестных 
до  сих  пор  истории,  решений,  имевших  решающее 
влияние  на  исход  войны,  и  составил  себе  определен- 
ное суждение  о  том,  каково  было,  и  каковым  могло 
бы  быть  влияние  верховного  командования  на  этот 
исход,  —  иными  словами,  каковы  были  причины  на- 
шего поражения  в  1-й  мировой  войне,  —  изложению 
чего  и  посвящены  настоящие  воспоминания. 


14 


ЧАСТЬ     ПЕРВАЯ 

ВЕРХОВНОЕ  КОМАНДОВАНИЕ  ПРИ 
ВЕЛИКОМ  КНЯЗЕ  НИКОЛАЕ  НИКОЛАЕВИЧЕ 


Глава    I 

ВЫСТУПЛЕНИЕ  ШТАБА 

ВЕРХОВНОГО  ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО 

НА  ТЕАТР  ВОЕННЫХ  ДЕЙСТВИЙ 


Своим  назначением  в  Ставку  или,  точнее  говоря, 
в  состав  морского  управления  Штаба  Верховного  Глав- 
нокомандующего, я  был  обязан  тому,  что  в  течение 
нескольких  лет  служил  в  Морском  Генеральном  Штабе 
и  занимал  кафедру  «общей  тактики»  в  Николаевской 
Морской  Академии. 

Назначение  это  застало  меня  в  Кронштадте  на 
крейсере  «Диана»,  откуда  я  тотчас  же  выехал  в  Пе- 
тербург, где  Ставка  формировалась. 

В  Петербурге  мною  было  получено  приказание 
обзавестись  походным  обмундированием  защитного 
цвета  и  выбрать  себе  верховую  лошадь  в  эскадроне 
Академии  Генерального  Штаба.  Последнее  меня  немало 
озадачило,  так  как,  хотя,  мы  моряки,  искони  отли- 
чались неудержимым  влечением  к  верховой  езде,  я 
всё  же  далеко  не  был  уверен,  что  не  ударю  лицом  в 
грязь,  следуя  на  коне  в  свите  такого  выдающегося 
кавалериста,  каким  был  великий  князь.  Из  этого  за- 
труднительного положения  вывел  меня  командир  эс- 
кадрона, дав  мне  такого  старого  и  мудрого  коня,  ко- 
торый, по  его  словам,  «из  чувства  собственного  до- 
стоинства меня  ни  в  коем  случае  не  сконфузит». 

Однако,  как  оказалось,  условия  ведения  войны  на- 
столько изменились,  что  Штабу  Верховного  Главно- 
командующего ни  разу  не  пришлось  садиться  на  ко- 
ней; но  всё  же  верховые  прогулки  являлись  для 
многих  офицеров  Штаба  единственным  отдохновением 
от   напряженной   работы,    и    в    этом    отношении    мой 

19 


мудрый  конь  сослужил  мне  во  время  войны  хорошую 
службу. 

Этот  незначительный  сам  по  себе  случай  показы- 
вает, как  в  военных  кругах  перед  1-ой  мировой  войной 
несовершенно  было  представление  о  ее  ведении  в  со- 
временных условиях. 

В  течение  нескольких  дней,  проведенных  в  Петер- 
бурге перед  отъездом  на  фронт,  я  не  мог  не  ощутить  то- 
го глубоко  сосредоточенного  и  озабоченного  настрое- 
ния, которое  овладело  всеми  кругами  столицы.  На  всех 
лицах  выражалась  скрытая  тревога  за  будущ^ее  и 
смутно  угадывались  тяжелые  предчувствия.  Того  ра- 
достного настроения,  которое  дает  твердая  уверен- 
ность в  своих  силах,  не  чувствовалось  почти  нигде. 
Все  сознавали,  что  предстоит  невероятно  тяжелая 
борьба,  и  с  болью  в  сердце  провожали  уходящих  на 
войну. 

Правда,  в  первые  дни  войны  замечался  известный 
патриотический  подъем  под  лозунгом  единения  царя 
с  народом,  выразившийся  в  патриотических  манифе- 
стациях, но  уверенности  в  прочности  этого  единения, 
вследствие  известных  всей  России  признаков  разло- 
жения, подтачивавших  престол  и  правительственные 
круги,  ни  у  кого  не  было. 

Единственная  надежда  была  на  великого  князя 
Николая  Николаевича.  Его  имя  было  у  всех  на  устах, 
ему  приписывалась  некая  чудодейственная  мощь,  ко- 
торая благополучно  выведет  Россию  из  предстоящего 
ей  тяжелого  испытания.  И  мы,  будущие  его  сотруд- 
ники, вступая  в  состав  его  штаба  с  сознанием,  что  на 
его  личности  покоятся  все  упования  России,  были 
проникнуты  благоговейным  к  нему  уважением  и  бы- 
ли готовы  употребить  все  свои  силы,  чтобы  облег- 
чить  ему   сверхчеловечески   трудную   его   миссию. 


20 


4с 


30  июля  я  получил  распоряжение  явиться  на  Цар- 
скосельский вокзал  для  отправления  в  Ставку. 

Время  отправления  поездов  Штаба  Верховного 
Главнокомандующего  и  место  их  назначения  сохраня- 
лись в  тайне,  и  на  слабо  освещенном  перроне  вокза- 
ла не  было  ни  провожающих,  ни  публики. 

О  том,  что  местом  расположения  Ставки  будут  Ба- 
рановичи,  большинство  чинов  Штаба  узнало  лишь  по- 
сле того,  как  поезда  отошли  от  Петербурга.  Когда  я 
приехал  на  вокзал,  он  был  пуст  и  безмолвен.  Отсут- 
ствие обычных  на  вокзале  суеты  и  шума  производило 
необычайное  впечатление.  У  перрона  стоял  готовый  к 
отходу,  так  называемый  «второй»  поезд,  Штаба  Вер- 
ховного Главнокомандующего.  У  входа  на  этот  пер- 
рон стоял  комендант  поезда,  который  направлял  бы- 
стро входивших  на  перрон  чинов  штаба  в  отведенные 
им  вагоны.  Над  всем  царила  какая-то  торжественная 
строгость  и  сосредоточенность. 

В  полночь,  без  всяких  сигналов  и  никем  не  про- 
вожаемый, поезд  тихо  отошел  от  пустого  перрона  и, 
ускоряя  ход,  двинулся  в  путь. 

Так  началась  жизнь  Ставки  Верховного  Главно- 
командующего, которая,  до  последнего  дня  пребыва- 
ния на  этом  посту  великого  князя  Николая  Николае- 
вича, неизменно  носила  тот  же  характер  молчаливо- 
строгой  деловитости  и  проникновенной  вдумчивости. 


21 


** 


Штаб  Верховного  Главнокомандующего  был  раз- 
мещен в  нескольких  поездах.  В  «первом  поезде»  нахо- 
дился великий  князь  Главнокомандующий,  его  брат 
великий  князь  Петр  Николаевич,  ближайшая  их  свита, 
—  начальник  штаба  генерал  Янушкевич,  генерал- 
квартирмейстер  генерал  Ю.  Н.  Данилов  с  офицерами 
оперативного  отделения  своего  управления,  протопре- 
свитер военного  духовенства  о.  Георгий  Шавельский 
и  представители  союзных  армий  при  Верховном  Глав- 
нокомандующем генералы:  маркиз  де  ла  Гиш  и  сэр 
Хембери  Вильяме. 

Во  втором  поезде  находилось  управление  дежур- 
ного генерала  во  главе  с  генералом  П.  К.  Кондзеров- 
ским,  управление  военных  сообщений  во  главе  с  гене- 
ралом И.  А.  Ронжиным,  военно-морское  управление 
во  главе  с  контр-адмиралом  Д.  В.  Ненюковым,  в  со- 
ставе которого  был  великий  князь  Кирилл  Владими- 
рович, дипломатическая  канцелярия,  во  главе  с  Н.  А. 
Базили,  временно  замещавшим,  не  успевшего  прибыть 
князя  Кудашева,  гражданская  канцелярия,  во  главе  с 
князем  Оболенским  и  остальная  часть  управления  ге- 
нерал-квартирмейстера, не  поместившаяся  в  первом 
поезде. 

Эти  два  поезда  собственно  и  составляли  Штаб  Вер- 
ховного Главнокомандующего.  В  каждом  из  них  был 
свой  вагон  ресторан  и  чинам  штаба  был  обеспечен 
максимальный  жизненный  комфорт  и  удобства  для 
работы,  так  как  каждый  помещался  в  своем  отдель- 
ном купе. 

22 


в  остальных  поездах  помещался  служебный  пер- 
сонал Штаба  и  охрана  места  расположения  Ставки. 

В  этих  поездах  штаб  прожил  почти  целый  год,  в 
течение  которого   Ставка  находилась   в  Барановичах. 


* 


В  пути  наш  поезд  обогнал  поезд  великого  князя, 
который  задержался  для  совещания  с  Главнокомандую- 
щим Северозападного  фронта  генералом  Жилинским, 
и  мы  прибыли  на  станцию  Барановичи  раньше  его. 

Всем  нам  было  предложено  выйти  из  вагонов  и 
построиться  на  платформе  вокзала  для  встречи  вели- 
кого князя.  Здесь  же  должно  было  состояться  пред- 
ставление чинов  штаба  великому  князю:  мы  сами,  вый- 
дя из  вагонов,  впервые  познакомились  со  многими  бу- 
дущими сослуживцами,  которых  раньше  не  знали. 

В  ожидании  великого  князя  образовались  на  плат- 
форме группы  оживленно  разговаривавших  офицеров. 
Настроение  было  бодрое  и  приподнятое:  1-ая  армия 
только  что  с  боем  перешла  немецкую  границу  и  успеш- 
но продвигалась  вперед,  а  начавшееся  наступление  в 
Галиции  сулило  нам  победу.  Обсуждался  вопрос  о  про- 
должительности войны,  и  тех,  кто  осторожно  опреде- 
лял ее  в  6  месяцев,  считали  отъявленными  пессимиста- 
ми. Еще  одно  доказательство  того,  сколь  ошибочно 
было,  даже  в  руководящих  военных  кругах,  представ- 
ление о  современных  условиях  войны. 

Вскоре  на  станцию  прибыл  «первый»  поезд  и  из 
него  вышел  на  платформу  великий  князь.  Строгим 
взглядом  он  окинул  своих  будущих  сотрудников,  бы- 
строй  походкой    обошел   их   фронт,    молча    пожимая 


23 


всем  руки,  и  вернулся  к  себе  в  вагон.  Немедленно  затем 
его  поезд  отошел,  направляясь  в  месторасположение 
Ставки.  Вслед  за  ним  двинулся  туда  же  и  наш  поезд. 

Так  в  строгой  и  сосредоточенной  атмосфере  без 
лишних  слов  —  началась  повседневная  работа  Штаба. 


24 


Глава    П 


ЖИЗНЬ    СТАВКИ 


Местонахождение  Ставки  находилось  вблизи  ме- 
стечка Барановичи,  в  районе  казарм  железнодорожной 
бригады.  Казармы  эти,  окруженные  лесом,  были  пусты, 
так  как  занимавшая  их  бригада  ушла  на  фронт. 

К  этим  казармам  было  проведено  от  железнодо- 
рожной магистрали  несколько  путей,  на  которых  и 
стали  поезда  штаба. 

На  пути,  ведущем  к  отдельно  расположенному  до- 
му начальника  бригады,  стал  поезд  Верховного  Главно- 
командующего. В  этом  доме  поместилось  управление 
генерал-квартирмейстера  и  к  нему  были  проведены 
прямые  провода  связи  с  фронтом  и  Петербургом. 

Ежедневно  рано  утром  великий  князь  из  своего 
вагона  направлялся,  в  сопровождении  начальника  Шта- 
ба в  управление,  где,  ознакомившись  с  донесениями, 
поступавшими  за  ночь  с  фронтов,  принимал,  совместно 
с  генерал-квартирмейстером,  оперативные  решения. 
Все  же  донесения,  поступающие  в  течение  дня,  докла- 
дывались великому  князю  в  его  вагоне,  куда  являлись 
к  нему  во  всякое  время  для  доклада  начальники  управ- 
лений Штаба. 

Таким  образом  великий  князь  был  осведомлен  во 
всех  подробностях  о  ходе  военных  действий,  и  факти- 
чески —  а  не  номинально,  ими  руководил.  Иногда  ве^ 
ликий  князь  со  своим  поездом  покидал  на  короткий 
срок  Ставку  и  отправлялся  на  совещания  к  Главноко- 
мандующим фронтами,  но  за  время  своего  пребывания 


27 


на  посту  Верховного  Главнокомандующего  великий 
князь  в  Петербург  или  куда-либо  в  тыл  не  ездил. 

Второй  поезд  стоял  на  другом  пути  в  небольшом 
расстоянии  от  первого  и  остальные  управления  штаба 
разместились  в  ближайших  казарменных  постройках 
бригады.  Личное  оби;ение  между  управлениями  штаба 
ограничивалось  кратким  изложением  дела  или  получе- 
нием справки.  В  управление  же  генерал-квартирмей- 
стера чины  штаба,  не  принимавшие  непосредственного 
участия  в  оперативной  работе,  вообш^е  не  допускались. 

Штаб  Верховного  Главнокомандуюш^его  при  вели- 
ком князе  был  весьма  немногочисленный:  в  управлении 
генерал-квартирмейстера  было  около  8  офицеров  Ге- 
нерального Штаба,  а  в  каждом  из  остальных  военных 
управлений,  т.  е.  в  управлениях  дежурного  генерала, 
военных  сообщений  и  военно-морском  было  от  4  до 
6  офицеров,  так  что  в  непосредственной  работе  по 
Верховному  управлению  вооруженными  силами  Рос- 
сии участвовало  всего  около  25  офицеров.  Во  всём 
же  штабе,  включая  чинов  дипломатической  и  граждан- 
ской канцелярии,  офицеров  для  шифрования,  адъютан- 
тов, офицеров  на  второстепенных  или  специальных 
должностях,  было  всего  человек  около  60-ти,  не  счи- 
тая офицеров  частей,  несших  охрану  Ставки  и  ее  об- 
служивающих, 

В  этом  отношении  Штаб  при  великом  князе  был 
полной  противоположностью  Штабу,  который  при  Го- 
сударе разросся  до  нескольких  сот  человек. 

Охранные  части  оцепили  Ставку  кольцом  своих 
постов  и  в  район  ее  расположения  никого  не  пропу- 
скали, а  окружающая  нас  лесная  местность,  скрывая 
Ставку  от  посторонних  взоров,  еще  больше  отчуждала 
нас  от  внешнего  мира,  и  способствовала  строгому  об- 
разу жизни,  заведенному  в  ней  с  самого  первого  дня, 
чем  была  создана  спокойная  обстановка  для  сосредо- 
точенной работы  и  было  обеспечено  сохранение  тайны. 

28 


Работа  в  Штабе  продолжалась  с  раннего  утра  до 
позднего  вечера,  а  зачастую  и  ночью  —  с  небольшими 
перерывами  для  завтрака  и  обеда. 

Во  время  завтрака  и  обеда,  когда  в  вагон-ресто- 
ран нашего  поезда  сходились  офицеры  Штаба,  не  до- 
пускались служебные  разговоры  и  беседа  велась  на  от- 
влеченные темы,  не  касаюи;иеся  ведения  войны.  Еда 
была  простая  и  к  столу  подавалось  только  легкое  бе- 
лое или  красное  вино. 

Каждый  день  известное  число  чинов  Штаба  из  на- 
шего поезда  приглашалось  к  столу  великого  князя  в 
первый  поезд.  Вагон-ресторан  этого  поезда,  как  и  все 
вагоны-рестораны,  был  разделен  переборкой  с  дверью 
на  два  нерсшные  отделения.  В  меньшем  отделении  за 
столиком  в  углу  сидел  великий  князь  с  начальником 
штаба  и  протоиереем  о.  Шавельским;  за  столиком  ря- 
дом с  ними  занимали  место  представители  союзных 
армий,  а  за  остальными  двумя  столиками  сидели  гене- 
рал-квартирмейстер и  приглашенные  гости.  В  большом 
отделении  сидели  остальные  чины  первого  поезда. 

Великий  князь  входил  в  вагон-ресторан  в  точно 
назначенный  час,  пожимал  руки  сначала  всем  гостям, 
а  затем  переходил  во  второе  отделение,  чтобы  поздо- 
роваться с  теми  чинами  первого  поезда,  которых  он 
в  этот  день  еще  не  видел.  Ввиду  его  высокого  роста 
на  верхней  перекладине  дверной  рамы  в  переборке 
был  прикреплен  лист  белой  бумаги,  чтобы  обратить 
его  внимание  на  необходимость  наклонить  голову. 

Завтрак  продолжался  очень  недолго,  —  каких-ни- 
будь полчаса  с  небольшим.  Беседа  за  столом  обычно 

29 


носила  не  натянутый,  но  сдержанный  характер.  Когда 
дела  на  фронте  шли  благоприятно,  великий  князь  при- 
нимал в  ней  живое  участие  и  остроумно  шутил,  но  когда 
положение  на  фронте  оставляло  желать  лучшего,  вели- 
кий князь  хмурился  и  завтрак  быстро  проходил  в  мол- 
чании. 

В  тяжелые  же  периоды  Самсоновской  катастрофы 
и  отступления  из  Галиции  приглашения  к  столу  вели- 
кого князя  прекратились. 


** 
* 


Короткими  перерывами  работы  после  завтрака  и 
обеда  мы  пользовались  для  прогулок  пешком  и  вер- 
хом по  живописным  окрестностям  Ставки.  Эти  прогул- 
ки были  единственным  нашим  развлечением. 

Во  время  этих  перерывов  генерал-квартирмейстер 
Ю.  Н.  Данилов  обычно  гулял  по  дорожке  сада  вдоль 
домика,  где  было  его  управление,  и,  покуривая  сигару, 
обдумывал  ведение  операций.  Великий  князь,  когда  не 
гулял  вместе  с  ним,  —  строго  наблюдал  за  тем,  чтобы 
никто  не  нарушал  размышлений  Ю.  Н.  Данилова  во 
время  этих  прогулок. 

Изредка  мы,  более  молодые  офицеры  Штаба,  вы- 
езжали целым  эскадроном  верхом  на  прогулку  под  ко- 
мандой общего  любимца  Ставки  весельчака  и  бала- 
гура —  бывшего  лихого  кавалериста  полковника  Ге- 
нерального Штаба  Муханова,  который  заставлял  нас 
проделывать  разные  эволюции.  Во  время  этих  эволю- 
ции больше  всего  доставалось,  конечно,  нам  морякам, 
а  особенно  мне,  ибо  мой  «россинант»,  не  желая  терять 
«собственного  достоинства»,  решительно  никогда  не 
торопился.  Однако,  к  нашему  удовольствию,  достава- 
лось от  Муханова  и  его  собратьям  по  оружию,  особен- 

30 


но  медлительному  и  мягкому  полковнику  Стаховичу. 
Прогулки  эти  своим  весельем  очень  способствовали 
поддержанию  хорошего  настроения  в  Ставке. 

Хотя  великий  князь  весьма  отрицательно  смотрел 
на  посещение  родными  и  женами  членов  Штаба,  всё 
же  изредка  жены  некоторых  из  нас  приезжали  на  крат- 
кие свидания  со  своими  мужьями,  и,  тщательно  скры- 
ваясь, жили  в  плохонькой  гостинице  местечка  Барано- 
вичи. 

Однажды  мы  с  женой  на  прогулке  верхом  в  даль- 
нем и  глухом  лесу  неожиданно  встретились  с  великим 
князем,  который  в  сопровождении  начальника  Штаба 
ехал  верхом  недалеко  от  нас.  Я  обомлел.  Однако  ве- 
ликий князь  отвернулся  и,  заговорив  с  начальником 
Штаба,  сделал  вид,  что  нас  не  заметил. 

На  следующий  день  за  завтраком  великий  князь 
посмотрел  на  меня  иронически  —  тем  дело  и  ограни- 
чилось. 

Этот  случай  привожу  лишь  в  опровержение  рас- 
пространявшихся некоторыми  злонамеренными  лица- 
ми слухов  о,  якобы,  бессердечности  и  даже  бесчув- 
ственности великого  князя. 


Иногда  в  Ставку  приезжал  Государь  со  своей  сви- 
той и  некоторыми  министрами. 

Эти  приезды  всегда  вносили  тревожное  настроение 
в  жизнь  Ставки,  ибо  они  в  большинстве  случаев  были 
вызваны  решением  каких-либо  исключительно  важных 
для  ведения  войны  вопросов. 

Зная  умонастроение  Государя  и  некоторых  его  ми- 
нистров, мы  всегда  беспокоились  за  исход  этих  сове- 

31 


щаний,  опасаясь  последствий  столкновения  взглядов 
между  великим  князем  и  окружением  Государя. 

С  тревогой  смотрели  мы  на  медленно  проходив- 
ший в  Ставку  мимо  нас  царский  поезд,  за  которым  как 
бы  тянулась  струя  гнетущей  атмосферы,  окружавшей 
престол  и  известные  столичные  круги,  и,  облегченно 
вздыхали,  когда  царский  поезд  покидал  Ставку. 

Во  всё  остальное  время  Ставка  жила  своей  обособ- 
ленной, строгой  жизнью,  работая  в  атмосфере  возвы- 
шенных чувств. 

Вся  Россия  знала,  что  там,  в  этой  Ставке,  пользо- 
вавшейся в  то  время  громадным  авторитетом  и  ува- 
жением, живет  и  творит  свое  великое  дело  благород- 
ный вождь,  на  которого  она  возлагала  все  свои  на- 
дежды. 


32 


Глава  III 
ВЕЛИКИЙ  КНЯЗЬ  НИКОЛАЙ  НИКОЛАЕВИЧ 


По  своим  личным  качествам  великий  князь  Нико- 
лай Николаевич  был  выдающимся  человеком,  а  среди 
членов  императорской  фамилии  представлял  собою  от- 
радное исключение. 

По  природе  своей  честный,  прямой  и  благородный 
он  соединял  в  себе  все  свойства  волевой  личности, 
т.  е.  решительность,  требовательность  и  настойчивость. 
При  чем  эти  свойства  проявлялись  в  нем  иногда  в  чрез- 
мерной форме,  создавшей  ему  репутацию  подчас  су- 
ровой строгости. 

Все не  исключая  министров  и  высших  чинов  го- 
сударства —  его  побаивались,  а  нерадивые  и  неспо- 
собные люди  его  панически  боялись. 

В  этом  отношении  великий  князь  точно  походил 
на  адмирала  Рождественского,  благодаря  личной  же- 
лезной воле  которого,  как  ныне  окончательно  установ- 
лено историей,  был  осуществлен  во  время  Русско-япон- 
ской войны  нигде  и  никогда  не  бывалый  подвиг  —  по- 
ход на  Дальний  Восток  2-ой  Тихоокеанской  эскадры. 
При  господствовавшем  в  царствование  императора 
Николая  II  во  всём  государственном  аппарате  безво- 
лии и  непотизме,  наличие  на  посту  Верховного  Главно^ 
командующего  такой  волевой  личности,  как  великий 
князь  Николай  Николаевич,  было  одним  из  главных 
залогов   благополучного   исхода   войны,   и   потому-то 
вся  Россия  встретила  с  таким  единодушным  восторгом 
назначение  его  на  этот  пост. 

35 


Помимо  этого,  великий  князь,  пройдя  все  ступени 
военной  иерархии  был  истинным  знатоком  военного 
дела,  которое  он  искренно  любил  и  которому  посвя- 
тил всю  свою  жизнь. 

Имея  высшее  военное  образование,  он  отдавал  се- 
бе ясный  отчет  в  задачах  высшего  командования  и  ру- 
ководства военными  операциями,  чему  способствовало 
продолжительное  пребывание  его  в  должности  коман- 
дующего войсками  гвардии  и  Петербургского  военно- 
го округа,  а  незадолго  до  войны  и  на  должности  пред- 
седателя Совета  Государственной  Обороны. 

Давно  уже  в  России  не  было  личности,  в  такой  ме- 
ре отвечающей  по  своим  качествам  должности  Верхов- 
ного Главнокомандующего,  как  великий  князь  Нико- 
лай Николаевич. 

Но,  стоя  во  главе  вооруженных  сил  России,  он,  к 
сожалению,  не  был  —  как  уже  в  предисловии  мною 
сказано  — свободен  в  своих  решениях.  Он  должен  был 
считаться  с  Государем,  который  со  своим  правитель- 
ством распоряжался  судьбами  государства. 

Хотя  великий  князь  и  считал,  что  многие  действия 
правительства  могут  иметь  отрицательное  влияние  на 
ход  войны,  хотя  он  и  отдавал  себе  ясный  отчет  в  па- 
губном влиянии  на  Государя  его  супруги  и  распутин- 
ской  камарильи,  однако  из-за  верноподданнических 
чувств  не  считал  себя  в  праве  вмешиваться  в  катего- 
рической форме  в  верховное  управление  страной  и  в 
семейную  жизнь  Государя. 

Несомненно  при  приездах  Государя  в  Ставку  вели- 
кий князь  в  своих  разговорах  с  ним  с  глазу  на  глаз 
предостерегал  его  об  этом.  Но,  зная  чувства  и  идеоло- 
гию великого  князя,  можно  с  уверенностью  сказать, 
что,  если  он  и  излагал  свои  мнения  в  свойственном  ему 
решительном  тоне,  то  во  всяком  случае  никогда  не 
придавал  им  характера  угрозы,  которую  ему  приписы- 

36 


вала  народная   молва,   твердившая,   что    он  требовал 
заточения  Государыни  в  монастырь. 

Однако,  предостережения  великого  князя  не  толь- 
ко не  достигали  цели,  но  имели  в  некотором  отношении 
даже  отрицательное  действие. 

Государь,  конечно,  ставил  о  них  в  известность 
свою  супругу,  под  чьим  безграничным  влиянием  он 
находился,  и  этим  еще  больше  усугублялась  ее  нена- 
висть к  великому  князю.  Государыня  издавна  не  лю- 
била великого  князя  потому,  что  видела  в  нем  волевую 
личность  и  что  до  нее  доходили  слухи  о  его  огромной 
популярности,  которую  она  считала  опасной  для  пре- 
стола. Эту  мысль  она  внушала  Государю  с  самого  на- 
чала войны,  и  разговоры  великого  князя  с  Государем 
заставляли  ее  еще  более  усилить  свое  воздействие  на 
Государя,  что  в  конце  концов  и  привело  к  смене  вели- 
кого князя. 

Презрение  великого  князя  к  Распутину  было  так- 
же известно  Государыне.  Его,  якобы,  ответ  на  попытку 
Распутина  приехать  в  Ставку  для  благословения 
«войск»:  «приезжай  —  повешу»,  был  слишком  распро- 
странен народной  молвой  и  был  встречен  таким  всеоб- 
щим энтузиазмом,  что  не  мог,  конечно,  не  дойти  до  Го- 
сударыни. Однако,  вряд  ли  великий  князь  мог  привести 
такую  угрозу  в  исполнение,  ибо  никогда  не  решился  бы 
нанести  такой  явный  удар  престижу  царской  семьи,  и 
так  уже  поколебленному  Распутиным. 

Но  энтузиазм,  с  которым  по  всей  России  была 
встречена  эта  легенда,  как  нельзя  более  ярко  выражает 
глубину  той  духовной  трагедии,  которую  переживала 
страна,  вступая  в  гигантскую  борьбу,  благоприятный 
исход  которой  мог  быть  достигнут  лишь  при  условии 
единодушного  устремления  всех  духовных  сил  народа 
исключительно  на  борьбу  с  грозным  внешним  врагом. 
С  неспособными  же  военачальниками  великий 
князь,  действительно,  расправлялся  решительно  и  кру- 

37 


то,  но,  конечно,  никогда  не  применял  физического  воз- 
действия, как  это  ему  приписывала  народная  молва. 
Как  бы  он  ни  был  несдержан,  это  всё  же  слишком  бы 
претило  его  благородной  рыцарской  натуре. 


* 


Нижеследующий  случай  покажет  точку  зрения  ве- 
ликого князя  в  отношениях  его  к  командному  составу. 

В  начале  зимы  1914  г.  немецкие  крейсера  «Гебен» 
и  «Бреслау»  начали  сильно  беспокоить  своими  внезап- 
ными бомбардировками  части  кавказской  армии,  опи- 
равшиеся на  черноморское  побережье. 

Хотя  деятельность  Черноморского  флота  не  отли- 
чалась особенной  энергией,  вызывая  этим  гнев  и  наре- 
кания великого  князя,  однако,  за  неимением  в  составе 
Черноморского  флота  достаточно  быстроходных  су- 
дов, командующий  флотом  адмирал  Эбергард  не  был 
в  состоянии  пресечь  операции  этих  немецких  крейсе- 
ров, о  чем  морское  управление  великому  князю  и  до- 
кладывало. 

Однажды  после  одной  из  таких  операций,  орди- 
нарец великого  князя  принес  нам  поздно  вечером  в 
управление,  написанную  лично  великим  князем  теле- 
грамму для  отправления  адмиралу  Эбергарду. 

В  это  время  в  управлении  со  мной  был  мой  това- 
рищ и  друг  В.  Яковлев,  так  как  адмирал  Ненюков  уехал 
по  делам  в  Петербург.  Прочтя  с  ним  эту  телеграмму, 
мы  пришли  в  ужас  от  резкости  выражений,  в  которых 
она  была  составлена. 

Во  флоте  мы  искони  привыкли  к  совсем  иным  фор- 
мам отношений  между  начальствующими  лицами  и  их 
подчиненными,   особенно  на   высоких  должностях,   а, 


38 


зная  чрезвычайно  благородный,  честный  и  самолюби- 
вый характер  адмирала  Эбергарда,  мы  сильно  опаса- 
лись, как  бы  эта  телеграмма  не  вызвала  катастрофу. 

Посоветовавшись  с  Яковлевым,  я  решил  попытать- 
ся попросить  через  начальника  Штаба  великого  кня- 
зя смягчить  выражения  телеграммы. 

Когда  я  изложил  генералу  Янушкевичу  свою  прось- 
бу, он  гневно  посмотрел  на  меня  и  с  трепетом  в  голосе 
воскликнул:  «Как  вы  осмеливаетесь  вмешиваться  в  по- 
веления великого  князя!  Да  знаете  ли  вы  чем  это  вам 
угрожает?!»  На  это  я  ему  ответил,  что,  зная  характер 
адмирала  Эбергарда,  я  опасаюсь,  что  такая  телеграмма 
может  побудить  его  на  самоубийство  и  что  поэтому  я 
настаиваю  на  своей  просьбе. 

Тогда  генерал  Янушкевич  взял  из  моих  рук  телег- 
рамму, посмотрел  на  меня  с  печальным  сожалением  и 
сказал:  «Хорошо,  но  помните,  что  за  последствия  я  не 
ручаюсь»  —  прошел  в  вагон  великого  князя.  Через 
несколько  минут  он  вернулся  и,  передав  мне  слова  ве- 
ликого князя  «когда  дело  идет  о  пользе  Родины  и 
успехе  военных  действий,  я  не  щажу  отдельных  лич- 
ностей», —  приказал  отправить  телеграмму  без  изме- 
нений. 

К  счастью,  эта  телеграмма  не  возымела  того  дей- 
ствия, которого  мы  опасались;  адмирал  Эбергард  на- 
шел в  себе  мужество  перенести  обиду  во  имя  своего 
долга  перед  Родиной  в  войне. 

Этот  случай  ясно  показывает  то  возвышенное  по- 
нимание великим  князем  своего  долга,  как  Верховного 
Главнокомандующего,  из  коего  вытекали  его  отноше- 
ния к  подчиненным  без  различия  положения,  которое 
они  занимали.  И  показывает  также  высокое  сознание 
своего  военного  долга,  со  стороны  некоторых  благо- 
родных личностей  подчиненного  ему  командного  со- 
става. 


39 


Но  в  вопросе  смены  высшего  командного  состава 
руки  великого  князя  не  были  вполне  свободны.  Тут 
ему  приходилось  считаться  с  волей  Государя.  А  так 
как  симпатии  Государя  распространялись  нередко  на 
совершенно  неспособных  генералов,  сумевших  завое- 
вать его  симпатии  угодничеством  и  интригами,  то  в 
вопросе  устранения  таких  генералов  великому  князю 
подчас  не  легко  было  добиться  своей  цели. 

Несмотря  на  то,  что  например,  пользовавшийся 
расположением  Государя  генерал  Ренненкампф  дока- 
зал в  Восточной  Пруссии  в  начале  войны  свою  несосто- 
ятельность, его  удалось  убрать  лишь  после  того,  как 
он,  к  всеобщему  негодованию,  скомпрометировал  успех 
лодзинской  операции,  где  мы  —  не  будь  его  —  могли 
бы  сторицей  искупить  катастрофу  Самсоновской 
армии. 

Не  легко  было  также  доказать  Государю  необхо- 
димость убрать  Сухомлинова,  ответственного  за  недо- 
статочное снабжение  армии,  и  обманувшего  Государя 
своими  ложными  докладами. 

И  несмотря  на  то,  что  после  его  смены  ясно  обна- 
ружилась вся  легкомысленная  преступность  его  дея- 
тельности и  весь  причиненный  им  России  вред,  Госу- 
дарыня старалась  своим  влиянием  на  Государя  смяг- 
чить ожидавшую  его  заслуженную  кару. 

Еще  более  тяжелым  было  положение  великого 
князя,  когда  ему  приходилось,  во  имя  успешного  ве- 
дения войны,  поднимать  вопрос  о  смене  неспособных 
членов  правительства,  что  составляло  прерогативу  Го- 
сударя. 


40 


Между  тем  трения,  возникавшие  между  великим 
князем  и  Государем  в  вопросах  смены  высших  чинов 
военного  и,  особенно,  гражданского  управления,  поль- 
зовавшихся расположением  Государя  и  поддержкой 
«темных  сил»,  оставляли  в  скрытой  и  ревнивой  к  сво- 
им прерогативам  психологии  Государя  глубокий  след 
и  еще  более  отчуждали  его  от  великого  князя. 

Так  интригами,  влиянием  «темных  сил»  и  работой 
разных  лиц,  снискавших  себе  недостойными  путями 
расположение  престола,  создавались  и  углублялись 
трения  между  правлением  страны  и  верховным  коман- 
дованием ее  вооруженных  сил. 

А  между  тем  в  условиях  современной  войны  «во- 
оруженных народов»,  и,  особенно,  в  тех  условиях,  в 
которых  вела  ее  Россия,  главным  условием  не  только 
успеха  в  войне,  но  и  спасения  государства  должно  было 
бы  быть  тесное  единение  этих  двух  органов  верховной 
власти. 


41 


Глава    IV 

ЛИЧНЫЙ  СОСТАВ  ШТАБА  ВЕРХОВНОГО 
ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО 


Ближайшими  сотрудниками  великого  князя  были: 
начальник  Штаба  генерал  Янушкевич  и  начальники  от- 
дельных управлений  штаба. 

Генерал  Янушкевич  автоматически  перешел,  со- 
гласно «Положению  о  полевом  управлении  войск»,  на 
должность  начальника  Штаба  Верховного  Главноко- 
мандуюш.его  с  должности  начальника  главного  управ- 
ления Генерального  Штаба,  которую  он  занимал  перед 
войной,  и  на  которую  был  назначен  Сухомлиновым, 
главным  образом,  благодаря  «покладистости»  —  если 
не  сказать  более  —  характера  и  отсутствию  свободы 
мысли. 

На  должности  начальника  Штаба  Верховного  Глав- 
нокомандующ.его  он  растерялся,  но  всё  же  имел  граж- 
данское мужество  сознать  свою  неспособность  иг- 
рать какую-либо  роль,  стушевался  и  уступил  руково- 
дящую роль  в  верховном  командовании  генерал-квар- 
тирмейстеру Ю.  Н.  Данилову. 

Ю.  Н.  Данилов,  прозванный  «черный»,  за  цвет  сво- 
их волос,  в  отличие  от  другого  «рыжего»  генерала  Да- 
нилова —  начальника  тыла  —  был  несомненно  одним 
из  самых  образованных  и  знающих  свое  дело  генера- 
лов русского  Генерального  Штаба.  Строгий,  требова- 
тельный в  службе,  он  был  грозой  для  подчиненных,  но 
за  несколько  искусственно  созданной  им  себе  мрач- 
ной и  недоступной  наружностью,  скрывался  блестя- 
щий —  правда,  едкий,  —  но  всегда  любезный  собе- 
седник. 

45 


Обладая  твердостью  характера,  граничащею  с 
упрямством,  он,  однако,  не  отличался  особенной  ши- 
ротой взглядов.  Во  всяком  случае  он  был  во  всех  от- 
ношениях отличным  ближайшим  сотрудником  такого 
решительного  вождя,  как  великий  князь  Николай  Ни- 
колаевич, который  его  ценил  и  уважал. 


«« 
* 


Остальные  ближайшие  сотрудники  великого  князя 
были  все  на  должной  высоте. 

Дежурный  генерал  П.  К.  Кондзеровский  был  в  выс- 
шей степени  симпатичный,  вдумчивый  человек,  поль- 
зовавшийся всеобщей  любовью  в  армии  и  на  своей 
должности  распорядителя  личного  состава  был  безус- 
ловно незаменим. 

Начальник  управления  военных  сообщений  гене- 
рал И.  А.  Ронжин,  человек  широких  взглядов  и  бле- 
стящих способностей,  был  большим  знатоком  своего 
дела,  и  опытной  рукой  управлял  военными  сообще- 
ниями. 

Начальник  военно-морского  управления  адмидал 
Д.  В.  Ненюков  соединял  в  себе  свойства  большого  си- 
барита с  ясностью  ума  и  высокой  духовной  культурой. 

Управляющий  дипломатической  канцелярией  Н.  А. 
Базили  был  человеком  исключительно  выдающихся 
способностей,  и  считался,  с  полным  правом,  одним  из 
лучших  русских  молодых  дипломатов. 

Начальники  отдельных  управлений  Штаба  поддер- 
живали между  собой  самые  тесные  отношения  и  были 
безгранично  преданы  великому  князю,  вследствие  чего 
Штаб  представлял  собой  единое  тело,  одушевленное 
единством  взглядов  и  был  отличным  органом  для  про- 
ведения в  жизнь  воли  Верховного  Главнокомандую- 
щего. 

46 


* 

Особняком  стоял  по  своему  положению  протопре- 
свитер военного  духовенства  о.  Георгий  Шавельский. 
Редко  когда  можно  было  встретить  среди  иерархов 
церкви  столь  проницательного,  мудрого  и  обаятельно- 
го, по  своим  высоким  качествам,  человека. 

Прекрасно  осведомленный  о  состоянии  чувств  и 
настроений  народа  благодаря  обширной  сети  священ- 
ников армии,  куда  вливались  люди  всех  классов  об- 
щества, он  внимательно  следил  за  развитием  обще- 
ственных настроений,  отдавал  себе  ясный  отчет  в  круп- 
ных недостатках  верховного  управления  государством, 
глубоко  скорбел  об  этом  душой  и  с  тревогой  взирал 
на  будущее.  Решительный  противник  Распутина  и  его 
приспешников,  он  мужественно  предупреждал  Госуда- 
ря об  опасностях,  грозивших  России  в  связи  с  разла- 
гающим влиянием  на  правительство  «темных  сил». 

Как  вследствие  своих  высоких  умственных  и  ду- 
шевных качеств,  так  и  вследствие  возвышенного  пат- 
риотизма о.  Георгий  имел  большое  влияние  на  вели- 
кого князя,  которому  он  был  чрезвычайно  предан, 
видя  в  нем  спасителя  России.  Влияние  это  усугублялось 
тем,  что  великий  князь  был  глубоко  верующим  и  видел 
в  о.  Георгии  выдающегося  духовного  пастыря. 

Таким  образом  в  деятельности  великого  князя  по 
ведению  войны  и  в  его  заботах  о  благе  России  два 
лица  занимали  место  в  непосредственной  его  близо- 
сти и  могли  иметь  на  него  влияние;  эти  лица  были: 
генерал  Ю.  Н.  Данилов  и  о.  Георгий. 


** 

* 


Все  офицеры  управлений  Штаба  в  полной  мере  от- 
вечали своим  назначениям. 


47 


среди  офицеров  управления  генерал-квартирмей- 
стера особенно  выделялись  своими  способностями 
полковники:  Щелоков,  Скалой,  Самойлов  и  капитан 
Андерс. 

Щелоков,  вследствие  весьма  неприятных  личных 
свойств,  был  очень  непривлекателен;  во  время  граж- 
данской войны  он  был  у  большевиков  начальником 
Штаба  Буденного  и  много  содействовал  успехам  его 
конницы. 

Полной  ему  противоположностью  был  необыкно- 
венно благородный,  честный  и  привлекательный  Ска- 
лой; командированный  от  Штаба  Верховного  Главно- 
командующего в  состав  делегации  для  ведения  мирных 
переговоров  в  Брест-Литовск,  он  не  вынес  позора 
Брест-Литовского  мира  и  застрелился.  Самойлов  отли- 
чился во  главе  своего  полка.  Андерс  во  время  П-ой 
мировой  войны  командовал  польским  добровольчес- 
ким корпусом  в  составе  союзных  войск  на  итальянском 
фронте. 

В  состав  военно-морского  управления  входили: 
великий  князь  Кирилл  Владимировач,  назначенный  впо- 
следствии начальником  морских  батальонов  на  фрон- 
те; капитан  2-го  ранга  Немитц,  назначенный  впослед- 
ствии командиром  эскадренного  миноносца  в  Черном 
море;  автор  настоящих  воспоминаний,  пробывший  в 
Ставке  до  ее  занятия  большевиками;  и  его  близкий 
друг  старший  лейтенант  В.  В.  Яковлев,  назначенный 
впоследствии  морским  агентом  в  Румынию,  на  каковом 
посту  он  своими  разведывательными  сведениями  о  Тур- 
ции и  Болгарии  весьма  содействовал  операциям  Чер- 
номорского флота. 

Мы  трое  раньше  служили  в  Морском  Генеральном 
Штабе,  а  Немитц  и  автор  настоящих  воспоминаний 
были  профессорами  Николаевской  Морской  Акаде- 
мии. Краткое  время  был  в  нашем  управлении  и  лейте- 
нант Апрелев. 

48 


Всеобщей  симпатией  пользовался  в  Ставке  доктор 
Козловский  и  начальник  нашего  автомобильного  пар- 
ка капитан  В.  Р.  Вреден.  А.  А.  Козловский  усердно  и 
внимательно  заботился  о  нашем  здоровьи,  а  гостепри- 
имный, всегда  благорасположенный  В.  Р.  Вреден,  с  ко- 
торым все  мы  были  в  приятельских  отношениях,  до- 
ставлял многим  из  нас  при  общении  с  ним  приятные 
минуты  душевного  отдохновения  от  напряженной  на- 
шей работы. 


49 


Глава    V 
ВЫСШИЙ  КОМАНДНЫЙ  СОСТАВ 


Личный  состав,  который  при  вступлении  своем  в 
должность  Верховного  Главнокомандующего  великий 
князь  застал  на  высших  командных  постах  армии,  к 
сожалению,  во  многих  случаях  далеко  не  отвечал  свое- 
му назначению. 

Особенно  неудовлетворительным  был  высший  ко- 
мандный состав  Северозападного  фронта  в  лице  его 
Главнокомандующего  генерала  Жилинского  и  коман- 
дующих армиями  этого  фронта:  1-ой  генерала  Реннен- 
кампфа  и  П-й  генерала  Самсонова,  что  и  было  одной 
из  главных  причин,  происшедших  в  начале  войны  на 
этом  фронте  катастрофы  армии  генерала  Самсонова  и 
разгрома  армии  генерала  Ренненкампфа. 

Все  три  эти  генерала  представляют  собой  типичные 
примеры  выдвижения  в  эпоху  министра  Сухомлинова 
на  командные  посты  не  соответственных  своему  назна- 
чению начальников. 

Генерал  Жилинский,  бывший  некоторое  время 
начальником  Главного  Управления  Генерального  Шта- 
ба, был  выдвинут  на  высшие  командные  посты  благо- 
даря отсутствию  у  него  широкой  идейной  инициативы 
и  твердости  характера,  что  делало  его  безопасным  для 
Сухомлинова. 

Карьере  генералов  Самсонова  и  Ренненкампфа  по- 
ложили начало  «лихие»  их  действия  во  главе  конных 
отрядов  во  время  «боксерского»  восстания  1901  г.  и 
во  время  Японской  войны. 

Но  командные  их  способности  не  шли  далее  на- 

53 


чальника  кавалерийской  дивизии,  что  ясно  обнаружи- 
лось в  самом  начале  войны  и  имело  решительное  влия- 
ние на  ход  наших  операций  в  Восточной  Пруссии. 

Оба  они  не  имели  представления  о  руководстве 
крупными  армейскими  соединениями  в  условиях  совре- 
менной войны  и  применяли  к  этому  руководству  мето- 
ды управления  небольшим  конным  отрядом.  В  крити- 
ческие минуты  операций  они  отрывались  от  своих  шта- 
бов и  совершенно  выпускали  из  своих  рук  оператив- 
ное руководство;  при  этом  не  умели  поддерживать 
связь  по  фронту  и  организовать  разведку,  действова- 
ли вслепую,  и  неожиданно  оказывались  лицом  к  лицу 
с  внезапно  создавшейся  катастрофической  для  них  об- 
становкой. 

На  Югозападном  фронте  положение  в  отношении 
командного  состава  было  значительно  лучше:  бла- 
годаря присутствию  там  на  постах  командующих 
армиями  и  командиров  корпусов  таких  выдающих- 
ся генералов,  как  Щербачев,  Брусилов,  Плеве  и  Горба- 
товский,  а  главным  образом  благодаря  тому,  что  фак- 
тическое руководство  операциями  этого  фронта  нахо- 
дилось в  руках  самого  выдающегося  представителя 
нашего  Генерального  Штаба  генерала  М.  В.  Алексеева. 

Началу  карьеры  главнокомандующего  этим  фрон- 
том генерала  Н.  Иванова  положило  усмирение  им  сол- 
датских беспорядков  при  возвращении  войск  после 
Русско-японской  войны;  никакими  стратегическими 
способностями  он  не  отличался  и  образования  Гене- 
рального Штаба  не  имел;  всё  же  он  был  достаточно 
умен,  чтобы  всецело  предоставить  оперативное  руко- 
водство Югозападного  фронта  своему  начальнику  шта- 
ба генералу  Алексееву. 

Вообще  говоря  Н.  И.  Иванов  представлял  собой  ти- 
пичный пример,  нередкий  в  то  время,  «дутых  знамени- 
тостей». 

Причинами  несоответствия  своему  назначению  ча- 

54 


сти  высшего  командного  состава  было,  с  одной  сторо- 
ны, система  выдвижения  на  командные  должности,  при 
коей  решающую  роль  нередко  играли  не  стратегиче- 
ские способности,  а  «лихость»,  «беззаветная  предан- 
ность» и  ханжество;  с  другой  же  стороны,  неудовле- 
творительно поставленные  перед  войной  теоретиче- 
ская и  практическая  подготовка  командного  состава  к 
занятию  высших  командных  должностей,  на  что  столь 
ясно  указывал  в  своих  трудах  после  войны  талантли- 
вый профессор  генерал  Н.  Н.  Головин. 

Не  менее  важной  причиной  этого  было  также 
стремление  военного  министра  генерала  Сухомлинова 
выдвигать  на  высшие  командные  посты  генералов  «ли- 
хих» и  «беззаветно  преданных»,  ибо  таковые  пользо- 
вались большим  расположением  престола. 

Только  этим  и  можно  объяснить  нахождение  на 
посту  командира  1-го  корпуса  генерала  Артамонова, 
сыгравшего  такую  печальную  роль  в  катастрофе  Сам- 
соновской  армии,  карьера  которого  была  основана  на 
рассказах  о  том,  как  он  «переплывал»  при  экспедиции 
в  Абиссинию  «Нил  на  крокодиле»,  а  упрочилась  перед 
войной  ханжеством  и  строгим  требованием,  чтобы  во 
всех  помещениях,  подчиненных  ему  войсковых  частей, 
были  иконы  и  лампады. 


«* 
« 


К  каким  последствиям  привела  такая  система  вы- 
бора начальников,  автор  настоящих  воспоминаний  мог 
лично  убедиться  при  командировке  из  Ставки  в  Во- 
сточную Пруссию  в  начале  войны. 

Вскоре  после  начала  наступления  Самсоновской 
армии  и  накануне  ее  катастрофы,  я  был  срочно  коман- 
дирован Верховным  Главнокомандующим  к  генералу 

55 


Ренненкампфу  с  приказанием  обратить  его  внимание 
на  правый  фланг  вверенной  ему  1-й  армии,  и  лично 
убедиться  в  надежности  мер,  принятых  для  его  обес- 
печения. 

Дело  заключалось  в  том,  что  верховное  командо- 
вание справедливо  опасалось  как  бы  немцы,  пользу- 
ясь своим  господством  на  Балтийском  море,  на  побе- 
режье коего  правый  фланг  1-ой  армии  опирался,  не 
сделали  попытку  нападения  на  этот  фланг  со  стороны 
моря  и  этим  бы  лишили  армию  свободы  маневрирова- 
ния, когда  эта  свобода,  после  начала  наступления  Сам- 
соновской  армии,  была  генералу  Ренненкампфу  осо- 
бенно нужна  для  согласования  с  ней  своих  действий. 

Эти  опасения  были  тем  более  обоснованы,  что,  со- 
гласно поступившим  в  Ставку  агентурным  сведениям, 
немцы  спешно  сосредоточивали  в  Куриш-Гафе  мелко 
сидящие  суда,  при  помощи  которых  они  и  могли  пред- 
принять десантную  операцию  не  только  против  пра- 
вого фланга  1-й  армии,  но  даже  в  ближайший  ее  тыл. 

Между  тем  сведения,  поступавшие  о  положении 
дел  на  правом  фланге  1-й  армии  из  штаба  Североза- 
падного фронта  или,  вернее  говоря,  отсутствие  этих 
сведений,  заставляло  предполагать,  что  ни  главноко- 
мандующий фронтом,  ни  командующий  1-й  армией  не 
отдают  себе  ясного  отчета  об  опасности  этого  поло- 
жения. 

Выехав  из  Ставки  на  автомобиле  прямо  в  Восточ- 
ную Пруссию,  я  принужден  был  оставить  его  в  Ковно, 
так  как  загромождение  шоссейных  дорог  не  позволяло 
быстрой  езды,  и  отправился  далее  с  этапным  поез- 
дом в  Инстербург,  где  находился  генерал  Ренненкампф. 
Приехав  туда,  я  отправился  с  вокзала  в  гостиницу, 
где  расположился  генерал  Ренненкампф  со  своей 
свитой. 

Там  я  застал  такую  картину:  на  застекленной  ве- 
ранде, сообщающейся  широкими  дверями  с  ресторан- 

56 


ным  залом,  сидело  за  длинным  обеденным  столом  че- 
ловек 20  офицеров,  а  во  главе  стола  сидел  у  самых  две- 
рей, ведущих  в  ресторанный  зал,  сам  генерал  Реннен- 
кампф. 

Посадив  меня  рядом  с  собой  и  поверхностно  рас- 
спросив о  цели  моего  приезда,  генерал  Ренненкампф 
громогласно  продолжал  с  сидевшими  за  столом  раз- 
говоры на  разные  оперативные  темы. 

Осмотревшись,  я  был  прежде  всего  удивлен  тем, 
что  почти  все,  сидевшие  за  столом,  были  совсем  моло- 
дые офицеры,  повидимому,  адъютанты  и  ординарцы 
командуюи;его  армией;  штаб-офицеров  Генерального 
Штаба  было  среди  них  всего  два. 

К  столу  во  время  обеда  часто  подходил  хозяйни- 
чавший у  стойки  ресторана  буфетчик,  с  которым  си- 
девшие за  столом  говорили  по-немецки,  заказывая  ему 
кушания  и  пиво. 

Этот  буфетчик  был  немец,  едва  ли,  судя  по  его 
интеллигентному  лицу  и  выправке,  не  переодетый  не- 
мецкий офицер.  Его  по  непростительному  недомыслию 
оставили  на  своей  должности  квартирьеры  штаба  при 
отводе  гостиницы  под  помещение  для  командующего 
армией. 

Стоя  за  своей  стойкой  в  ресторанном  зале,  он,  ко- 
нечно, хорошо  слышал  легкомысленно  ведшиеся  за 
столом  командующего  армией  разговоры  на  оператив- 
ные темы  и,  как  впоследствии  обнаружилось,  сообщал 
ночью  их  содержание  в  Кенигсберг  по  телефону,  спря- 
танному под  стойкой  буфета. 

По  окончании  обеда,  командующий  армией  напра- 
вил меня  в  оперативное  отделение  своего  штаба,  тут 
же  в  гостинице.  Там  я  застал  двух  офицеров  Генераль- 
ного Штаба  и  из  разговора  с  ними  уяснил  себе  при- 
чину удививших  меня  ненормальных  явлений  в  жиз- 
ни штаба. 

Оказалось,  что  начальник  штаба   «рассорился»  с 

57 


командующим  армией  и  остался  в  Сталупёнене  вместе 
с  некоторыми  старшими  чинами  штаба,  а  в  Инстербур- 
ге  при  генерале  Ренненкампфе  остались  два,  пользо- 
вавшихся его  особенными  симпатиями  офицера  Ге- 
нерального Штаба  и  целый  полк  «примазавшихся»  к 
нему  адъютантов,  ординарцев  и  «маменькиных  сынков» 
из  влиятельных  придворных  кругов,  которые  и  дела- 
ли ему  в  этих  кругах  карьеру;  этим  отчасти  объяс- 
няется то,  что  Ренненкампф  не  был  немедленно  сменен 
после  разгрома  его  армии,  в  чем  его  вина  была  несом- 
ненна. 

Полученные  мною  в  оперативном  отделении  не- 
определенные сведения  о  положении  на  правом  флан- 
ге армии  меня  не  удовлетворили  и  я  решил  на  другой 
день  утром  вновь  доложить  об  этом  генералу  Реннен- 
кампфу,  а  затем  выехать  к  правому  флангу  на  берег 
Кудиш-Гафе,  чтобы  лично  убедиться  в  том  приняты 
ли  для  его  обеспечения  меры. 

Так  как  уже  наступил  вечер,  я  отправился  в  от- 
веденную мне  в  верхнем  этаже  гостиницы  комнату  и, 
уставши  с  дороги,  проспал  в  ней  до  позднего  утра. 
Когда  я  проснулся,  меня  прежде  всего  поразила  пол- 
нейшая тишина  в  гостинице.  Быстро  одевшись,  я  спу- 
стился вниз  и,  проходя  по  коридорам,  заметил  груп- 
пы немцев,  служащих  гостиницы,  провожавших  меня 
злобными,  дерзкими  взглядами;  но  никого  из  чинов 
штаба  я  не  видел. 

Придя  на  веранду,  где  мы  накануне  обедали,  я  за- 
стал там  растерянного  адъютанта  командующего  ар- 
мией, который  что-то  искал.  От  него  я  узнал,  что  ночью 
были  неожиданно  получены  сведения  о  разгроме  армии 
генерала  Самсонова  и  одновременно  с  этим  донесение 
об  обходе  немцами  левого  фланга  1-й  армии,  вслед- 
ствие чего  генерал  Ренненкампф  на  рассвете  выехал  со 
своей  «свитой»  из  Инстербурга  назад  в  Вержболово. 
Адъютант  же  этот  остался  для  ликвидации  каких-то 


58 


дел  и  он-то  обнаружил  тайную  телефонную  связь  го- 
стиницы с  Кенингсбергом;  но  было  уже  поздно  —  бу- 
фетчик сбежал. 

Не  теряя  времени  —  мы  с  этим  адъютантом  побе- 
жали на  вокзал,  где  успели  захватить  последний  этап- 
ный  поезд,  за  которым  уже  было  приказано  взрывать 
станционные  строения  и  мосты. 

Приехав  вечером  в  Вержболово,  я  застал  там  не- 
вообразимый хаос:  вокзал  был  полон  раненых  из  на- 
спех эвакуируемых  полевых  госпиталей;  все  вокзаль- 
ные пути  были  забиты  поездными  составами;  кругом 
вокзала  царил  невероятный  беспорядок,  среди  скопив- 
шихся  здесь  отступающих  тыловых  частей. 

По  платформе  взволнованно  ходил  взад  и  вперед 
генерал  Ренненкампф  с  ближайшими  своими  сотруд- 
никами. Увидев  меня,  он  начал  мне  объяснять,  пока- 
зывая какие-то  телеграммы,  что  во  всём  виноват  штаб 
фронта,  не  дававший  ему  никаких  указаний  о  положе- 
нии на  фронте  и  просил  меня  доложить  об  этом  вели- 
кому князю. 

Вина  Главнокомандующего  Северозападным  фрон- 
том генерала  Жилинского  в  разгроме  армии  Реннен- 
кампфа  была,  конечно,  не  малая  и  он  за  это  был  сме- 
нен Но  это  нисколько  не  умаляло  вины  и  самого  ге- 
нерала Ренненкампфа,  который  своим  легкомысленным 
отношением  к  командованию  армией,  неумением  под- 
держивать связь  с  своим  соседом  генералом  Самсоно- 
вым  и  неумением  организовать  должную  разведку,  по- 
ставил свою  армию  в  критическое  положение. 


Совсем  иначе  стоял  вопрос  высшего  командного 
состава  флота. 


59 


в  течение  ряда  лет  до  войны  во  главе  морского 
ведомства  стоял  безусловно  самый  выдающийся  мор- 
ской министр,  какого  Россия  когда  либо  имела  со  вре- 
мени Петра  Великого  —  незабвенный  адмирал  Гри- 
горович. 

Необыкновенно  умный,  прекрасно  знающий  свое 
дело,  рыцарски  благородный  и  честный  человек,  ад- 
мирал И.  К.  Григорович  был  замечательным  знатоком 
людей  и  не  боялся  выдвигать  на  командные  посты  та- 
лантливых и  заслуживающих  того  офицеров. 

Окружив  себя  такими  выдающимися  сотрудника- 
ми, какими  были  начальник  Морского  Генерального 
Штаба  адмирал  А.  И.  Русин,  помощник  министра  ад- 
мирал М.  В.  Бубнов  и  командующий  Балтийским  фло- 
том адмирал  Н.  О.  Эссен,  он  неутомимо  работал  над 
воссозданием  после  войны  с  Японией  русской  морской 
силы,  и  в  короткий  срок  до  1-ой  мировой  войны  до- 
стиг таких  результатов,  которые  история  справедливо 
назвала  чудодейственными. 

Значительную  долю  в  этих  чудодейственных  ре- 
зультатах история  также  справедливо  приписывает 
командующему  Балтийским  флотом  адмиралу  Н.  О. 
Эссену,  герою  Русско-японской  войны,  энергичному  и 
умному  начальнику,  посвятившему  всего  себя  подго- 
товке вверенного  ему  Балтийского  флота  к  войне,  в 
чем  адмирал  И.  К.  Григорович  и  его  помощники  оказы- 
вали ему  всестороннюю  поддержку. 

Идя  по  стопам  знаменитых  русских  адмиралов  Уша- 
кова, Сенявина  и  Макарова,  он  создал,  в  Балтийском  мо- 
ре свою  «Эссенскую»  школу,  из  которой  вышли  такие 
выдающиеся  начальники,  какими  были  адмиралы:  Кол- 
чак—  впоследствии  назначенный  командующим  Черно- 
морским флотом;  Непенин,  бывший  последним  коман- 
дующим Балтийским  флотом  и  погибший  на  этом  по- 
сту от  руки  наемного  убийцы  в  начале  революции;  а 
также  Трухачев,  Кедров,  Развозов  и  многие  другие. 

60 


Сплоченные  единством  мысли  и  проникнутые  воз- 
вышенным пониманием  своего  долга,  эти  выдающие- 
ся люди,  чуждые  всякого  карьеризма  и  прислуживания, 
согласной  работой  довели  подготовку  морской  силы 
до  такого  совершенства,  что  она  не  только  безукориз- 
ненно исполнила  все  задачи,  поставленные  ей  планом 
войны,  но  послужила,  в  области  артиллерии  и  минного 
дела,  примером  даже  для  английского  флота. 


61 


Глава    VI 

ПЛАН  ВОЙНЫ  И  НАШИ  СОЮЗНЫЕ 
ОБЯЗАТЕЛЬСТВА 


Свобода  действий  верховного  руководства  воен- 
ными операциями,  особенно  в  начале  войны,  неминуе- 
мо бывает  ограничена  рядом  факторов,  называемых 
французской  военной  наукой  «аегуНЫез»,  и  вытекаю- 
щих из:  замысла  плана  войны,  различных  союзных  и 
дипломатических  обязательств,  особенностей  подго- 
товки вооруженной  силы  к  войне  и  внутренно-поли- 
тической  обстановки. 

На  трудном  деле  верховного  руководства  военны- 
ми действиями  наших  вооруженных  сил  тяжелым  бре- 
менем лежали  и  ограничивали  его  свободу:  1)  несоот- 
ветствие своему  назначению  части  командного  состава; 
2)  недоверие  к  великому  князю  со  стороны  престола  и 
некоторых  правительственных  кругов;  3)  обещание  дан- 
ное нами  Франции,  предпринять  возможно  скорее  энер- 
гичное наступление  против  Германии;  и  4)  обнаружив- 
шийся с  самого  начала  войны  недостаток  снабжения 
армии  боевыми  припасами. 

Несмотря  на  чинимые  ему  препятствия,  великому 
князю  всё  же  удалось  за  время  своего  пребывания  на 
посту  Верховного  Главнокомандующего,  сменить  не 
отвечающих  своему  назначению  военных  начальников 
и  назначить  на  их  места  выказавших  свои  способности 
в  начале  войны  генералов,  так  что  в  момент  ухода  ве- 
ликого князя  со  своего  поста  высшее  командование 
армии  значительно  больше  отвечало  своему  назначе- 
нию чем  то,  которое  великий  князь  застал  во  главе  ар- 
мии, принимая  свой  пост. 

65 


Но  изменить  к  себе  отношение  престола  и  изве- 
стных правящих  кругов  великому  князю,  несмотря  на 
все  предпринятые  им  с  этой  целью  меры  —  о  чем  под- 
робно было  уже  сказано  выше  —  не  удалось,  и  в  конце 
концов  эти  всё  ухудшавшиеся,  не  по  его  вине,  отноше- 
ния привели  к  его  смене. 

Не  мог,  конечно,  великий  князь  освободиться  и 
от  данного  Россией  обещания  своей  союзнице  Фран- 
ции; так  же  бессилен  был  он  изменить  критическое  по- 
ложение снабжения  боевыми  припасами,  ибо  таковое 
явилось  следствием  преступной  непредусмотрительно- 
сти правительства  и,  в  частности,  военного  министра 
генерала  Сухомлинова,  в  деле  подготовки  армии  к 
войне. 

Так  как  вопросу  снабжения  боевыми  припасами  бу- 
дет посвящена  отдельная  глава,  мы  здесь  займемся 
лишь  вопросом  обязательств,  взятых  на  себя  Россией 
по  отношению  к  своей  союзнице. 


** 
* 


Как  известно  в  результате  переговоров  русского  и 
французского  Генеральных  Штабов,  имевших  место 
после  заключения  Франко-русского  союза,  Россией  бы- 
ло взято  на  себя  обязательство  выделить  с  самого  на- 
чала войны  значительные  силы  для  энергичных  дей- 
ствий против  Германии,  в  целях  облегчения  положения 
на  французском  фронте. 

Это  обязательство  шло,  конечно,  в  ущерб  выпол- 
нению первоначальной  главной  задачи  русской  страте- 
гии, состоявшей  в  уничтожении  австрийских  армий, 
сосредоточившихся  в  Галиции  с  целью  вторжения  в 
Россию. 

Обязательство  это,  разбрасывая  наши  силы  по  двум 

66 


расходящимся  операционным  направлениям,  противо- 
речило, конечно,  основным  требованиям  стратегии  о 
сосредоточенности  максимума  сил  на  главном  опера- 
ционном направлении  и  выделении  лишь  минимума  сил 
на  другие  операционные  направления. 

Это  обязательство  послужило  предметом  жестокой 
критики  нашего  Генерального  Штаба,  давшего  на  не- 
го свое  согласие,  не  только  со  стороны  талантливого 
военного  писателя  генерала  Головина,  но  даже  со  сто- 
роны и  некоторых  авторитетных  французских  военных 
писателей. 

При  этом  генерал  Головин  стоит  на  точке  зрения, 
что  сосредоточением  максимальных  сил  против  Ав- 
стрии и  выделением  лишь  незначительного  заслона 
против  Германии,  был  бы  быстро  достигнут  полный 
разгром  австрийской  армии,  и  этим  был  бы  облегчен 
французский  фронт,  ибо  Германия  должна  была  бы  по- 
дать помощь  гибнущему  своему  союзнику,  и  срочно 
снять  известное  число  сил  с  французского  фронта  для 
переброски  их  на  Восток. 

В  действительности  же,  выделив  значительные  си- 
лы против  Германии  и,  предприняв  наступление  по 
двум  операционным  направлениям,  мы,  хотя  и  реши- 
тельно облегчили,  ценой  гибели  Самсоновской  армии, 
французскую  армию,  но  сами  лишились  возможности 
нанести  решительное  поражение  Австрии,  вследствие 
чего  война  затянулась  и  привела  Россию  к  гибели. 

Эти  рассуждения  нельзя  не  признать,  с  точки  зре- 
ния «отвлеченной  стратегии»,  правильными. 

Однако,  в  этом  трудном  вопросе  может  быть  и 
иной  ход  мыслей,  а  именно:  рассуждения  генерала  Го- 
ловина могли  бы  привести  к  желанной  цели,  т.  е.  к  по- 
беде коалиции  Антанты  над  Тройственным  Союзом, 
лишь  в  том  случае,  если  бы  немцы,  не  добившись  еще 
решения  на  французском  фронте,  перебросили  с  него 

67 


значительные  силы  на  Восток,  для  оказания  помощи 
своей  союзнице  Австрии  в  критический  для  нее  момент. 

Но  полной  уверенности  в  этом  у  Генеральных  Шта- 
бов Антанты  быть  не  могло,  ибо  весьма  возможно  бы- 
ло предположить,  что,  несмотря  на  критическое  поло- 
жение своей  союзницы,  немцы  не  перебросят  на  Восток 
сколько-нибудь  значительных  сил,  до  тех  пор  пока  не 
разгромят  Францию  и  не  принудят  ее  к  капитуляции. 

В  этом  случае,  Россия,  ослабленная  большими  по- 
терями в  борьбе  с  Австрией,  оказалась  бы  после  раз- 
грома Франции  один  на  один  с  Германией,  понесшей 
правда  тоже  потери  в  борьбе  с  Францией,  но  относи- 
тельно менее  для  нее  чувствительные,  нежели  для  Рос- 
сии ее  собственные  потери,  по  причине  значительно 
лучшего  снабжения  германской  армии  боевыми  при- 
пасами и  значительно  более  быстрой  и  полной  моби- 
лизации всех  ее  сил. 

С  другой  стороны,  как  сие  показал  опыт  всех  ми- 
нувших войн,  Германия  при  выдержке  характера,  мог- 
ла бы  добиться  капитуляции  Франции  в  значительно 
более  короткий  срок,  чем  этого  могла  бы  добиться 
Россия  по  отношению  к  Австрии,  ибо  на  пути  русской 
армии  к  жизненным  центрам  Австрии,  лежали  трудно- 
проходимые Карпаты,  которые  эти  центры  прикрыва- 
ли, тогда  как  на  пути  германской  армии  к  жизненным 
центрам  Франции,  после  разгрома  ее  армии  на  фронте, 
препятствий  не  было  никаких. 

Сколь  же  на  самом  деле  оказались  для  нас  трудно- 
проходимыми Карпаты  и  сколь  громадны  были  наши 
потери  в  Галиции,  особенно  принимая  во  внимание 
острый  недостаток  боевых  припасов,  ясно  показал 
опыт  войны. 

Поэтому  риск  остаться  даже  после  поражения  на- 
ми австрийской  армии,  один  на  один  с  германской  ар- 
мией был  бы  для  нас  слишком  велик  и  был  бы  чреват 
катастрофой. 

68 


Значит  не  только  в  интересах  Франции,  но  и  в  на- 
ших собственных  интересах  было  не  допустить  разгро- 
ма ее  Германией. 

Для  этого  необходимо  было  бы  оказать  Франции 
возможно  более  энергичную  поддержку,  которая  мог- 
ла быть  достигнута  в  значительно  большей  мере  непо- 
средственным давлением  на  Германию,  нежели  разгро- 
мом австрийской  армии,  которым  Германия,  при  вы- 
держке характера  могла  бы  пренебречь. 

Опыт  войны  и  показал,  что  именно  непосредствен- 
ное давление  наше  на  Германию  в  Восточной  Пруссии 
спасло  Францию  от  разгрома. 

Насколько  же  велика  была  вероятность,  что  Герма- 
ния могла  бы  пренебречь,  во  имя  разгрома  Франции, 
критическим  положением  Австрии,  ясно  видно  из  того, 
что  после  войны  все  военные  авторитеты,  даже  в  самой 
Германии,  поставили  в  большую  вину  германскому 
верховному  командованию  отсутствие  выдержки  ха- 
рактера при  нашем  вторжении  в  Восточную  Пруссию, 
выразившуюся  в  переброске  двух  корпусов  на  наш 
фронт,  чем  Франция  и  была  спасена. 

Если  сами  немцы  считают,  что  было  возможно  по- 
жертвовать, во  имя  разгрома  Франции,  Восточной 
Пруссией  —  этим  центром  германского  милитаризма 
и  политико-экономической  ее  мош,и  —  то  что  же  го- 
ворить о  возможном  влиянии  на  германскую  стратегию 
потери  Австрией  Галиции  или  угрозы  вторжения  на- 
ших войск  в  Венгрию  через  Карпаты? 

Не  подлежит  сомнению,  что  такая  постановка  во- 
проса служила  предметом  обсуждения  нашего  и  фран- 
цузского Генеральных  Штабов  перед  войной,  и  отра- 
зилась на  составлении  нашего  плана  войны. 

При  этом  Франция  несомненно  настаивала  на  воз- 
можно более  энергичном  давлении  с  нашей  стороны 
на  Германию,  зная  по  собственному  горькому  опыту 

69 


войны  1870  г.  выдержку  характера  немецкого  коман- 
дования и  не  зная,  конечно,  что  у  фактического  вер- 
ховного руководителя  всеми  будущими  операциями 
Германии  Мольтке-младшего,  окажется  в  предстоя- 
щей войне  неизмеримо  меньше  твердости  характера, 
чем  у  его  знаменитого  дяди  в  1870  году. 

К  тому  же  было  еще  одно  обстоятельство,  которое 
указывало  на  необходимость  усиления  давления  на  Гер- 
манию и  заставляло  нас  еще  более  ее  опасаться:  не- 
задолго до  войны  было  обнаружено,  что  мощь  гер- 
манской армии  значительно  больше,  чем  это  предпо- 
лагалось. Из  одного  немецкого  документа,  добытого 
агентурным  путем,  вытекало,  что  военный  состав  гер- 
манской армии,  после  полной  мобилизации,  будет  поч- 
ти на  30%  больше,  чем  наш  и  французский  Генераль- 
ные Штабы  предполагали. 

Данные  этого  документа  показались  в  первый  мо- 
мент столь  невероятными,  что  Главное  Управление  Ге- 
нерального Штаба  усомнилось  в  его  подлинности,  тем 
более,  что  в  нем  было  предусмотрено  применение  воз- 
душных кораблей  типа  «Цеппелин»  для  военных  целей; 
а  сие  показалось  уже  фантастическим,  ибо  никто  не  мог 
поверить,  что  германская  техника  шагнула  столь  да- 
леко вперед. 

Так  как  в  этом  документе  были  приведены  так  же 
данные,  касающиеся  боевого  развертывания  герман- 
ского флота.  Главное  Управление  Генерального  Штаба, 
для  проверки  его  подлинности,  запросило  мнение  Мор- 
ского Генерального  Штаба  об  этих  данных,  каковые 
были  найдены  последним  отвечающим  действитель- 
ности. 

В  конце  концов  после  всестороннего  рассмотре- 
ния этого  документа,  пришлось  придти  к  заключению, 
что  приведенные  в  нем  данные  о  мощи  германской 
армии  могут  быть  правдоподобны. 

70 


Не  подлежит,  конечно,  сомнению,  что  все  выше- 
приведенные соображения  о  германской  стратегии  бы- 
ли подвергнуты  всестороннему  обсуждению  на  сове- 
щаниях Генеральных  Штабов,  причем  были  учтены 
новые  данные  о  вероятной  мощи  германской  армии, 
что  в  конечном  итоге  и  отразилось  на  последнем  ва- 
рианте нашего  плана  войны. 

План  этот  был  значительно  более  осторожный, 
чем  план,  выдвигаемый  сторонниками  так  называемой 
«милютинской  стратегии»,  во  главе  которой  стоял  ге- 
нерал Головин,  подвергший  после  войны  наш  осторож- 
ный план  и  особенно  его  составителя  генерала  Ю.  Н. 
Данилова  острой,  но  по  моему  скромному  мнению,  — 
неосновательной  критике. 

Генерал  Головин,  придерживаясь  идеи  милютин- 
ской стратегии  конца  прошлого  столетия,  считал,  что 
мы  должны  были  бы  сосредоточить  почти  все  свои 
силы  для  разгрома  австрийской  армии,  выдвинув  про- 
тив Германии  лишь  заслон,  и  убедить  при  этом  Фран- 
цию, что  разгромом  австрийской  армии  достигается 
облегчение  французского  фронта  столь  же  успешно, 
как  сие  было  бы  достигнуто  непосредственным  давле- 
нием с  нашей  стороны  на  Германию. 

Что  произошло  бы,  если  бы  германское  верховное 
командование  проявило  «твердость  характера»  и,  по- 
сле уничтожения  Франции,  набросилось  бы  с  значи- 
тельно превосходящими  силами  на  нашу  армию,  ослаб- 
ленную большими  потерями  в  боях  с  австрийцами  и 
не  вполне  еще  закончившую  свою  мобилизацию  — 
генерал  Головин  не  учитывает. 

Между  тем  наш  «осторожный»  план,  учитывавший 
и  эту  возможность,  на  опыте  доказал  свое  полное  со- 
ответствие с  обстановкой,  ибо,  не  будь  недостатка  бо- 
евых припасов  и  революции,  мы,  действуя  по  этому 

71 


плану,  несомненно,  вместе  с  нашими  союзниками,  окон- 
чательно разгромили  бы  Германию  и  всех  ее  союз- 
ников. 


Согласно  замыслу  нашего  плана  войны,  разрабо- 
танного после  совеш^ания  с  французским  Генеральным 
Штабом,  давление  на  Германию  должно  было  бы  быть 
осуш.ествлено:  во-первых  вторжением  в  Восточную 
Пруссию  и  занятием  ее  до  нижнего  течения  Вислы,  а 
затем  наступлением  в  операционном  направлении  По- 
знань-Берлин. 

Для  осуществления  первой  из  этих  задач  предна- 
значались 1-я  и  П-я  армии,  которые  должны  были  пе- 
рейти в  наступление  тотчас  же  после  начала  войны,  а 
для  второй  задачи  —  наступления  на  Берлин  —  предна- 
значалась IX  армия,  сосредоточившаяся  в  районе  Вар- 
шавы и  долженствовавшая  согласовать  свои  действия 
с  результатами  операций  первых  двух  армий  в  Восточ- 
ной Пруссии. 

Нельзя,  однако,  не  признать  и  не  согласиться  в 
этом  с  генералом  Головиным,  что  последний  из  этих 
способов  давления  на  Германию  —  то  есть  наступление 
на  Берлин  с  теми  силами,  которыми  мы  могли  бы  для 
сего  в  начале  войны  располагать  —  был  весьма  риско- 
ван и  имел  скорее  —  в  данной  обстановке,  —  авантю- 
ристический, чем  методический  и  стратегический  ха- 
рактер. 

Но  именно  этому  операционному  направлению 
французы  придавали  в  вопросе  о  давлении  на  Герма- 
нию наибольшее  значение,  считая  его  наиболее  дей- 
ственным, и  с  самого  начала  войны,  всеми  путями  воз- 

72 


действовали  на  Государя,  на  наше  правительство  и  на 
великого  князя  в  том  смысле,  чтобы  мы  развили,  воз- 
можно скорей,  наши  операции  в  этом  направлении; 
причем  в  дни  кризиса  на  французском  фронте  эти  воз- 
действия приняли  чрезвычайно  нервный  и  настоятель- 
ный характер. 

Вступая  в  должность  Верховного  Главнокомандую- 
щего, великий  князь,  конечно,  во  всех  подробностях 
ознакомился  с  планом  войны  и  точно  знал  о  взятых 
нами  на  себя  обязательствах  по  отношению  к  нашей 
союзнице  —  Франции. 

О  коренном  изменении  плана  войны,  из  которого 
вытекает  план  перевозок  для  сосредоточения,  не  мог- 
ло бы,  конечно,  быть  и  речи,  но  и  помимо  этого  в  ры- 
царски благородной  душе  великого  князя  не  могла  бы 
даже  зародиться  мысль  о  том,  чтобы  уклониться  от 
взятых  на  себя  Россией  обязательств. 

Великий  князь  не  мог  не  знать  о  предназначении 
IX  армии,  сосредоточившейся  в  районе  Варшавы,  тем 
более,  что  мы  все,  прикосновенные  к  оперативной  ра- 
боте в  штабе,  это  знали. 

Поэтому  очень  странным  кажется  нам  утвержде- 
ние генерала  Головина  в  его  труде:  «Дни  перелома  Га- 
лицийской  битвы»  о  том,  будто  бы  великий  князь  это- 
го не  знал  и  будто  бы  Ставка  «маскировала»  (!)  ему 
—  по  собственному  выражению  генерала  Головина  — 
это  назначение,  давая  этой  армии  значение  лишь  стра- 
тегического резерва. 

Если  бы  это  было  действительно  так,  надо  было 
бы  думать,  что  великий  князь  лишь  номинально  ис- 
полнял свою  высокую  обязанность,  и  что  Штаб,  а  в 
частности  генерал  Ю.  Н.  Данилов  —  «втирал  ему,  — 
грубо  говоря,  —  очки». 

Мы,   бывшие  сотрудники  великого  князя,   можем 

73 


категорически  утверждать,  что  это  ни  в  коем  случае 
не  могло  иметь  места. 

И  не  только  потому,  что  великий  князь  непосред- 
ственно и  фактически  руководил  военными  действия- 
ми и  лично  входил  во  все  подробности  оперативной 
работы,  —  чему  сам  генерал  Головин  приводит  в  своем 
труде  показательный  пример  и  о  чем  будет  сказано 
ниже,  —  но  и  потому,  что,  зная  его  характер,  никто 
бы  никогда  не  осмелился  что-либо  от  него  скрывать 
или  что-либо  ему  «маскировать». 

Но,  и  помимо  этого,  генерал-квартирмейстер  Ю.  Н. 
Данилов  столь  глубоко  почитал  великого  князя  и  меж- 
ду ними  были  столь  доверчивые  отношения,  что  бла- 
городному Ю.  Н.  Данилову  никогда  ничего  подобного 
не  могло  бы  даже  придти  в  голову. 

Лишним  доказательством  того,  что  великий  князь 
знал  о  назначении  войск,  сосредотачивавшихся  в  райо- 
не Варшавы,  является  приведенный  самим  же  генера- 
лом Головиным  факт  повеления  Государя  великому 
князю  ускорить  начало  наступления  в  операционном 
направлении  на  Берлин,  каковое  явилось  следствием 
данного  Государем  французскому  послу  Палеологу 
обещания  в  ответ  на  настоятельные  просьбы  француз- 
ского правительства  оказать  более  энергичное  давле- 
ние на  Германию. 

Весьма  вероятно,  что  великий  князь  отрицательно 
относился  к  возможности  успешного  развития  насту- 
пательных действий  в  этом  операционном  направлении, 
но,  не  наступи  критический  момент  на  нашем  Галиций- 
ском  фронте,  потребовавший  его  решительного  вмеша- 
тельства —  вряд  ли  бы  он  уклонился  от  более  энер- 
гичного давления  на  Германию,  в  согласии  с  данным 
Россией   и  подтвержденным   Государем   обещанием. 


74 


По  получении  в  Ставке  известия  о  катастрофе  ар- 
мии генерала  Самсонова,  великий  князь,  сознавая  опас- 
ность создавшегося  положения,  тем  более,  что  на  пра- 
вом фланге  галицийской  битвы  мы  к  тому  времени  не 
могли  еще  добиться  решительного  успеха,  отдает  при- 
каз перебросить  к  этому  фронту  два  корпуса  из  со- 
става войск,  группировавшихся  в  районе  Варшавы. 

Этим  актом  верховного  командования,  предприня- 
тым великим  князем  по  личному  почину,  невзирая  на 
повеление  Государя  и  давление  на  него  представителей 
Франции,  был  в  2-х  дневный  срок  достигнут  решитель- 
ный успех  в  ходе  галицийской  битвы  и  миновала  опас- 
ность, созданная  поражением  армии  генерала  Самсо- 
нова. 

Это  ясно  показывает,  как  великий  князь  реши- 
тельно руководил  военными  действиями,  не  поддава- 
ясь ничьему  влиянию  и  давлению  и  принимая  в  крити- 
ческие минуты,  по  собственному  почину  меры,  вызы- 
ваемые требованиями  обстановки  и  имеющие  целью 
облегчить,  невзирая  ни  на  что,  успех  нашему  оружию. 

Впрочем,  к  этому  моменту  наступление  наше  на 
Восточную  Пруссию  и  жертва  армии  Самсонова  ока- 
зала уже  желанное  влияние  на  французский  фронт, 
ибо  Мольтке-младший,  не  выдержав  характера  и,  не 
добившись  на  этом  фронте  успеха,  перебросил  в  Во- 
сточную Пруссию  два  корпуса,  сняв  их  к  тому  же  с  са- 
мого опасного  для  французов  своего  правого,  обхо- 
дящего фланга. 

Таким  образом  отказ  от  развития  наступательных 


75 


действий  в  определенном  направлении  на  Берлин,  по- 
сле переброски  части  войск  из  района  Варшавы  в  Га- 
лицию, не  мог  иметь  отрицательного  влияния  на  обе- 
щание наше  Франции  оказать  ей  поддержку  давлением 
на  Германию,  ибо  это  обещание  было  в  достаточной 
мере  выполнено  нашим  давлением  на  Восточную  Прус- 
сию, стоившим  нам  столь  тяжелых  жертв. 


76 


Глава    VII 
КАТАСТРОФА  АРМИИ  ГЕНЕРАЛА  САМСОНОВА 


Вскоре  после  первоначальных  успехов  армии  ге- 
нерала Ренненкампфа  в  Восточной  Пруссии  разрази- 
лась страшная  катастрофа  армии  генерала  Самсонова. 

Эта  катастрофа  чрезвычайно  тяжко  отразилась  на 
настроении  великого  князя  и  его  Штаба,  и  никакие  на- 
ши последующие  успехи  в  Галиции  не  могли  сгладить 
наложенный  ею  тяжелый  отпечаток  на  ожидания  и 
предположения  верховного  командования. 

Дабы,  елико  возможно,  ослабить  губительное  вли- 
яние этой  катастрофы  на  дух  армии  и  народа,  Став- 
кой были  приняты  меры,  чтобы  скрыть  ее  размеры  и 
условия,  при  которых  она  произошла. 

Но  само  верховное  командование  ясно  отдало  се- 
бе отчет  о  тех  тревожных  выводах  из  этой  катастро- 
фы, как  яркой  молнией  осветившей  крупные  недостат- 
ки в  подготовке  нашей  армии  к  войне. 

Изучение  причин  этой  катастрофы  привело  Штаб 
Верховного  Главнокомандующ^его  к  ряду  печальных 
заключений. 

Прежде  всего  выяснилась  полная  несостоятель- 
ность и  неподготовленность  большинства  военных  на- 
чальников к  оперативному  руководству  крупных  вой- 
сковых соединений. 

Главнокомандующий  Северозападным  фронтом  ге- 
нерал Жилинский  не  отдавал  себе  ясного  отчета  в 
стратегической  обстановке  в  Восточной  Пруссии  и  не 

79 


принял  соответствующих  мер  для   объединения  дей- 
ствий армий  генерала  Самсонова  и  Ренненкампфа. 

Этим,  как  уже  было  выше  сказано,  генерал  Реннен- 
кампф  объяснял  свое  бездействие  во  время  наступле- 
ния армии  генерала  Самсонова,  бездействие,  которое 
общественное  мнение  назвало  преступным  и  усмотрело 
в  нем  даже  признаки  измены,  ибо,  главным  образом, 
благодаря  этому  бездействию,  немцам  удалось  нанести 
столь  тяжелое  поражение  армии  Самсонова. 

Известная  доля  вины  в  этом  бездействии,  падав- 
шая на  генерала  Жилинского,  не  освобождала,  одна- 
ко, генерала  Ренненкампфа  от  ответственности  за  не- 
проявление инициативы,  пассивность,  неумение  оценить 
обстановку  и  недостаточное  стремление  к  установле- 
нию оперативной  связи  с  армией  генерала  Самсонова, 
в  результате  чего  Гинденбург,  оставив  перед  целой  его 
армией  одну  лишь  кавалерийскую  завесу,  беспрепят- 
ственно сосредоточил  все  свои  силы  против  армии  ге- 
нерала Самсонова. 

Бездействию  армии  генерала  Ренненкампфа  много 
способствовала,  конечно,  невероятная  его  метода  ко- 
мандования армией  и  хаос,  царивший  в  его  штабе. 

Однако,  генерал  Ренненкампф  не  был  тогда  же  сме- 
нен, отчасти  вследствие  его  настойчивых  ссылок  на 
вину  генерала  Жилинского,  отчасти  вследствие  симпа- 
тий, которыми  он  пользовался  в  придворных  кругах 
и  отчасти  вследствие  опасения,  как  бы  его  немедленная 
смена  не  послужила .  подтверждением  слухов  об  его 
измене,  тем  более,  что  он  носил  немецкую  фамилию. 

Дальнейшее  изучение  причин  катастрофы  Самсо- 
новской  армии  выяснило,  что  генерал  Самсонов  в  са- 
мый критический  момент  совершенно  выпустил  из  рук 
оперативное  руководство  армией. 

Не  имея  почти  никаких  сведений  о  противнике, 
80 


I 


вследствие  плохо  организованной  армейской  развед- 
ки и,  расходясь  во  мнениях  о  ведении  операций  не 
только  с  главнокомандующим  фронта,  но  и  с  соб- 
ственным своим  начальником  штаба,  он,  когда  его  при- 
сутствие в  штабе  армии  было  особенно  необходимо, 
отправился  на  фронт,  предоставив  начальнику  штаба 
оперативное  руководство  армией. 

Вследствие  этого  начальник  штаба,  не  пользовав- 
шийся достаточным  авторитетом  у  командиров  кор- 
пусов, входивших  в  состав  армии,  лишился  возмож- 
ности прибегать  для  принятия  быстрых  оперативных 
решений,  к  авторитету  уехавшего  на  фронт  командую- 
щего армией,  сношения  с  коим  часто  прерывались  по 
причине  плохо  налаженной  связи  и  постоянных  его  пе- 
ремещений с  места  на  место. 

Между  тем  в  той  обстановке,  в  которой  происхо- 
дило наступление  армии  генерала  Самсонова,  от  бы- 
строты оперативных  решений  командования  армией 
зависел  не  только  успех  наступления,  но  и  безопасность 
самой  армии:  —  корпуса  армии,  расходясь  веером  и 
постепенно  ослабляя  между  собой  оперативную  связь, 
быстро  подвигались  вперед  навстречу  неизвестно  где 
находящемуся  и  что-то  предпринимающему  противни- 
ку; в  таких  условиях  в  любой  момент  могли  внезапно 
создаться  такие  критические  положения,  из  коих  ар- 
мия могла  бы  быть  выведена  без  катастрофы  лишь 
быстро  действующим  и  твердым  оперативным  руко- 
водством. 

Для  этого,  конечно,  было  прежде  всего  необходи- 
мо постоянное,  ежеминутное  присутствие  командующе- 
го армией  в  своем  штабе,  чем  достигалось  бы  быстрое 
принятие  решений. 

Оторвавшись  же  от  своего  штаба  и  переместив- 
шись на  один  из  участков  фронта,  генерал  Самсонов 
утратил  возможность  лично  влиять  на  общий  ход  опе- 


81 


раций  и  оказался,  в  конце  концов,  в  штабе  одного  из 
своих  корпусов  беспомощным  зрителем  разгрома  вве- 
ренной ему  армии,  что  и  привело  его  к  трагическому 
решению  покончить  с  собой. 

Между  тем  корпуса,  полагаясь  на  оперативное  ру- 
ководство командования  армией  и  на  армейскую  раз- 
ведку, быстро  двигались  вперед,  часто  утрачивая  связь 
с  штабом  армии  и  с  соседями,  по  причине  некоторого 
недостатка  средств  связи,  а  главным  образом  вслед- 
ствие неумения  эту  связь  организовать.  Не  ведя  впе- 
реди себя  дальней  разведки,  они  шли  вслепую,  как 
обреченные,  прямо  в  пасть  неприятелю. 

Весь  трагизм  этой  картины  командования  и  опе- 
ративного руководства  Самсоновской  армии  усугуб- 
лялся тем,  что  штабы  некоторых  войсковых  частей, 
стремясь  с  помои;ью  беспроволочного  телеграфа  вос- 
становить утраченную  связь,  посылали  депеши  с  точ- 
ным указанием  своих  мест  и  оперативных  предполо- 
жений открыто  без  шифровки,  а  это,  как  ныне  изве- 
стно, в  значительной  мере  содействовало  окружению 
и  разгрому  немцами  Самсоновской  армии. 

С  помощью  беспроволочного  телеграфа  был  об- 
наружен крупный  недостаток  в  подготовке  войск  к  ис- 
пользованию современных  боевых  средств  и  низкий 
интеллектуальный  уровень  тех,  кто  ими  пользовался. 

При  выяснении  причин  разгрома  Самсоновской 
армии  Ставкой  было  обращено  особое  внимание  на 
действия  командира  1-го  армейского  корпуса  генерала 
Артамонова,  того  самого,  карьера  коего  была  основана 
на  ханжестве,  хвастовстве  и  низкопоклонстве. 

Этот  лево-фланговый  корпус  армии  генерала  Сам- 
сонова  играл  чрезвычайно  важную  роль  в  ее  наступа- 
тельной операции,  так  как,  помимо  защиты  ее  фланга, 
представлял  точку  опоры  всего  ее  маневра. 

82 


Войдя  в  соприкосновение  с  противником,  не  пре- 
восходящим его  в  силах,  генерал  Артамонов  совершен- 
но растерялся  в  боевой  обстановке,  и,  несмотря  на  то, 
что  эта  обстановка  была  ему  благоприятна,  оттянул 
без  всяких  оснований  весь  свой  корпус  на  целый  пере- 
ход назад,  не  предупредив  своевременно  об  этом  ни 
штаб  армии,  ни  своего  соседа. 

Этим  он  внезапно  обнажил  фланг  армии  и  дал  нем- 
цам широкую  возможность  пройти  в  глубокий  тыл, 
ушедших  далеко  вперед  ее  главных  сил. 

После  Самсоновской  катастрофы  он  был  уволен 
со  службы,  хотя  по  справедливости  его  нужно  было 
бы  отдать  под  суд,  как  того  хотел  великий  князь  Ни- 
колай Николаевич. 

Помимо  вышеприведенной  безотрадной  картины 
командования  и  оперативного  руководства,  выяснился 
также  недостаток  стойкости  некоторых  войсковых  ча- 
стей под  огнем  немецкой  тяжелой  артиллерии,  чему, 
конечно,  в  значительной  мере  способствовало  почти 
полное  отсутствие  у  нас  соответствующей  артиллерии, 
могущей  с  этой  немецкой  артиллерией  успешно  бо- 
роться. 

Единственным  утешительным  фактом,  установлен- 
ным при  изучении  катастрофы  армии  генерала  Самсо- 
нова,  было  геройское  самопожертвование  и  безукориз- 
ненное исполнение  своего  долга  низшим  офицерским 
составом,  во  главе  с  командирами  полков  и  батарей. 

Таким  образом  изучение  причин  катастрофы  ар- 
мии генерала  Самсонова  выяснило  неспособность 
большинства  высших  военных  начальников,  недоста- 
точное ведение  разведки,  неумение  поддерживать  связь 
и  пользоваться  для  этого  новейшими  техническими 
средствами,  хаотические  методы  командования  и  не- 
удовлетворительную организацию  оперативного  руко- 

83 


водства  войсками  в  штабах  высших  войсковых  соеди- 
нений. 

По  выяснении  этого  Штабом  Верховного  Главно- 
командуюш^его  были  изданы  инструкции  и  приняты 
решительные  меры  к  устранению  обнаруженных  круп- 
ных недостатков,  и  в  дальнейшем  ходе  военных  дей- 
ствий эти  недостатки  больше  не  повторялись. 


84 


Глава    VIII 

ВЕРХОВНОЕ  РУКОВОДСТВО  ВОЕННЫМИ 
ДЕЙСТВИЯМИ 


Своим  решением  перебросить  два  корпуса  из  со- 
става войск,  сосредоточенных  в  районе  Варшавы,  на 
правый  фланг  Югозападного  фронта,  великий  князь 
обеспечил  нам  победу  в  Галицийской  битве,  следстви- 
ем чего  было  поспешное  отступление  австрийской  ар- 
мии из  Галиции  за  Карпаты. 

Во  время  этого  отступления  австрийцы  потеряли 
сотни  тысяч  пленными,  тысячи  орудий,  неисчислимое 
количество  боевых  запасов  и  принуждены  были  сдать 
нам,  после  сравнительно  короткой  осады,  первоклас- 
сную крепость  Перемышль. 

Однако,  это  отступление  не  повлекло  за  собой  пол- 
ного разгрома  австрийцев,  как  то  предполагалось  за- 
мыслом нашего  плана  войны,  не  столько  вследствие 
порочности  этого  плана  —  как  утверждает  генерал 
Головин  —  сколько  вследствие  неподчинения  коман- 
дования 3-ей  армией  Югозападного  фронта  в  критиче- 
ский момент  Галицийской  битвы  оперативным  указани- 
ям штаба  фронта. 

Дело  в  том,  что  в  то  время,  как  Галицийская  битва 
на  северном  своем  фасе,  где  оперировала  главная  масса 
австрийских  войск,  достигла  своего  максимального  на- 
пряжения, штаб  фронта  указал  3-ей  армии,  наступав- 
шей в  западном  направлении  с  целью  занятия  главного 
города  Галиции  Львова,  оставить  против  Львова  за- 
слон и  переменить  направление  наступления  на  северо- 

87 


запад,  с  тем,  чтобы  выйти  в  тыл  австрийцам,  упорно 
сражавшимся  на  северном  —  главном  —  фасе  битвы. 

Вследствие  болезненного  состояния  командующе- 
го 3-ей  армией  генерала  Рузского,  оперативное  руко- 
водство армией  находилось  в  руках  ее  начальника 
штаба  генерала  Драгомирова  и  генерал-квартирмей- 
стера полковника  Бонч-Бруевича,  того  самого  Бонч- 
Бруевича,  который  после  захвата  власти  большевика- 
ми сыграл  столь  гнусную  роль  при  ликвидации  Ставки. 

Генерал  Драгомиров  счита^^^  что  главная  цель  ар- 
мии —  занятие  сильно  укрепленного,  по  мнению  штаба 
армии,  —  Львова,  для  чего  упорно  группировал  на 
Львовском  направлении  главные  силы  своей  армии, 
оставаясь  глухим  к  указаниям  штаба  фронта  о  пере- 
мене наступления  армии  в  северозападном  направ- 
лении. 

В  этом  генералу  Драгомирову  усердно  помогал 
полковник  Бонч-Бруевич,  роль  коего  в  этом  была  в 
высшей  степени  подозрительна.  А  именно,  он  по  соб- 
ственному почину  остановил  движение  армии  вперед 
как  раз  в  тот  момент,  когда  от  быстрого  ее  наступле- 
ния зависел  исход  сражения  на  северном  фасе  Гали- 
цийской  битвы. 

Призванный  к  ответственности  он  объяснил  свое 
распоряжение  недоразумением.  Но  время  было  поте- 
ряно и  австрийцам  удалось  поспешным  отступлением 
с  северного  фаса  избежать  катастрофы,  которая  им 
угрожала  со  стороны  3-ей  армии,  будь  она  в  руках 
другого  командования. 

Остановка  в  наступлении  3-ей  армии  вызвала  со 
стороны  Верховного  Главнокомандуюи;его  повеление 
немедленно  продолжать  движение  вперед;  этим  было 
ускорено  отступление  австрийцев,  сопряженное  для 
них  с  огромными  потерями. 

88 


Это  также  показывает  сколь  внимательно  и  мудро 
следил  Верховный  Главнокомандующий  за  развитием 
операций  и  сколь  целесообразно  было  его  руковод- 
ство ими. 

Случай  этот  показал,  помимо  недостатка  так  назы- 
ваемой «оперативной  дисциплины»  у  некоторых  выс- 
ших начальников,  также  и  недостаток  в  разведыватель- 
ной работе  при  подготовке  к  войне. 

Дело  в  том,  что  наш  Генеральный  Штаб  считал 
Львов  первоклассной  крепостью  с  соответствуюш.им 
гарнизоном;  поэтому  командование  3-й  армии  считало  ^ 
необходимым  для  его  занятия  группировать  на  Львов- 
ском направлении  не  только  все  свои  силы,  но  стреми- 
лось притянуть  на  это  направление  часть  сил  сосед-  • 
ней  8-й  армии. 

По  этой  причине  командование  3-ей  армией  весь- 
ма неохотно  и  лишь  с  замедлением  реагировало  на  ука- 
зания штаба  фронта  о  выделении  значительных  сил 
для  действий  в  северозападном  направлении  и  лишь 
после  повторного  категорического  приказания  двинуть 
армию  в  этом  направлении  исполнило  это  приказание. 

Однако,  при  исполнении  этого  приказания  обнару- 
жилось, что  Львов  не  только  не  крепость,  но  что  в 
нем  вообш^е  не  было  никакого  гарнизона,  так  что  его, 
—  к  своему  собственному  удивлению  и  к  удивлению 
штаба  армии  —  заняла  совершенно  незначительная  на- 
ша войсковая  часть.  Всё  это  лишний  раз  доказывает, 
какое  пагубное  влияние  на  ход  операций  может  иметь 
предвзятое  представление  о  противнике,  основанное 
на  ошибочных  или  недостаточных  данных  разведки 
мирного  времени,  ибо  задержка  у  Львова  уменьшила 
размер  нанесенного  нами  противнику  поражения  в  Га- 
лиции, каковое  при  своевременном  выходе  3-ей  армии 
в  тыл  австрийцев  могло  бы  обратиться  для  них  в  пол- 
ную катастрофу. 

89 


** 

4: 


После  нашей  победы  в  Галицийской  битве  вели- 
кий князь  непрестанно  настаивал  на  том,  чтобы  пре- 
следование отступавших  из  Галиции  австрийцев,  ве- 
лось самым  энергичным  образом  и  в  этом  смысле 
Ставкой  отдавались  войскам  Югозападного  фронта 
многочисленные  и  неотступные  повеления. 

И  надо  сказать,  что  войска  в  максимальной  мере 
отозвались  на  эти  повеления  Верховного  Главнокоман- 
дуюш^его  и,  не  щадя  своих  сил,  без  отдыха  преследо- 
вали отступающ.его  противника. 

Однако,  несмотря  на  огромные  потери,  части  от- 
ступавшей австрийской  армии  удалось  достигнуть  Кар- 
пат и  укрепиться  в  их  проходах. 

Но  несмотря  на  повторные  наши  попытки  овла- 
деть этими  проходами  и  ворваться  в  Венгрию,  нам  это 
не  удалось,  отчасти  вследствие  трудной  проходимости 
этих  проходов,  особенно  в  осеннее  и  зимнее  время, 
отчасти  вследствие  крайнего  утомления  наших  войск 
после  продолжительного  преследования,  а  главным 
образом  вследствие  того,  что  в  это  время  начало  уже 
обнаруживаться  грозное  и  чреватое  страшными  для 
нас  последствиями  явление,  —  недостаток  боеприпа- 
сов, —  принудивший  верховное  командование  отдать 
распоряжение:  «беречь  патроны». 


4:* 
« 

В  верховном  руководстве  Галицийской  битвой  ве- 
ликий князь  проявил  крайнюю  решимость,  настойчи- 

90 


вость  и  неуклонное  стремление  к  достижению  цели.  Он 
сделал  всё,  что  можно  было  сделать  в  той  обстановке 
войны,  в  которой  Галицийская  битва  разыгралась. 

Эта  обстановка  была  значительно  затруднена  обя- 
зательством поддержать  нашу  союзницу  Францию, 
вследствие  чего  планом  войны  были  выделены  против 
австрийской  армии  сравнительно  скромные  силы,  осо- 
бенно на  правом  главном  фланге  нашего  Югозападно- 
го  фронта;  вместе  с  тем  в  критический  момент  Гали- 
цийской  битвы  на  общую  обстановку  тяжелым  бреме- 
нем легла  катастрофа  армии  генерала  Самсонова  и, 
наконец,  несоответствие  своему  назначению  командо- 
вания 3-ей  архмией  не  дало  нам  возможности  нанести 
австрийцам  решительное  поражение. 

Своими  целесообразными  и  решительными  указа- 
ниями великий  князь,  елико  возможно,  поправил  эти 
недостатки  и  обеспечил  нам  максимум  успеха,  который 
в  этой  обстановке  можно  было  получить.  И  военное  от- 
личие орденом  св.  Георгия  2-й  степени  за  победу  в 
Галицийской  битве  было  лишь  скромным  воздаянием 
его  заслуг  в  деле  верховного  командования  и  руковод- 
ства военными  действиями. 

Но  вместе  с  тем,  нельзя  не  отметить,  что  это  труд- 
ное дело  было  ему  значительно  облегчено  доблестью 
и  безграничной  жертвенностью  наших  войск. 


После  того,  как  было  во  Франции  на  Марне 
остановлено  немецкое  наступление,  главным  образом 
благодаря  мош^ному  нашему  содействию  давлением  на 
Германию,  приведшему  к  гибели  армии  генерала  Сам- 
сонова, немцы  приступили  к  переброске  с  французско- 


91 


го  фронта  нескольких  корпусов  на  наш  фронт  для  ока- 
зания помощи  австрийской  армии. 

Сосредоточив  в  короткий  срок,  благодаря  чрезвы- 
чайно развитой  своей  железнодорожной  сети,  доволь- 
но значительные  против  нас  силы,  они  в  середине  сен- 
тября, когда  еще  не  вполне  было  закончено  наше  со- 
средоточение, так  как  сибирские  войска  еще  не 
прибыли  на  фронт,  перешли  в  энергичное  наступление 
на  нашем  фронте. 

Наступление  их  развивалось  в  трех  оперативных 
направлениях:  в  области  Мазурских  озер  в  восточном 
направлении  к  реке  Неману;  из  Восточной  Пруссии  в 
южном  направлении  к  Буго-Наревскому  фронту  и  из 
Западной  Пруссии  в  юговосточном  направлении  к  Вар- 
шаве. 

Наступление  немцев  имело  для  нас  угрожающий 
характер,  как  потому,  что  его  направления  могли  вы- 
вести их  в  глубокий  тыл  всего  нашего  Югозападного 
фронта,  так  и  потому,  что  наше  сосредоточение  на 
Северозападном  фронте,  как  сказано  выше,  не  было 
еще  закончено. 

Сразу  же  на  всех  трех  направлениях  немецкого  на- 
ступления, к  которому  вскоре  присоединилось  еще  и 
четвертое  из  района  Познани  на  восток  к  Варшаве  и 
Ивангороду,  положение  сделалось  для  нас  критическим. 

На  первом  из  этих  направлений  после  упорных  бо- 
ев в  области  Мазурских  озер  мы  были  отброшены  на 
линию  реки  Немана,  которую  немцам,  однако,  не  уда- 
лось перейти  благодаря  поддержке,  которую  оказали, 
подоспевшими  в  последнюю  минуту  подкреплениями, 
наши  крепости  Ковно  и  Гродно. 

Более  опасным  было  для  нас  немецкое  наступление 
на  Буго-Наревский  фронт,  особенно  в  части  его,  при- 
мыкающей к  правому  берегу  Вислы,  ибо,  при  успехе 

92 


оно  давало  возможность  немцам  отрезать  весь  При- 
висленский  край  со  всеми  нашими  войсками,  опериро- 
вавшими за  Вислой  и  на  левом  ее  берегу. 

Поэтому  немцы,  сосредоточив  на  этом  направле- 
нии весьма  крупные  силы,  упорно  добивались  успеха 
повторными  массовыми  атаками.  Временами  положе- 
ние —  особенно  в  части  фронта,  прилегающей  к  Ви- 
сле, —  делалось  для  нас  критическим,  но,  к  счастью, 
подоспевшими  на  этот  участок  доблестным  сибир- 
ским корпусам  удалось,  ценою  громадных  потерь  и 
истинного  геройства,  остановить  немецкое  наступле- 
ние и  окончательно  закрепить  за  нами  этот  опасный 
фронт. 

На  Зависленском  фронте,  особенно  на  правом  его 
участке,  прилегавшем  к  Висле,  где  оперировали  глав- 
ным образом  конные  наши  части,  положение  сейчас 
же,  после  начала  немцами  наступления  из  западной 
Пруссии  и  из  района  Познани,  сделалось  для  нас  весь- 
ма тяжелым. 

Крупные  немецкие  силы,  наступавшие  в  этом  на- 
правлении, без  затруднения  отбросили  сравнительно 
незначительные  наши  силы,  и  быстро  развили  наступ- 
ление к  Варшаве,  с  целью  захвата  варшавских  мосто- 
вых переправ  для  переброски  своих  войск  на  правый 
берег  Вислы  и  выхода  в  тыл  упорно  сопротивлявших- 
ся наших  корпусов  на  Буго-Наревском  фронте. 

Наступление  немцев  на  этом  направлении  было 
столь  стремительным,  что  некоторые  наши  части  на- 
чали даже  отходить  через  варшавские  мосты  на  правый 
берег  Вислы,  так  что  появилась  опасность  потери  для 
нас  варшавской  переправы. 

Однако,  энергичным  вмешательством  Верховного 
Главнокомандующего  и  своевременной  переброской  на 
этот  участок  фронта  стратегических  резервов,  удалось 
и  здесь  остановить  немецкое  наступление,  сохранив  на 

93 


левом  берегу  Вислы  обширный  тэт-де-пон  со  значи- 
тельным плацдармом  для  развертывания  войск  на  этом 
берегу. 

Именно  тут  и  родилась  легенда  о  том,  что  великий 
князь,  стоя  на  варшавском  мосту  и  физически  расправ- 
ляясь с  высшими  войсковыми  начальниками,  лично 
остановил  отступление  и  обеспечил  за  нами  варшав- 
скую переправу. 

Столь  же  опасным  было  для  нас  наступление  зна- 
чительных сил  противника  на  фронт  Варшава-Иванго- 
род,  так  как  это  наступление  было  оперативно  согла- 
совано с  действиями  австрийских  войск  на  правом  бе- 
регу Вислы  в  западной  Галиции. 

Это  наступление  имело  целью  завладеть  перепра- 
вами через  Вислу  в  Ивангороде  и,  перебросив  значи- 
тельные немецкие  силы  на  правый  берег  Вислы,  уда- 
рить в  тыл  нашего  фронта  в  Западной  Галиции,  чтобы 
вырвать  из  наших  рук  достигнутую  нами  в  Галиций- 
ской  битве  победу. 

Сколь  важное  значение  придавало  немецкое  вер- 
ховное командование  действиям  на  этом  направлении 
видно  по  тому,  что  оно  сейчас  же  после  катастрофы 
армии  генерала  Самсонова  доверило  руководство  дей- 
ствиями на  этом  направлении  Гинденбургу  и  Люден- 
дорфу,  поставив  их  во  главе  имевшей  действовать  на 
этом  направлении  9-ой  германской  армии. 

Для  нас  тяжесть  действия  на  этом  направлении 
усугублялась  не  только  тем,  что  все  наши  силы  были 
сосредоточены  в  районе  Варшавы  и  на  Буго-Наревском 
фронте,  так  что  на  этом  направлении  остались  слабые 
второочередные  части,  но  еще  и  тем,  что  незадолго 
перед  войной  Ивангородская  крепость,  заи;ищавшая 
переправы  через  Вислу,  была  разоружена  и  верки  ее 
были  частично  разрушены. 

94 


Разоружение  Ивангородской,  равно  как  и  Варшав- 
ской крепости,  последовало  в  связи  с  перенесением  в 
начале  столетия  нашего  стратегического  развертыва- 
ния из  зависленской  Польши  в  районы  правого  берега 
Вислы  и  отказа  нашего  от  развития  с  началом  войны 
наступательных  операций  в  зависленской  Польше,  что 
было  основным  замыслом  милютинской  стратегии. 

Отказ  же  наш  от  этой  стратегии  и  принятие  более 
осторожного  замысла  войны,  основанного  на  развер- 
тывании в  области  правобережной  Польши,  с  опорой 
на  крепость  Брест-Литовск,  явился  следствием  нашего 
ослабления  в  войне  с  Японией  и  сильным  ростом  гер- 
манской военной  мош:и. 

Однако,  тотчас  же  после  начала  войны  Верховный 
Главнокомандуюш.ий  обратил  внимание  на  то,  сколь 
важное  значение  будут  иметь  Ивангородские  мостовые 
переправы  при  развитии  нашего  наступления  в  Запад- 
ной Галиции,  и  принял  решение  восстановить,  елико 
возможно,  боеспособность  верков  упраздненной  кре- 
пости Ивангород,  с  тем,  чтобы  воспрепятствовать  или 
во  всяком  случае  затруднить  немцам  овладение  этой 
переправой. 

Эта  задача  была  возложена  на  одного  из  самых 
талантливых  и  энергичных  наших  военных  инженеров, 
полковника  Шварца.  Этот  замечательный  человек  ра- 
ботал денно  и  нощно,  творил  буквально  чудеса  и  при- 
вел в  кратчайший  срок  запуш:енные  и  разрушенные 
верки  Ивангородской  крепости  в  такое  состояние,  что, 
опираясь  на  нее,  сравнительно  незначительные  наши 
войсковые  части  не  только  оказали  успешное  сопро- 
тивление немцам,  но  даже  отбросили  их  назад. 

Таким  образом  благодаря  твердости  характера  и 
хладнокровию  верховного  командования,  благодаря 
целесообразному  введению  в  дело  стратегических  ре- 
зервов, благодаря  мудрому  решению  о  восстановлении 
боеспособности  Ивангородской  крепости,  а  также  бла- 

95 


годаря  доблести,  особенно  сибирских  войск,  нам  уда- 
лось совершенно  остановить  так  называемое  «осеннее» 
немецкое  наступление  в  Польше,  имевшее  целью  об- 
легчить критическое  положение  австрийской  армии  в 
Галиции,  и  немецкие  войска  принуждены  были,  не  до- 
стигнув в  Польше  поставленной  ими  цели,  отойти  на- 
зад к  своей  государственной  границе. 


4: 


Наши  войска  последовали  за  отступавшим  из 
Польши  противником  и,  достигнув  государственной 
границы,  остановились,  выжидая  результата  предпри- 
нятой нами  операции  для  укрепления  крайнего  наше- 
го правого  фланга  в  районе  реки  Немана. 

Операция  эта  увенчалась  полным  успехом  и  нам 
даже  удалось  вновь  занять  часть  области  Мазурских 
озер  и  Восточной  Пруссии.  Этому  нашему  успеху  мно- 
го способствовало  то  обстоятельство,  что  немецкое 
командование  после  своего  неуспеха  в  Польше  пред- 
приняло перегруппировку  своих  сил  для  нового  на- 
ступления в  Польшу,  и  с  этой  целью  перебросило  часть 
своих  сил  из  Восточной  Пруссии  в  район  Познань- 
Торн. 

В  этом  районе  сосредоточилась  ударная  группа  в 
5^2  корпусов,  которая  вскоре  была  усилена  несколь- 
кими корпусами,  переброшенными  с  французского 
фронта.  Эта  ударная  группа  в  начале  ноября  месяца 
неожиданно  перешла  в  энергичное  наступление  в  юго- 
восточном  направлении,  имея  целью  выйти  во  фланг 
и  тыл  всего  нашего  расположения  в  Польше. 

Наши  части,  застигнутые  врасплох,  начали  быстро 
отходить  и  вскоре  три  зарвавшихся  вперед  немецких 
корпуса  достигли  Лодзи,  которую  наши  части  собира- 

96 


лись  уже  очистить.  Но  эти  части  были  решительным 
повелением  Верховного  Главнокомандующего  задер- 
жаны в  Лодзи,  для  сохранения  ее  в  наших  руках,  пока 
не  закончится,  задуманная  нами  операция  с  целью 
окружения  этих  зарвавшихся  у  Лодзи  немецких  кор- 
пусов. 

«Этим  повелением,  —  говорит  Людендорф  в  сво- 
их воспоминаниях,  —  был  нам  нанесен  железной  волей 
великого  князя  большой  ущерб». 

И  действительно,  не  прояви  генерал  Ренненкампф, 
которому  было  поручено  с  его  войсками  закрыть  се- 
верный выход  из  окружения  полнейшей  неспособно- 
сти и  бестолковости,  немцы,  в  результате  этой  блестя- 
ще задуманной  и  твердой  волей  великого  князя  прове- 
денной операции,  потерпели  бы  катастрофическое 
поражение  с  пленением  нескольких  их  корпусов.  Бла- 
годаря же  бездарности  генерала  Ренненкампфа,  кото- 
рый за  это,  наконец,  был  уволен  со  службы,  окружен- 
ные немецкие  корпуса  —  хотя  и  с  большими  потеря- 
ми   но  всё  же  у  Бржезян  вырвались  из  окружения  и 

присоединились  к  своей  армии. 

С  душевным  трепетом  следя  за  развитием  Лод- 
зинской  операции,  мы  в  Ставке  были  настолько  уве- 
рены в  ее  полном  успехе,  что  начальникам  военных  со- 
общений было  уже  сделано  распоряжение  о  подаче 
к  Лодзи  поездных  составов  для  вывоза  массы  будущих 
немецких  пленных. 

Лодзинской  операцией  закончилось  так  называе- 
мое «зимнее»  наступление  немцев  в  Польше,  в  котором 
они,  так  же,  как  и  в  «осеннем»  своем  наступлении,  не 
достигли  поставленной  себе  цели. 

После  этого  обе  стороны  окопались  и  до  весны 
военные  действия  в  Польше  носили  позиционный  ха- 
рактер с  боями  лишь  местного  значения. 

97 


* 


После  вторичного  неуспеха  своего  наступления  в 
Польше,  немцы  решили  вновь  сделать  попытку  нане- 
сти нам  удар  восточнее  реки  Вислы,  с  целью  отрезать 
Польшу  и  выйти,  таким  образом,  в  глубокий  тыл  со- 
средоточенных там  наших  главных  сил. 

Для  этого  они  в  начале  1915  г.  значительно  усили- 
ли свою  армию  в  Восточной  Пруссии  переброшенны- 
ми с  французского  фронта  корпусами,  и  в  начале  фев- 
раля перешли  в  энергичное  наступление  из  района 
Мазурских  озер  в  направлении  к  реке  Неман  и  на  Буго- 
Наревском  фронте  в  направлении  к  реке  Бобр. 

В  результате  упорнейших  и  кровопролитнейших 
боев,  длившихся  целых  два  месяца,  немцы,  не  достиг- 
нув поставленной  себе  цели,  принуждены  были  и  здесь 
отказаться  от  продолжения  своего  наступления. 

Во  время  этого  немецкого  наступления  наши  си- 
бирские корпуса,  занимавшие  особенно  важный  в  стра- 
тегическом отношении  участок  Буго-Наревского  фрон- 
та, примыкавший  к  правому  берегу  Вислы,  покрыли  се- 
бя неувядаемой  славой  в  боях  под  Праснышем,  где 
не  только  отстояли  свои  позиции  перед  упорными  и 
длительными  атаками  превосходящих  сил  противника, 
но  и  принудили  его  к  отступлению. 

Столь  же  успешно  было  оказано  нами  сопротив- 
ление на  остальном  Буго-Наревском  фронте  главным 
образом  благодаря  тому,  что  этот  фронт  опирался  на 
крепость  Осовец,  которую  немцам,  несмотря  на  жесто- 
кие бомбардировки  и  повторные  атаки,  не  удалось 
взять. 


98 


Менее  благоприятно  развились  для  нас  операции 
на  крайнем  нашем  правом  фланге;  здесь  мы  были  вновь 
отброшены  из  области  Мазурских  озер  и,  после  оже- 
сточенной борьбы  в  Августовских  лесах,  где  мы  по- 
терпели громадные  потери,  были  прижаты  к  реке  Не- 
ману. Однако,  подоспевшими  подкреплениями,  вышед- 
шими из  оставшейся  в  наших  руках  крепости  Гродно, 
положение  и  на  этом  фронте  было  в  известной  степе- 
ни восстановлено  и  упрочено. 

Хотя  во  время  этих  наступательных  операций  нем- 
цев положение  неоднократно  становилось  чрезвычай- 
но напряженным,  и  мы  в  Ставке  переживали  иногда 
тревожные  дни,  однако,  наше  верховное  командование 
так  же,  как  и  в  прежних  операциях,  сохраняло  полное 
хладнокровие  и  твердость  духа,  и  мудрым  расходова- 
нием своих  стратегических  резервов  привело  эту  борь- 
бу к  благоприятному  для  нас  окончанию. 


В  то  время,  как  на  нашем  Северозападном  фронте 
развивались  вышеописанные  немецкие  наступательные 
операции,  имевшие  в  конечном  итоге  цель  облегчить 
катастрофическое  положение  Австрии,  армии  нашего 
Югозападного  фронта  продолжали  свои  операции  в 
Карпатах,  хотя  и  в  значительно  сокращенном  объеме, 
вследствие  тяжелых  условий  зимнего  времени  и  край- 
него утомления  войск. 

Между  тем  немецкое  верховное  командование  счи- 
тало положение  австрийских  войск  в  Карпатах,  не- 
смотря на  переброску  им  в  помощь  нескольких  корпу- 
сов с  французского  фронта,  непрочным,  и  опасалось, 
что  нашим  войскам  всё  же  удастся  весной  прорваться 
через  Карпаты  и  принудить  Австрию  к  капитуляции. 

99 


Во  избежание  сего  немецким  верховным  командо- 
ванием было  принято  решение  перейти  к  позиционной 
войне  на  французском  фронте  и  приступить  к  массовой 
перевозке  войск  на  Восток,  с  целю  генерального  на- 
ступления на  нашем  фронте. 

Это  решение  совпало  с  самым  трагическим  для  нас 
моментом  всей  войны,  когда  боеспособность  нашей 
армии  была  значительно  уменьшена  громадными  по- 
терями кадрового  состава  и  когда  были  исчерпаны  поч- 
ти все  наши  боеприпасы. 

Сосредоточенная  под  командой  генерала  Макензе- 
на  в  районе  Кракова  мош^ная  ударная  армия,  составлен- 
ная из  корпусов,  переброшенных  с  французского 
фронта,  перешла  9  мая  1915  года  в  стремительное  на- 
ступление и  глубоко  пробила  наш  фронт  в  Западной 
Галиции,  после  чего  началось  общее  наше  отступле- 
ние, продолжавшееся  три  месяца,  во  время  которого 
мы  принуждены  были  очистить  всю  Галицию,  Польшу 
и  Курляндию,  потеряв  при  этом  все  свои  крепости. 

Будь  в  это  время  во  главе  русских  войск  самый  ве- 
ликий военный  гений,  он  был  бы  бессилен  остановить 
это  отступление,  так  сильно  упала  в  это  время  боеспо- 
собность нашей  армии:  наше  верховное  командование, 
как  раз  в  это  время  принуждено  было  отдать  распоря- 
жение не  расходовать  в  день  более  пяти  (!)  снарядов 
на  орудие,  а  десятки  тысяч  запасных,  присланных  на 
пополнение  потерь,  не  имели  ружей. 

Но  несмотря  на  это  и  несмотря  на  огромные  потери 
во  время  отступления,  наши  войска,  проявляя  безгра- 
ничную доблесть  в  арьергардных  боях,  отходили  в 
порядке  плечо  к  плечу,  не  теряя  связи  друг  с  другом, 
и  немцам,  по  собственному  их  признанию,  не  удалось 
достигнуть  поставленной  себе  цели,  а  именно  уничто- 
жения русской  военной  мош>и  и  капитуляции  России. 

100 


А  сие  следует,  помимо  доблести  войск,  в  значи- 
тельной мере  приписать  хладнокровию  и  твердости  во- 
ли нашего  Верховного  Главнокомандующего  в  эти  тра- 
гические для  нас  месяцы. 

В  начале  августа  немецкое  наступление  «выдох- 
лось», фронт  стабилизировался,  наши  измученные  вой- 
ска окопались  и  начали  залечивать  свои  тяжелые  раны. 

При  таком  замечательном  нашем  верховном  коман- 
довании, каковым  оно  было  при  великом  князе  Нико- 
лае Николаевиче,  и  при  такой  доблести  наших  войск, 
можно  себе  представить  сколь  благоприятно  и  быстро 
могла  бы  закончиться  для  нас  борьба  на  нашем  фрон- 
те, будь  снабжение  нашей  армии  боеприпасами  широ- 
ко обеспечено  и  будь  дело  их  пополнения  в-  должной 
мере  организовано. 


101 


Глава    IX 
НЕХВАТКА   БОЕВЫХ  ПРИПАСОВ 


с  первых  же  дней  войны  особенное  внимание  об- 
ратил на  себя  огромный  расход  боевых  припасов,  осо- 
бенно артиллерийских  снарядов,  и  это  сильно  озаботи- 
ло верховное  командование. 

Немедленно  было  приступлено  к  выяснению  воз- 
можности их  пополнения  и  вскоре  в  этом  вопросе,  имев- 
шем основное  значение  для  ведения  войны,  обнару- 
жилась весьма  тревожная  картина. 

Оказалось,  что  даже  те,  более  чем  скромные, 
нормы  боевых  запасов,  кои  были  намечены  планами 
военных  заготовок,  составленными  на  основании  опы- 
та Русско-японской  войны,  где  их  расход  был  значи- 
тельно меньший,  чем  оказался  в  мировой  войне,  не  бы- 
ли достигнуты,  и  что  это  было  скрыто  военным  мин- 
стром  от  Государя  и  правительства. 

Вместе  с  тем  оказалось,  что  наша  промышленность 
совершенно  не  в  силах  пополнять  огромный  расход  ар- 
тиллерийских снарядов  и  винтовок,  который  войска 
теряли  десятками  тысяч,  и  что  не  было  предпринято 
решительно  никаких  мер  к  увеличению  производитель- 
ности нашей  промышленности  в  военное  время. 

Военный  министр  старался  оправдаться  тем,  что  ни- 
кто не  предвидел  такой  огромный  расход  боевых  при- 
пасов и  не  ожидал,  что  война  будет  столь  продолжи- 
тельной. 

Однако  же  во  Франции,  где  боевой  запас  был  рас- 
считан на  тех  же  основаниях,  как  у  нас,  и  в  Германии, 
где   он   был   предусмотрен   на   30%    больше   нашего, 

105 


установленные  нормы  были  перед  войной  достигнуты 
полностью. 

Между  тем  Германия  располагала  для  пополнения 
расхода  своих  боевых  припасов  промышленностью 
громадной  производительности,  а  Франция,  хотя  и  не 
располагала  такой  промышленностью,  но  могла  легко 
прибегнуть  к  помощи  извне,  благодаря  своей  обеспе- 
ченной связи  с  Англией  и  Америкой. 

Между  тем  Россия,  не  имея  даже  полностью  тех 
боевых  запасов,  кои  были  предусмотрены  недостаточ- 
ными нормами,  не  располагала  ни  достаточной  мощной 
промышленностью,  ни  возможностью  достаточно  ши- 
роко прибегнуть  к  помощи  извне. 

В  этом,  именно,  и  оказалась  легкомысленная  не- 
предусмотрительность военного  министра  и  его  полная 
неспособность  вдумчиво  оценить  обстановку,  в  кото- 
рой должна  была  оказаться  Россия  в  случае  войны  с 
Тройственным  Союзом. 


*« 

* 


Военному  министру,  даже  при  поверхностном  рас- 
смотрении этой  обстановки,  должно  было  бы  стать 
ясным,  что  в  случае  такой  войны,  когда  Россия  должна 
будет  призвать  под  знамена  многие  миллионы  запас- 
ных, ее  слабо  развитая  промышленность  не  будет  в 
состоянии  удовлетворить  нужд  армии,  а  между  тем, 
именно,  в  такой  войне  снабжение  извне  окажется  чрез- 
вычайно затруднительным,  вследствие  пресечения  ее 
главных  сообщений  с  заграницей. 

Поэтому  он  должен  был  своевременно  поставить 
в  известность  правительство  о  таком  положении  вещей, 
чтобы  оно  могло  заблаговременно  принять  меры  для 
увеличения  военной  производительности  нашей  про- 

106 


мышленностн  и  для  обеспечения  снабжения  боевыми 
припасами  из-за  границы. 

Но  так  как  военный  министр  не  только  скрыл  от 
правительства  истинное  положение  вещей,  но  даже  да- 
вал в  этом  отношении  успокоительные  заверения,  оно 
узнало  о  катастрофическом  состоянии  снабжения  на- 
шей армии  боевыми  припасами  уже  после  начала  вой- 
ны, и  лишь  тогда  приняло  меры,  когда  уже  было  слиш- 
ком поздно. 


** 


При  тех  технических  средствах,  которыми  Россия 
располагала,  значительное  увеличение  производитель- 
ности в  короткий  срок  было,  конечно,  —  особенно  по- 
сле начала  войны  —  совершенно  невыполнимо.  Для 
этого  нужны  были  бы  годы. 

Поэтому,  приступив  по  силе  возможности  к  раз- 
витию своей  военной  промышленности,  нам  пришлось 
одновременно  обратиться  за  срочной  помощью  извне. 

Но  тут  мы  сразу  же  натолкнулись  на  трудно  пре- 
одолимые затруднения,  явившиеся  следствием  непред- 
усмотрительности военного  министра,  каковые  гибель- 
но повлияли  на  срочное  получение  этой  помощи  извне. 

Во-первых,  оказалось,  что  не  было  своевременно 
предпринято  никаких  мер  для  обследования  произво- 
дительности заграничной  промышленности  и  не  было 
установлено  предварительной  связи  с  соответствую- 
щими фирмами  для  использования  на  нужды  нашей 
армии  в  случае  войны. 

Между  тем,  после  начала  войны  вся  иностранная 
промышленность,  включая  и  промышленность  ней- 
тральных держав,  была  завалена  срочными  заказами 
наших  предусмотрительных  союзников,  и  не  могла 
уже  принять  заказов  от  нас. 


107 


правительственным  органам,  на  кои  было  возло- 
жено разрешение  этого  вопроса,  пришлось  бросаться 
во  все  стороны,  и  при  этом  они  неминуемо  попадали  в 
руки  разных  международных  аферистов,  которые  мно- 
го обеш;али,  но  из  своих  обязательств  мало  что  испол- 
няли. В  результате  терялось  много  драгоценного  вре- 
мени, а  приобретенные  таким  путем  сравнительно  не- 
значительные количества  боевых  припасов  были  во 
многих  случаях  неудовлетворительного  качества. 

Производство  и  приобретение  заграницей  доста- 
точного количества  боевых  припасов  для  нашей  армии 
удалось  наладить,  после  длительной  и  упорной  подго- 
товки, лишь  к  осени  1915  г.  т.  е.  уже  после  того,  как 
закончилось  общее  наше  отступление,  вызванное,  как 
мы  знаем,  катастрофическим  недостатком  боевых  за- 
пасов. 


** 

* 


Во-вторых,  сразу  же  возник  вопрос  о  способах  до- 
ставки боевых  припасов  из-за  границы. 

Так  как  дело  шло  о  громадных  грузах  и  о  срочно- 
сти их  доставки,  необходимо  было  располагать  путя- 
ми сообш^ения  большой  провозоспособности,  именно 
на  тех  кратчайших  направлениях,  которые  связывали 
место  нагрузки  этих  грузов  заграницей  с  местами  их 
выгрузки  в  России. 

Однако,  с  началом  войны  все  железнодорожные 
связи  России  с  Западной  Европой  и  морские  сообще- 
ния по  Балтийскому  морю  были  прерваны,  а  когда, 
через  два  месяца  после  начала  войны,  выступила  про- 
тив нас  Турция,  были  прерваны  и  морские  сообщения 
через  турецкие  проливы.  Между  тем  по  всем  этим  су- 
хопутным и  морским  путям  сообщения  проходило  в 
мирное  время  97%  всего  ввоза  из-за  границы  в  Россию. 

108 


Таким  образом,  вскоре  после  начала  войны,  в  на- 
шем распоряжении  остались  для  срочного  ввоза  огром- 
ных количеств  боевых  припасов  и  всех  других  предме- 
тов, необходимых  для  жизни  страны,  лишь  те  пути, 
по  коим  обычно  проходило  3%  нашего  нормального 
ввоза. 

Эти  пути  были:  1)  связь  с  бассейном  Атлантиче- 
ского океана  через  Ледовитый  океан.  Белое  море,  Ар- 
хангельск и  далее  по  Архангельской  железной  дороге; 
и  2)  связь  с  бассейном  Тихого  океана  и  далее  через  всю 
Сибирь  по  Сибирской  железной  дороге. 

Из  этих  двух  путей  сообщ^ения  имел  для  нас  значе- 
ние первостепенной  важности  первый  из  них,  ибо  в 
бассейне  Атлантического  океана  находились  главные 
наши  заграничные  постави;ики  боевых  припасов  — 
Америка,  Англия  и  Франция. 

В  бассейне  же  Тихого  океана  находились  второсте- 
пенные наши  поставщики  —  Япония  и  слабо  развитые 
в  промышленном  отношении  западные  штаты  Север- 
ной Америки;  поэтому  из  этого  бассейна  добывалась 
сравнительно  незначительная  часть  необходимого  нам 
снабжения,  с  доставкой  коего  Сибирская  железная  до- 
рога, вследствие  своей  малой  провозоспособности  и  ог- 
ромных расстояний,  всё  же  едва  справлялась  и  требо- 
вала для  этого  громадного  времени. 

Оставшиеся  же  еще  связи  с  Швецией  и  с  Румынией 
не  имели  в  снабжении  нашей  армии  никакого  значения, 
ибо  Швеция  была  особо  благорасположена  к  Германии 
и  не  пропускала  в  Россию  никаких  военных  грузов,  а 
через  Румынию  Россия  не  могла  ни  откуда  получить 
боевых  припасов. 

Между  тем  связь  с  бассейном  Атлантического  оке- 
ана, при  посредстве  коей  должны  были  быть  достав- 
лены на  фронт  те  громадные  количества  боевых  при- 
пасов, от  которых  зависело  сохранение  боеспособно- 
сти нашей  армии,  была  в  отчаянном  состоянии. 

109 


По  этому  пути  доставлялось  в  мирное  время  в 
Россию  0,01%  ее  нормального  ввоза.  Провозная  спо- 
собность Архангельской  железной  дороги,  удовлетво- 
рявшая в  мирное  время  этому  незначительному  коли- 
честву, едва  достигала  2-3  пар  поездов  в  сутки,  а  сама 
железная  дорога,  проложенная  в  части  своей  по  топким 
пространствам  северной  тундры,  была  чрезвычайно 
ненадежна.  Пропускная  способность  Архангельского 
порта,  где  не  было  никаких  разгрузочных  набереж- 
ных, выражалась  в  цифре  1-2  парохода  в  неделю,  да 
и  то  в  течение  5-6  месяцев  в  году,  ибо  на  остальное  вре- 
мя года  он  замерзал. 

Между  тем  морской  путь  из  Атлантического  океа- 
на в  Архангельск  оказался  под  ударами  немецких  под- 
водных лодок,  а  на  севере  не  было  у  нас  никаких  мор- 
ских вооруженных  сил,  ибо  никто  никогда  даже  не  на- 
мекал морскому  ведомству  на  то,  что  северный  путь 
может  иметь  во  время  войны  какое-либо  значение  для 
поддержания  боеспособности  нашей  армии. 


«* 
* 


Так  как  почти  все  наши  морские  вооруженные  силы 
оказались  после  начала  войны  запертыми  в  Балтийском 
и  Черном  морях,  пришлось  для  охранения  северного 
морского  пути  обратиться  за  помощью  к  Англии,  поку- 
пать разные  суда  в  нейтральных  государствах  и  от- 
править из  Владивостока  через  Суэцкий  канал  неболь- 
шое число  пригодных  для  сего  судов  из  состава  Вла- 
дивостокской флотилии. 

На  всё  это  потребовалось  не  мало  времени  и  про- 
шло не  мало  месяцев,  прежде  чем  охрана  этого  пути, 
несмотря  на  проявленную  всеми  органами  и  чинами 
морского  ведомства  невероятную  энергию,  была  впол- 
не организована. 


110 


Вместе  с  тем,  на  морское  ведомство  были  возло- 
жены работы  по  увеличению  пропускной  способности 
Архангельского  порта,  по  созданию  нового  разгрузоч- 
ного порта  в  мало  замерзаемом  Кольском  заливе,  а 
также  заботы  по  покупке  и  постройке  заграницей 
мощных  ледоколов  для  сколь  возможно  большего  уве- 
личения навигационного  периода  в  Белом  море. 

И  тут  в  борьбе  с  суровыми  климатическими  усло- 
виями, с  отсутствием  самых  необходимых  средств  и  с 
разнообразными  затруднениями  чины  морского  ведом- 
ства проявили  просто  чудеса  находчивости  и  энергии 
и  довели  порученные  им  дела  в  сравнительно  незначи- 
тельный срок  до  благополучного  конца. 

Одновременно  с  этим  министерство  путей  сообще- 
ния вело  энергичные  работы  по  увеличению  прово- 
зоспособности Архангельской  железной  дороги  и  по 
постройке  ветки  вокруг  Белого  моря  к  Кольскому  за- 
ливу. 


Хотя  во  всех  работах  по  организации  морской 
охраны  и  по  увеличению  провозоспособности  морских 
и  сухопутных  путей  сообщения  были  проявлены  сверх- 
человеческие усилия,  всё  же  эти  работы,  которые  в 
обычных  условиях  потребовали  бы  много  лет,  увен- 
чались успехом  лишь  к  концу  1915  г.,  т.  е.  много  меся- 
цев спустя  после  того  трагического  положения,  в  ко- 
тором оказалась  наша  армия  в  1915  году,  вследствие 
недостатка  боевых  припасов. 

Но  в  конце  1915  г.  была  достигнута  достаточная 
провозоспособность  для  сравнительно  быстрой  достав- 
ки на  фронт,  прибывающих  из-за  границы  всех  тех  гро- 
мадных количеств  боевых  припасов,  кои  были  необхо- 
димы для  восстановления  и  поддержания  боеспособно- 
сти нашей  многомиллионной  армии. 

111 


То  критическое  положение,  в  котором  оказалась 
Россия  в  отношении  своих  сообщений  с  заграницей 
во  время  войны,  яснее  всего  показывает  полнейшую 
непредусмотрительность,  неспособность  вдумчиво  оце- 
нивать обстановку  и  отсутствие  соответствуюи;ей  объ- 
единенной деятельности  в  вопросе  подготовки  госу- 
дарства к  войне. 

Для  всякого,  хоть  сколько-нибудь  интеллигентно- 
го человека,  было  ясно,  что,  в  случае  войны  с  Герма- 
нией и  Австрией,  Россия  неминуемо  лишится  всех  сво- 
их железнодорожных  сооби;ений  с  Западной  Европой 
и  своих  морских  сообщений  по  Балтийскому  морю. 

Между  тем  после  младотурецкой  революции  и  на- 
ложения Германией  своих  рук  на  Турцию,  не  могло 
подлежать  сомнению,  что  наши  морские  сообщения  че- 
рез турецкие  проливы  окажутся,  в  случае  войны  с  Гер- 
манией, под  серьезнейшей  угрозой,  и  что  таким  обра- 
зом Россия  может  оказаться  почти  совсем  отрезанной 
от  своих  союзников  и  вообще  от  внешнего  мира. 


* 


Даже  оставляя  в  стороне  капитальной  важности 
вопрос  о  снабжении  армии,  правительство  не  имело 
права  не  задуматься  серьезно  над  тем  пагубным  влия- 
нием, которое  имело  бы  на  экономическую  и  социаль- 
ную жизнь  страны,  а  вследствие  этого  и  на  ее  способ- 
ность вести  войну,  —  потеря  97%  путей  сообщения, 
по  коим  совершался  ее  товарообмен  с  внешним  миром. 
Оно  не  смело  не  задуматься  над  этим  уже  и  по  той 
причине,  что  в  истории  России  был  тому  разительный 
пример,  когда  она  во  время  Крымской  войны  1854- 
56  гг.  была  принуждена  к  капитуляции,  главным  обра- 
зом вследствие  прекращения  этого  товарообмена. 

112 


Если  бы  правительство  отдавало  себе  во  всём  этом 
отчет,  оно  задолго  до  войны  предприняло  бы  все  меры 
к  увеличению  провозоспособности  северного  пути;  а 
так  как  этот  путь,  даже  при  максимальном  своем  разви- 
тии, далеко  не  был  бы  в  состоянии  восполнить  потерю 
главных  югозападных  путей,  оно  должно  было  бы 
направить  все  свои  дипломатические  усилия  к  тому, 
чтобы  сохранить  в  случае  войны  пути  сообщения  через 
турецкие  проливы.  Если  бы  эти  дипломатические  уси- 
лия не  увенчались  успехом,  оно  должно  было  бы  при- 
нять меры  для  всесторонней  и  энергичной  подготовки 
к  решению  этого  вопроса  в  случае  войны  силой  и  дол- 
жно было  бы  дать  в  связи  с  этим  определенные  дирек- 
тивы военному  и  морскому  ведомству. 

Между  тем,  как  известно,  правительством  не  было 
предпринято  до  войны  решительно  никаких  мер  для 
увеличения  провозоспособности  северного  пути,  а  за- 
дача обеспечения  в  случае  войны  сообпдений  через 
турецкие  проливы  не  была  им  определенно  поставлена 
нашей  внешней  политике  и  вооруженной  силе,  от  коих 
решение  этой  задачи  непосредственно  зависело. 

Иными  словами,  правительство  в  деле  подготовки 
тяжелой  войны,  которая  России  угрожала,  проявило 
не  только  полную  непредусмотрительность  и  неразуме- 
ние, но  и  преступную  небрежность. 


Руководители  нашей  внешней  политики  рассмат- 
ривали вопрос  о  турецких  проливах,  как  отдалённую 
цель  русских  национально-государственных  стремле- 
ний, для  достижения  коей  следовало  бы  выжидать  бла- 
гоприятной обстановки,  и  выдвинули  эту  цель  лишь 
значительно  спустя  после  начала  войны. 


113 


в  той  же  приблизительно  концепции  рассматри- 
вало этот  вопрос  и  руководство  нашими  военными  си- 
лами, связывая  его  решение  с  результатами  победонос- 
ной войны  против  Тройственного  Союза.  Таким  обра- 
зом и  руководители  нашей  внешней  политики  и 
руководители  наших  вооруженных  сил  рассматрива- 
ли вопрос  о  турецких  проливах  безотносительно  к  ка- 
питальной его  важности  для  успешного  ведения  самой 
этой  войны,  ибо  никто  не  поставил  их  своевременно  в 
известность  об  этом  и  не  потребовал  от  них  приня- 
тия соответствующих  мер  для  обеспечения  в  случае 
войны  наших  сообш^ений  через  них. 

Сие  же  явилось  прямым  следствием  отсутствия  у 
нас  объединенного  кабинета  министров,  ответственно- 
го за  целесообразное  направление  государственной  по- 
литики и  подготовку  страны  к  войне. 

Вопросу  о  проливах,  от  успешного  решения  коего 
безусловно  зависел  исход  войны,  будет  посвящена  от- 
дельная глава  во  второй  части  этих  воспоминаний. 


114 


Глава    X 
ВОЕННЫЕ  ДЕЙСТВИЯ  НА  МОРЕ 


Подготовка  флота  к  войне  не  оставляла  желать 
ничего  лучшего.  Боевые  припасы,  то  есть  снаряды,  са- 
модвижущиеся мины,  мины  заграждения,  уголь,  нефть 
и  всё  другое,  необходимое  для  флота,  было  заготовле- 
но в  таком  количестве,  что  за  всё  время  войны  флот 
ни  в  чем  не  ощутил  никогда  ни  малейшего  недостатка. 

Мало  того,  запасы  эти  были  в  таком  изобилии,  что 
благодаря  им  представлялась  возможность  расширить 
поставленные  флоту  планом  войны  задачи  и  что  даже 
некоторую,  правда,  незначительную  часть  своих  запа- 
сов, флот  мог  уступить  армии. 

Благодаря  целесообразной  и  мудрой  работе  учреж- 
денного после  войны  с  Японией  молодого  Морского 
Генерального  Штаба  планы  войны  на  морях  были  все- 
сторонне разработаны  в  полном  соответствии  с  ре- 
альной обстановкой  и  приведены  в  тесное  согласие  с 
планами  войны  сухопутных  сил,  а  обоим  флотам  — 
Балтийскому  и  Черноморскому  —  были  поставлены 
определенные  задачи,  вытекающие  из  обстановки  и 
требований  армии. 

Подготовка  личного  состава  к  войне  была  доведена 
до  никогда  еще  не  бывалого  совершенства,  и  достиже- 
ния наши  на  этом  поприще,  —  особенно  разработан- 
ные нашим  личным  составом  методы  стрельбы  и  упот- 
ребление мин  заграждения,  —  были  переняты  нашими 
союзниками,  в  частности,  даже  англичанами,  которые 
считали  эти  наши  достижения  верхом  совершенства. 

Такой     поистине     исключительно     замечательной 


117 


подготовкой  к  войне,  которой  дивились  не  только  на- 
ши союзники,  но  и  противники,  Россия  обязана  с  од- 
ной стороны  тому,  что  молодое  поколение  морских 
офицеров,  прошедших  через  горнило  тяжелого  испы- 
тания войны  с  Японией,  не  пало  духом,  несмотря  на 
перенесенные  им  унижения,  а  умудренное  горьким 
опытом  и  любя  свой  флот,  дружно  посвятило  всего 
себя  делу  его  возрождения. 

С  другой  стороны,  решающая  заслуга  в  деле  этого 
возрождения  принадлежит  тем  замечательным  началь- 
никам и  руководителям,  которые  стояли  в  этот  период 
времени  во  главе  флота  и  морского  ведомства. 

Можно  с  уверенностью  сказать,  что  никогда  в 
истории  России  не  было  во  главе  ее  морского  ведом- 
ства столь  мудрого,  благородного  и  просвещенного 
человека,  каковым  был  незабвенный  адмирал  Иван 
Константинович  Григорович. 

Окружив  себя  блестящими  сотрудниками,  И.  К. 
Григорович,  чуждый  каких-либо  эгоистических  или 
карьерных  соображений,  выдвигал  на  руководящие 
посты  и  привлекал  к  работе  возрождения  флота  луч- 
шие силы  его  личного  состава  и  воодушевлял  их  сво- 
им личным  примером. 

Находясь  до  назначения  своего  морским  мини- 
стром целый  ряд  лет  на  посту  товарища  морского  ми- 
нистра, в  руках  коего  была  сосредоточена  вся  хозяй- 
ственная и  техническая  часть  морского  ведомства, 
именно  адмирал  И.  К.  Григорович  довел  материаль- 
ную подготовку  флота  к  войне  до  совершенства. 

Перейдя  в  1911  г.  на  пост  морского  министра,  И.  К. 
Григорович  передал  должность  своего  товарища  адми- 
ралу М.  В.  Бубнову,  который  безупречно  продолжал 
это  дело. 

На  пост  начальника  Морского  Генерального  Шта- 
ба, в  руках  которого  была  сосредоточена  стратегиче- 
ская подготовка  к  войне,  И.  К.  Григорович  привлек, 


118 


проникнутого  сознанием  своего  долга,  адмирала  А.  И. 
Русина.  Адмирал  А.  Русин  продолжал  и  во  всех  дета- 
лях закончил  начатое  его  блестящими  предшественни- 
ками, адмиралами  Брусиловым  и  св.  князем  Ливеном, 
дело  стратегической  подготовки  и  составления  пла- 
нов войны. 

И,  наконец,  самым  главным  было  то,  что  подго- 
товка личного  состава,  его  воспитание  и  образование 
находилось  на  Балтийском  море  в  руках  командующего 
флотом  героя  войны  с  Японией  адмирала  Н.  О.  Эссе- 
на, который  вложил  в  дело  этой  подготовки  всю  свою 
душу  и  обширные  знания;  пользуясь  среди  личного 
состава  великой  любовью  и  популярностью,  он  создал 
свою  замечательную  «школу»  и  записал  свое  имя  в 
историю  флота  наравне  с  именами  самых  выдающихся 
наших  флотоводцев  —  адмиралов:  Ушакова,  Сеняви- 
на  и  Макарова. 

И  вот  дружными  и  неутомимыми  усилиями  лично- 
го состава  флота,  во  главе  с  такими  выдающимися  и 
преданными  своему  делу  начальниками,  каковыми  бы- 
ли адмиралы:  Григорович,  Русин  и  Эссен,  подготовка 
нашей  морской  силы  за  каких-нибудь  8  лет,  истекших 
после  ее  поражения  в  войне  с  Японией,  была  доведена 
к  Первой  мировой  войне  до  степени  совершенства,  гра- 
ничащей, действительно,  с  чудом. 

Этим  было  воочию  доказано,  на  что  способен  креп- 
кий духом  и  проникнутый  любовью  к  своему  делу  лич- 
ный состав  вооруженной  силы. 

Так  как  к  началу  войны  флот  не  располагал  еще 
современными  судами,  ибо  находившиеся  в  постройке 
не  были  закончены,  военные  действия  в  начале  войны 
велись  лишь  устарелыми  судами;  но  из  этих  устарелых 
судов  личный  состав  сумел  извлечь  такую  боевую 
пользу,  что  не  только  исполнил  все  задачи,  поставлен- 
ные ему  планом  войны,  а  на  Балтийском  море  эти  за- 
дачи даже  и  значительно  расширил. 


119 


* 


в  согласии  с  требованием  армии  Балтийскому  фло- 
ту была  поставлена  планом  войны  задача  воспрепят- 
ствовать с  самого  начала  войны  каким-либо  наступа- 
тельным действиям  против  Петербурга  и  со  стороны 
моря  ни  в  коем  случае  не  допустить  проникновения 
противника  вглубь  Финского  залива. 

Для  развития  военных  действий  на  сухопутном 
фронте  успешное  выполнение  флотом  этой  задачи 
имело  значение  первостепенной  важности,  ибо  этим 
достигалась  возможность  немедленной  переброски  на 
фронт  четырех  лучших  наших  корпусов,  расположен- 
ных в  мирное  время  в  районе  столицы  и  на  берегах 
Финского  залива. 

Так  как  германский  флот  был  неизмеримо  сильнее 
нашего  малочисленного  Балтийского  флота,  составлен- 
ного к  тому  же  из  устарелых  судов,  Морским  Генераль- 
ным Штабом  был  разработан  глубоко  продуманный  и 
всецело  отвечающий  обстановке  план,  замысел  коего 
состоял  в  том,  что  флот  должен  был  выполнить  свою 
задачу,  опираясь  на  заранее  подготовленную  и  укреп- 
ленную позицию,  расположенную  поперек  Финского 
залива,  недалеко  от  его  устья. 

Эта  позиция,  устроенная  на  целесообразном  ме- 
сте, и  укрепленная  минными  заграждениями  и  форти- 
фикационными сооружениями,  давала  нашему  слабому 
флоту  столь  мощную  опору,  что  он  действительно  был 
бы  в  состоянии,  опираясь  на  нее,  не  допустить  про- 
рыва к  столице  даже  весьма  значительных  сил  про- 
тивника. 

И  немцы,  зная  это  и  верно  оценивая  мощность 
организованной  нами  таким  образом  обороны  Финско- 
го залива,  ни  разу  за  всю  войну  не  сделали  даже  по- 
пытки вести  в  нем  какие-либо  операции. 

120 


Но  этим  выполнением  поставленной  ему  планом 
войны  задачи  деятельность  Балтийского  флота  не 
ограничилась:  благодаря  изобилию  боевых  запасов, 
командование  флотом  тотчас  же  после  начала  войны 
приступило  к  организации,  не  предусмотренной  для 
него  планом  войны,  обороны  Рижского  залива,  путем 
постановки  у  его  входов  минных  заграждений,  соору- 
жения батарей  и  углубления  стратегических  фарва- 
теров, для  действия  частей  флота  в  самом  заливе. 

К  лету  1915  г.  оборона  Рижского  залива  настолько 
уже  подвинулась  вперед,  что  попытки  частей  герман- 
ского флота  оперировать  в  этом  заливе,  были  отбиты 
со  значительными  для  них  потерями  и  больше  до  ре- 
волюции, расстроившей  эту  оборону,  не  повторялись. 

Между  тем  прочная  оборона  нашим  флотом  Риж- 
ского залива  имела  весьма  благоприятное  влияние  на 
обстановку  у  крайнего  правого  фланга  всего  нашего 
сухопутного  фронта,  который  после  общего  отступ- 
ления в  1915  году,  оперся  на  этот  залив,  ибо  эта 
оборона  воспрепятствовала  немцам  предпринять  опе- 
рации в  тыл  этого  фланга  из  Рижского  залива. 

Но  помимо  этой  успешной  оборонительной  дея- 
тельности нашего  флота,  разгрузившей  наше  верхов- 
ное командование  от  забот  по  обороне  войсками  всего 
побережья  Балтийского  моря  и  его  заливов,  части 
Балтийского  флота  предпринимали  в  течение  зимы 
1914-1915  гг.  ряд  наступательных  операций  с  целью 
постановки  минных  заграждений  в  водах  противника. 

Операции  эти  производились  относительно  тихо- 
ходными и  устарелыми  судами,  вдали  от  своих  баз  и 
в  водах,  где  противник  располагал  огромным  преиму- 
ществом сил  новейшего  типа.  По  своей  невероятной 
смелости  эти  операции  превосходили  всё,  что  возмож- 
но себе  вообразить,  и  ясно  свидетельствовали  о  кре- 
пости духа  и  совершенстве  подготовки  личного  соста- 
ва Балтийского  флота. 

121 


Весной  1915  г.  в  состав  Балтийского  флота  начали 
поступать  закончившие  свою  постройку  броненосцы 
новейшего  типа,  каковых  к  концу  войны  в  составе  фло- 
та было  четыре.  С  вступлением  этих  броненосцев  в 
строй  вся  система  обороны  нашего  Балтийского  театра 
войны  и  правого  фланга  нашего  сухопутного  фронта 
получила  вполне  надежную  и  непоколебимую  опору. 

Между  тем,  тотчас  же  по  вступлении  в  строй  пер- 
вых двух  новых  броненосцев,  командование  Балтий- 
ским флотом  вознамерилось  использовать  их  для  на- 
ступательных операций  в  водах  противника. 

Однако,  так  как  немцы  располагали  двадцатью 
броненосцами  новейшего  типа,  риск  потери  наших 
двух  броненосцев  при  исполнении  этих  операций,  кои 
к  тому  же  не  могли  иметь  хоть  сколько-нибудь  реши- 
тельных результатов,  был  слишком  велик;  а  риск  этот 
был  совершенно  недопустим,  потому  что  мы  рискова- 
ли значительно  ослабить  этим  всю  систему  обороны 
Балтийского  театра  войны  как  раз  в  самый  критиче- 
ский момент  всей  войны,  после  общего  отступления 
нашего  сухопутного  фронта  и  прихода  его  правого 
фланга  в  район  побережья  Балтийского  моря  и  его 
заливов. 

Принимая  во  внимание  общую  обстановку  и  то  тя- 
желое влияние,  которое  в  этой  обстановке  могло  бы 
иметь  на  ход  всей  войны  малейшее  ослабление  систе- 
мы обороны  Балтийского  моря,  Верховный  Главно- 
командующий не  счел  возможным  разрешить  коман- 
дующему Балтийским  флотом  употреблять  новые  бро- 
неносцы для  таких  наступательных  операций,  кои  были 
бы  сопряжены  с  риском  их  потери. 

Это  запрещение,  прямо  вытекающее  из  общей  об- 
становки войны,  а  потому  во  всех  отношениях  необ- 
ходимое и  целесообразное,  вызвало,  однако,  жестокие 
нарекания  личного  состава  Балтийского  флота  на  мор- 
ское управление  Верховного  Главнокомандующего,  ко- 

122 


торое  обвинили  в  том,  что  оно,  якобы,  «не  сумело  за- 
щитить боевые  интересы  флота». 

Это  ясно  показывает,  с  одной  стороны,  сколь 
трудно  бывает  местным  бойцам  правильно  оценить 
общую  обстановку  войны,  а  с  другой  стороны,  показы- 
вает сколь  трудна  и  ответственна  задача  верховного 
командования,  коему  подчас  приходится,  во  имя  тре- 
бования общего  хода  войны,  ограничивать  смелые  по- 
рывы своих  бойцов. 


«« 
* 


Черноморскому  флоту  была  планом  войны  постав- 
лена задача  обороны  нашего  побережья  и  обеспечения 
наших  морских  сообщений  на  Черном  море. 

Несмотря  на  то  что  именно  на  этом  море  лежала, 
как  мы  знаем,  первостепенной  важности  для  успешно- 
го ведения  войны  задача  обеспечения  наших  сообще- 
ний с  внешним  миром  через  турецкие  проливы,  и  что 
она  составляла,  как  мы  увидим  ниже,  национальную 
цель  нашей  государственной  политики,  эта  задача  ни 
в  каком  виде  Черноморскому  флоту  планом  войны  не 
была  поставлена,  и  в  мирное  время,  предшествовавшее 
войне,  никакой  подготовки  для  ее  решения  не  велось. 
Хотя  к  началу  войны  Черноморский  флот  состоял 
из  незначительного  числа  судов  устарелого  типа,  од- 
нако, принимая  во  внимание  ничтожные  силы  турец- 
кого' флота  и  упадочное  его  состояние,  силы  Черно- 
морского флота  были,  до  прихода  в  проливы  немецких 
крейсеров  «Гебена»  и  «Бреслау»,  более  чем  достаточны 
для  успешного  исполнения  поставленной  ему  планом 
войны  скромной  задачи. 


123 


Тотчас  после  начала  войны  от  прекрасно  органи- 
зованной разведки  штаба  Черноморского  флота  стали 
поступать  повторные  и  совершенно  определенные  аген- 
турные сведения  о  том,  что  Турция  деятельно  готовит- 
ся выступить  против  России,  что  она  всё  больше  под- 
падает под  влияние  Германии,  и  что  ее  выступление 
оттягивается  лишь  потому,  что  было  необходимо  при- 
вести в  порядок,  под  руководством  немцев  и  с  по- 
мощью посылаемых  из  Германии  боевых  средств,  со- 
вершенно запуиденную  и  не  отвечающую  своему 
назначению  фортификационную  оборону  проливов 
Дарданелл  и  Босфора. 

Задолго  до  войны  штаб  Черноморского  флота  рас- 
полагал точными  данными  о  совершенно  неудовлетво- 
рительном состоянии  устаревшей  обороны  Босфора, 
и  на  основании  этих,  тщательно  проверенных  данных, 
полагал,  что  даже  с  наличными  силами  Черноморского 
флота  возможно  прорваться  через  Босфор  к  Констан- 
тинополю; однако  лишь  при  непременном  условии 
предпринять  эту  операцию  внезапно  и,  во  всяком  слу- 
чае, пока  немцы  не  успели  еще  привести  оборону  Бос- 
фора в  некоторый  порядок. 

После  прибытия  10  августа  к  Константинополю  из 
Средиземного  моря  немецких  быстроходных  крейсе- 
ров «Гебен»  и  «Бреслау»  успешное  выполнение  по- 
ставленной планом  войны  Черноморскому  флоту  зада- 
чи сделалось  чрезвычайно  затруднительным,  и  ко- 
мандующий флотом,  зная  от  агентурной  разведки  о 
временном  ослаблении  боеспособности  этих  крейсеров 
после  их  продолжительного  крейсерства  по  Средизем- 
ному морю,  возымел  намерение  немедленно  прорваться 
через  Босфор  к  Константинополю  и  уничтожить  там 

124 


эти  крейсера,  пока  они  своей  боеспособности  еще  не 
восстановили. 

Этим  Турция  была  бы  удержана  от  выступления 
против  нас,  что,  как  мы  знаем,  имело  бы  весьма  благо- 
приятное влияние  на  ход  войны. 

Так  как  такая  операция,  направленная  против  по- 
ка еще  нейтральной  державы,  выходила  далеко  за  пре- 
делы прав  Верховного  Главнокомандующего,  коман- 
дующий флотом  обратился  со  срочной  просьбой  о 
разрешении  этой  операции  непосредственно  к  Го- 
сударю. 

Между  тем  наше  правительство,  будучи  связано  со- 
юзными обязательствами,  не  решилось  на  этот  шаг  са- 
мостоятельно и  обратилось  за  согласием  на  него  к  на- 
шим союзникам. 

Однако,  дипломатия  наших  союзников  питалась  в 
это  время  иллюзией,  что  ей  удастся,  пользуясь  своим, 
якобы  решающим  влиянием  в  Турции  и  широко  при- 
меняя подкупы  руководящих  турецких  кругов,  удер- 
жать Турцию  от  вступления  в  войну  на  стороне  Гер- 
мании. Поэтому  она  не  только  категорически  этому 
воспротивилась,  но  потребовала,  чтобы  Черноморский 
флот  не  предпринимал  никаких  действий,  которые  мог- 
ли бы  быть  приняты  Турцией  за  наши  приготовления 
к  войне  с  ней. 

В  связи  с  этим  верховное  командование  принужде- 
но было,  на  основании  распоряжения  правительства, 
дать  в  этом  духе  соответствующие  директивы,  и  та- 
ким образом,  в  угоду  иллюзиям  дипломатии,  которую, 
как  потом  оказалось,  турки,  грубо  говоря,  водили  за 
нос,  нами  был  упущен  чрезвычайно  благоприятный 
случай  решить  одним  ударом  в  самом  начале  войны 
стратегический  вопрос,  от  которого  во  многом  зависел 
благоприятный  для  нас  исход  войны. 

И  мало  того:  раз  прорвавшись  к  Константинополю, 

125 


флот  оттуда,  конечно,  не  ушел  бы  «с  пустыми  руками», 
а  остался  бы  там  до  тех  пор,  пока  не  была  бы  решена, 
поставленная  ему  Петром  Великим,  и  всегда  жившая 
в  его  традициях,  национально-государственная  задача 
обеспечения  за  нами  турецких  проливов. 

Но  известная  военная  аксиома:  «упущенный  на 
войне  случай  никогда  больше  не  повторяется»  — 
полностью  и  на  этот  раз  подтвердилась,  несмотря 
на  все  наши  старания,  мы  в  дальнейшем  не  смогли 
эту  задачу  решить,  и  это  безусловно,  как  мы  увидим 
позже,  главным  образом,  способствовало  возникнове- 
нию революции  и  проигрышу  нами  войны. 

Во  всём  этом  мы  имеем  яркий  пример  того,  какое 
отрицательное  влияние  на  ведение  войны  могут  иметь 
заблуждения  дипломатии  и  как  трудно  бывает  во  вся- 
кой коалиции  согласовать  между  собой  даже  жизнен- 
ные интересы  отдельных  ее  членов. 

В  Ставке  генерал-крартирмейстер  Ю.  Н.  Данилов 
и  некоторые  офицеры  его  управления  скептически  от- 
носились к  Босфорской  операции,  и  вообще  считали  ее 
нецелесообразной  и  несвоевременной. 

Такое  непонимание  исключительной  важности  ре- 
шения вопроса  о  проливах,  не  только  с  точки  зрения 
жизненных  интересов  России,  но  и  с  точки  зрения  не- 
посредственных стратегических  интересов  самой  вой- 
ны, свидетельствует  об  отсутствии  у  наших  сухопутных 
собратьев  достаточной  широты  взглядов,  что  мною  в 
отношении  генерала  Ю.  Н.  Данилова  и  было  уже  отме- 
чено. Это  было  следствием  нескольких  причин:  во- 
первых,  в  большей  части  нашей  военной  среды,  а  так- 
же и  в  части  нашей  интеллигенции,  искони  преобладала 
так  называемая  «континентальная  идеология»,  и  ей  бы- 
ли в  значительной  мере  чужды  наши  морские  пробле- 
мы; во-вторых,  стратегическая  идеология  нашего  сухо- 
путного Генерального  Штаба  носила  узко  догматиче- 

126 


ский  характер,  каковым  даже  отчасти  заразился  наш 
Морской  Генеральный  Штаб;  идеология  эта  безогово- 
рочно требовала  сосредоточения  всех  сил  и  средств 
против  главного  противника,  каковым  в  данном  слу- 
чае была  Германия;  потому  наш  сухопутный  Генераль- 
ный Штаб  считал  нецелесообразным  и  даже,  с  точки 
зрения  своей  доктрины,  вредным  ослабление  сил  на 
главном  театре  войны,  во  имя  ведения  операции,  в 
пользе  которой  он  не  отдавал  себе  ясного  отчета  и 
цель  которой,  по  его  мнению,  достигалась  победой  над 
Германией;  в-третьих,  в  нашей  военной  среде  всегда 
жило  известное  недоверие  к  «боевым»  способностям 
флота,  и  оно  значительно  усилилось  после  столь  не- 
счастной для  нашего  флота  войны  с  Японией;  причем 
вследствие  совершенно  различной  структуры  сухо- 
путной и  морской  вооруженной  силы,  наша  военная 
среда  не  могла  себе  уяснить  и  оценить  того  поистине 
гигантского  успеха,  который  был  после  войны  с  Япо- 
нией достигнут  в  боевой  подготовке  нашего  флота, 
а  потому  в  начале  мировой  войны  продолжала  отно- 
ситься к  его  боевым  способностям  с  тем  же  недове- 
рием. 

Всё  это,  конечно,  не  могло  не  влиять  отрицательно 
на  суждения  руководителей  нашего  сухопутного  Гене- 
рального Штаба  об  операциях  флота  против  Босфора. 

Между  тем  весь  личный  состав  флота  и  такие  его 
выдающиеся  знатоки  Босфорского  вопроса,  как  ад- 
мирал Канин  и  Коськов,  считали  прорыв  нашего  Черно- 
морского флота  через  Босфор  к  Константинополю  при 
условии,  конечно,  внезапности,  вполне  осуществимым. 

Это  мнение  нас,  моряков,  обосновывалось  на  точно 
нам  известной  полной  запущенности  и  совершенной 
устарелости  Босфорских  укреплений  и  на  уменьшении 
боеспособности  немецких  крейсеров,  о  чем  уже  было 
сказано  выше. 

127 


при  этом,  отдавая  себе  ясный  отчет  о  решающем 
влиянии  на  исход  войны  обеспечения  наших  сообще- 
ний через  проливы,  мы,  моряки,  считали  целесообраз- 
ным пожертвовать  для  решения  этого  вопроса  даже 
большей  частью  Черноморского  флота,  ибо  останься 
после  прорыва  и  уничтожения  «Гебена»  и  «Бреслау» 
хоть  один  наш  боеспособный  большой  корабль-бро- 
неносец или  даже  крейсер  —  он  бы,  атакой  незащищен- 
ных с  тыла  Дарданельских  укреплений,  легко  их  унич- 
тожил и  открыл  бы  этим  доступ  к  Константинополю 
через  Дарданеллы  английскому  и  французскому  флоту, 
чем  не  только  был  бы  решен  вопрос  о  нашей  связи  с 
внешним  миром,  но  Турция  и  Болгария  были  бы  удер- 
жаны от  выступления  против  нас. 

Лучшим  доказательством  выполнимости  операции 
прорыва,  —  помимо  нескольких  исторических  приме- 
ров успешных  операций  этого  рода,  —  произведенных 
при  значительно  более  трудных  условиях,  чем  были  бы 
условия  прорыва  Босфора  в  начале  войны,  служит  то 
обстоятельство,  что  разрешение  на  эту  операцию 
испрашивал  командующий  Черноморским  флотом 
адмирал  Эбергард,  который  в  оперативном  руковод- 
стве Черноморским  флотом  проявил  в  дальнейшем  хо- 
де войны  такую  осторожность  и  осмотрительность, 
которая  привела  к  необходимости  его  замены  в  1916  г. 
более  решительным  и  энергичным  адмиралом  А.  В. 
Колчаком. 

23  октября,  почти  через  3  месяца  после  начала 
Первой  мировой  войны,  отдельные  суда  турецкого  фло- 
та во  главе  с  крейсерами  «Гебеном»  и  «Бреслау»,  пе- 
решедшими со  своими  немецкими  командами  под  ту- 
рецкий флаг,  внезапно,  без  объявления  войны,  бом- 
бардировали города  нашего  Черноморского  побережья 
и  таким  образом  начались  военные  действия  на  Чер- 
ном море. 

128 


в  течение  весны  1915  г.  крейсера  «Гебен»  и  «Бре- 
слау»  неоднократно  предпринимали  внезапные  набеги 
на  разные  точки  нашего  побережья  и  каждый  раз  без- 
наказанно возвращались  в  свою  базу  на  Босфоре,  ибо 
в  составе  нашего  Черноморского  флота  не  было  судов 
с  достаточной  скоростью  хода,  чтобы  их  настичь. 

Хотя  эти  набеги  не  могли  иметь  решительно  ни- 
какого влияния  на  исход  войны  на  Черном  море,  и  их 
действия  ограничивались  лишь  незначительными  раз- 
рЗ'шениями  разных  сооружений  по  побережью,  однако 
они  весьма  нервировали  войска  правого  фланга  Кав- 
казского фронта,  опиравшихся  на  побережье  Черного 
моря,  и  затрудняли  снабжение  морем  этих  войск. 

Отсюда  пошли  в  Ставку  нарекания  и  жалобы  на 
бездеятельность  флота,  каковые  вызвали  сильный  гнев 
великого  князя,  принявший,  как  мы  уже  знаем,  чрез- 
вычайно резкие  формы. 

Но  так  как  крейсера  противника  обладали  почти 
двойным  превосходством  в  скорости  хода.  Черномор- 
ский флот,  при  всём  желании,  ничего  не  мог  непосред- 
ственно против  них  предпринять;  эти  их  набеги  воз- 
можно было  пресечь  в  корне  лишь  тесной  блокадой 
Босфора,  где  находилась  их  база,  или  еще  лучше  за- 
владением самим  Босфором. 

Однако  для  такой  блокады  Босфора  мы  не  рас- 
полагали вблизи  него  подходящей  оперативной  базой. 
Севастополь  был  слишком  далек,  а  о  захвате  Босфора 
одними  силами  нашего  флота  не  могло  быть  больше 
и  речи:  за  три  месяца,  истекшие  после  начала  войны, 
немцы  привели  в  порядок  укрепления  Босфора  и  вос- 
становили боеспособность  своих  крейсеров,  так  что 
прорыв  Босфора  стал  немыслим,  а  для  его  захвата 
потребовалась  бы  десантная  операция  с  участием  до- 
статочного количества  войск,  которые  должны  были 
бы  овладеть  Босфорскими  укреплениями. 

129 


в  течение  1915  г.  Черноморский  флот  неодно- 
кратно выходил  в  море  с  целью  поимки  немецких  крей- 
серов, ни  разу,  однако,  не  увенчавшейся  успехом,  или 
с  целью  нападения  на  турецкое  побережье,  в  частности, 
на  угольные  копи  в  Зангулдаке,  откуда  снабжался 
углем  турецкий  флот  и  Константинополь. 


130 


Глава    XI 

ТУРЕЦКИЕ  ПРОЛИВЫ 


Начиная  с  февраля  месяца  1915  г.  английский  флот 
предпринял  несколько  попыток  прорваться  к  Констан- 
тинополю через  Дарданеллы. 

Попытки  эти,  не  увенчавшиеся  успехом  лишь  бла- 
годаря отсутствию  выдержки  характера  английского 
командования  и  сделанного  им  ряда  грубейших  воен- 
ных ошибок,  носят  в  истории  1-ой  мировой  войны 
общее  название  —  Дарданелльской  операции. 

Официальная  английская  история  утверждает,  что 
единственной  целью  этой  операции  было  принудить 
Турцию  к  капитуляции,  а  это,  конечно,  должно  было 
иметь  решающее  влияние  на  продолжительность  и  ис- 
ход войны. 

Однако  некоторые,  до  сих  пор  никак  не  объясни- 
мые и  даже  «темные»  обстоятельства,  сопровождав- 
шие подготовку  и  исполнение  этой  операции,  а  также 
достоверные  о  том  показания  некоторых  ее  участни- 
ков, невольно  заставляют  предположить,  что,  кроме 
этой  официальной  цели,  была  еще  и  иная,  тщательно 
до  сих  пор  скрываемая  англичанами  цель,  которая  вы- 
текала из  основ  английской  политики  по  отношению 
к  России. 

Ни  для  кого,  конечно,  не  тайна,  что  Англия  систе- 
матически препятствовала  выходу  России  в  бассейн 
Средиземного  моря  через  турецкие  проливы  и  что 
все  попытки  России  решить  этот  жизненный  для  нее 
вопрос  неизменно  наталкивались  на  решительное  ди- 
пломатическое и  даже  военное  сопротивление  со  сто- 
роны Англии. 

133 


в  частности,  Англия  особенно  щепетильно  отно- 
силась к  малейшей  угрозе  с  нашей  стороны  Констан- 
тинополю, где,  само  собой  разумеется,  зиждился  центр 
решения  этого  вопроса,  и  для  устранения  этой  угрозы 
не  останавливалась  даже  перед  применением  силы,  что 
ясно  подтверждается  занятой  ею  по  отношению  к  нам 
позицией  во  всех  наших  войнах  с  Турцией,  особенно 
же  в  войнах  1854-56  и  1877-78  гг. 

Вследствие  этого  нет  никакой  возможности  не  при- 
нять во  внимание  эти  соображения  при  рассмотрении 
Дарданелльской  операции. 


41« 


Как  бы  преддверием  к  Дарданелльской  операции 
служит  прибытие  в  самом  начале  войны  к  Константи- 
нополю из  Средиземного  моря  немецких  крейсеров 
«Гебена»  и  «Бреслау». 

Крейсерам  этим  удалось,  при  совершенно  непонят- 
ных и  темных  обстоятельствах,  прорваться  к  Дарда- 
неллам, несмотря  на  то,  что  англичане  располагали  в 
Средиземном  море  в  четыре  раза  большим  числом 
сильнее  их  вооруженных  и  более  быстроходных  бое- 
вых судов. 

Дело  допущенной  здесь  «ошибки»  зашло  так  да- 
леко, что  английский  адмирал,  преследовавший  и  вот- 
вот  уже  их  настигший,  неожиданно  прекратил  пресле- 
дование, повидимому,  когда  убедился,  что  они  идут 
именно  в  Турцию. 

Этот  английский  адмирал  в  угоду  общественному 
мнению  и  в  согласии  с  ненарушимыми  английскими  во- 
енно-морскими законами  был  за  это  отдан  под  суд. 

Суд  этого  адмирала  оправдал,  но  данные,  на  осно- 
вании которых  он  был  оправдан,  до  сих  пор  хранятся 
в  строжайшей  тайне. 


134 


Повидимому  опубликование  их  не  послужило  бы 
к  чести  Англии. 

Некоторые  исторические  исследования  предпола- 
гают, что  этот  адмирал  действовал  на  основании  пре- 
поданных ему  свыше  строго  доверительных  двухсмыс- 
ленных  указаний,  каковые  «коварный  Альбион»  всегда 
умел  чрезвычайно  «м^^дро»  давать  исполнителям  своих 
тайных  предначертаний. 

Зная,  конечно,  что  Россия  в  этой  войне  неминуемо 
будет  стремиться  решить  вопрос  о  проливах,  высшие 
руководящие  круги  английской  политики  были,  пови- 
димому, непрочь  пропустить  к  Константинополю  не- 
мецкие суда,  чтобы  этим  значительно  затруднить  нам 
решение  этого  вопроса. 

С  другой  стороны,  принимая  во  внимание  силы 
английского  флота,  эти  два  немецкие  крейсера  не 
могли  бы  сколько-нибудь  серьезно  затруднить  самим 
англичанам  прорыв  через  Дарданеллы  к  Константи- 
нополю, если  бы  сие,  по  ходу  войны,  понадобилось. 

Конечно,  об  этом  даже  в  самых  тайных  английских 
архивах,  нет  ни  следа,  и  сам-то  разговор  об  этом,  ве- 
роятно, велся  в  четырех  стенах,  между  двумя-тремя 
английскими  государственными  деятелями,  наверно  да- 
же, как  французы  говорят,  «а  то1;8  сопуег1:8»...  и  вот 
немецкие  крейсера  были  пропущены  к  Константино- 
полю, а  английский  адмирал,  их  пропустивший,  был 
оправдан. 


«« 

♦ 


В  конце  декабря  месяца  1914  г.  Турция  сосредото- 
чила против  нашей  Кавказской  армии  значительные 
силы,  которые  пробили  наш  фронт. 

Положение  на  Кавказе  стало  для  нас  критическим, 
ибо  верховное   командование  не   могло   послать  туда 

135 


подкрепления,  по  причине  тяжелых  операций,  кото- 
рые в  это  время  велись  нами  в  Галиции  и  Польше. 

В  связи  с  этим,  великий  князь  высказал  2-го  янва- 
ря 1915  г.,  состоявшему  при  нем  для  связи,  английско- 
му генералу  сэру  Вильямсу  пожелание,  чтобы  англи- 
чане произвели  со  стороны  Средиземного  моря  давле- 
ние на  Турцию,  для  облегчения  нашего  положения  на 
Кавказе. 

Англичане  утверждают,  что  именно  это  пожелание 
великого  князя,  и  их  стремление  оказать  нам  «по- 
мощь», послужило  главной  причиной  Дарданелльской 
операции. 

Однако  это  не  совсем  так:  уже  4  января  наша  Кав- 
казская армия,  искусным  стратегическим  маневром, 
разбила  на  голову  и  обратила  в  бегство  турецкую  ар- 
мию, так  что  совершенно  отпал  и  самый  повод,  по  ко- 
торому это  пожелание  было  великим  князем  высказано. 

Между  тем  англичане  начали  Дарданелльскую  опе- 
рацию лишь  19  февраля,  т.  е.  1  Уг  месяца  спустя  после 
того,  как  всякая  надобность  облегчения  нашего  поло- 
жения на  Кавказе  давно  миновала.  Поэтому  действи- 
тельные причины  этой  операции  никак  не  могут  быть 
поставлены  в  связь  с  нашим  положением  на  Кавказе, 
которое,  3  момент  начала  англичанами  Дарданелльской 
операции,  было  блестяще  и  даже  предвещало  Турции 
критическое  будущее. 

На  самом  деле  действительные  причины  Дарда- 
нелльской операции  были  иные  и  далеко  не  имели  того 
альтруистического  характера  —  «помощи»  нам,  кото- 
рый англичане  хотят  этой  операции  придать. 

Уже  в  начале  1915  г.  начала  вырисовываться  угро- 
за Суэцкому  каналу  со  стороны  частей  турецких 
войск;  однако  предпринятое  ими  2-го  февраля  нападе- 
ние на  Суэцкий  канал  было  отбито  и  кончилось  для 
турок  катастрофой. 

Для  пресечения  в  корне  всякой  угрозы  Суэцкому 

136 


каналу  и  Египту  англичанам,  конечно,  и  помимо  «помо- 
щи» нам,  было  бы  весьма  желательно  принудить  Тур- 
цию к  капитуляции. 

Однако  операция  с  такой  решительной  стратеги- 
ческой целью,  как  капитуляция  Турции  —  особенно 
после  того,  как  немцы  за  1 У2  года,  истекшие  после  на- 
чала войны,  значительно  подняли  боеспособность  Тур- 
ции, —  требовала  самой  тщательной  подготовки,  в  ко- 
торой никоим  образом  не  могла  иметь  место  неверо- 
ятная торопливость  и  нервность,  проявленные  англий- 
ским правительством  в  подготовке  этой  операции. 

В  середине  января  месяца  1915  г.  английским  пра- 
вительством было  вынесено  решение  прорваться  с 
флотом,  без  участия  десантных  войск,  через  Дарданел- 
лы к  Константинополю;  решение  это  было  вынесено 
вопреки  мнению  высшего  морского  командования,  счи- 
тавшего слишком  рискованным  прорыв  без  участия 
войск  после  того,  как  немцы  взяли  в  свои  руки  оборо- 
ну Дарданелл  и  привели  ее  в  порядок. 

Необходимый  для  сего  десантный  отряд  войск  мог 
быть  собран  к  апрелю  месяцу;  но  английское  прави- 
тельство решило  не  дожидаться  этого  срока  и  в  кон- 
це января  послало  категорическое  приказание  адмира- 
лу Гардену,  командовавшему  английским  флотом  у 
Дарданелл,  немедленно  приступить  к  операции  проры- 
ва Дарданелл,  не  дожидаясь  десантного  отряда,  а  в 
дальнейшем,  несмотря  на  возражения  адмирала  Гар- 
дена,  всё  время  его  торопило,  и  даже,  в  конце  концов, 
сменило. 

Что  же  такое  случилось?  Почему  английское  пра- 
вительство проявило  такую  нервность  и  торопливость? 
Быть  может,  в  общей  обстановке  войны  наступил  кри- 
тический момент,  подобный  тому,  который  побудил 
нас  в  начале  войны  предпринять,  без  должной  подго- 
товки, наступление  армии  Самсонова,  во  имя  спасения 
положения  на  французском  фронте? 

137 


Но  в  январе  месяце  1915  г.,  когда  английское  пра- 
вительство так  торопилось  с  Дарданелльской  операци- 
ей, ничего  подобного  не  было:  на  французском  фрон- 
те началась  позиционная  война;  там  было  всё  совер- 
шенно спокойно  и  не  предвиделось  никаких  операций; 
в  Польше  мы  только  что  победоносно  отбили  послед- 
нее немецкое  наступление;  в  Галиции  наши  войска  на- 
ходились уже  на  Карпатах  и  оттуда  угрожали  Австрии; 
в  Сербии,  после  сербской  победы  на  Калубаре,  поло- 
жение было  совсем  благоприятно;  на  Кавказском  фрон- 
те турецкая  армия  только  что  потерпела  жестокое  по- 
ражение; за  две  недели  до  начала  Дарданелльской  опе- 
рации нападение  турок  на  Суэцкий  канал  кончилось 
для  них  катастрофой. 

Таким  образом  положение  на  всех  фронтах  войны 
было  для  нас  вполне  благоприятно  и  не  было  реши- 
тельно никаких  военных,  т.  е.  стратегических  причин, 
второпях  предпринять  такую  важную  операцию,  как 
Дарданелль.ская,  ибо  от  ее  успеха  мог  зависеть  исход 
войны  и  во  всяком  случае  ее  продолжительность. 

Если  для  крайней  торопливости,  проявленной  анг- 
лийским правительством,  не  было  никакой  «военной» 
причины,  то  значит  она  могла  быть  лишь  политическо- 
го характера,  и  всё  заставляет  полагать,  что  она  тако- 
вой именно  и  была. 

В  самом  начале  1915  г.  русское  правительство  под- 
няло перед  союзниками  вопрос  о  необходимости  бла- 
гоприятного для  нас  решения  по  окончании  войны  во- 
проса турецких  проливов. 

Вместе  с  тем  в  Ставке  вновь  приступили  к  обсуж- 
дению вопроса  о  захвате  Босфора,  что,  конечно,  не 
ускользнуло  от  внимания  военных  представителей  на- 
ших союзников  при  Верховном  Главнокомандующем, 
тем  более,  что  мы  от  них,  по  простоте  душевной,  это 
и  не  скрывали. 

И  вот  английское  правительство,  следуя  традици- 

138 


онным  основам  своей  политики  по  отношению  к  Рос- 
сии стремилось,  прикрываясь  плащем  помощи  нам, 
появиться  перед  Константинополем  раньше  нас,  чтобы 
потом  иметь  в  руках  мош.ный  аргумент  против  нас, 
при  переговорах  с  нами  о  решении  вопроса  о  проливах. 

О  том,  что  именно  это  и  была  действительная 
причина  торопливости  английского  правительства, 
имеется  ряд  неопровержимых  доказательств,  между 
которыми  самым  убедительным  и,  можно  сказать,  по- 
ражающим является  свидетельство  участника  Дарда- 
нелльской  операции  капитана  1-го  ранга  французского 
флота  и  знаменитого  писателя  Клода  Фарера,  который 
в  своем  опубликованном  «Дневнике  Дарданелльской 
операции»,  дословно  говорит:  «англичан  всё  время  му- 
чит мысль,  что  русские  могут  появиться  у  Констан- 
тинополя —  раньше  их»,  и  неоднократно  это  в  своем 
дневнике  особенно  подчеркивает. 

О  том,  что  англичане  собираются  предпринять  Дар- 
данелльскую  операцию,  нам  стало  известно  лишь  за 
24  часа  до  ее  начала,  когда  генерал  сэр  Вильяме  неожи- 
данно 18  февраля  сообщил  великому  князю,  что  «со- 
гласно высказанному  им  пожеланию»  английский  флот 
завтра  приступит  к  исполнению  Дарданелльской  опе- 
рации. 

По  повелению  великого  князя  был  немедленно  по- 
слан на  английский  флот  к  Дарданеллам,  для  установ- 
ления связи  и  единства  действий  между  ним  и  нашим 
Черноморским  флотом,  один  из  лучших  наших  офице- 
ров капитан  1-го  ранга  М.  И.  Смирнов. 

Прибыв  к  английскому  флоту  у  Дарданелл  несколь- 
ко дней  спустя  после  начала  операции,  капитан  1-го 
ранга  Смирнов  всеми  способами  старался  установить 
радиосвязь  через  посредство  английских  судовых  ра- 
диостанций, с  Черноморским  флотом,  но  все  его  стара- 
ния оставались,  несмотря  на  благоприятные  условия  и 
на  незначительное  расстояние,  безуспешными.  Это  бы- 

139 


ло  для  нас  в  Ставке  совершенно  непонятно  и  служило 
предметом  нарекания  на  Черноморский  флот,  ибо  пред- 
полагалось, что  в  этом  виноваты  наши  радиотелегра- 
фисты. 

Однако,  как  только  прибыл  к  Дарданеллам  наш 
крейсер  «Аскольд»,  который  как  раз  в  это  время  прохо- 
дил через  Средиземное  море  на  пути  с  Дальнего  Восто- 
ка в  Ледовитый  океан,  связь  с  Черноморским  флотом 
через  его  посредство  была  в  тот  же  день  установлена 
и  в  дальнейшем  действовала  безукоризненно. 

Всё  вышеизложенное  и  особенно  совершенно  бес- 
пристрастное свидетельство  Клода  Фарера,  неминуемо 
приводят  к  заключению,  что  англичане  во  что  бы  то 
ни  стало  хотели,  появлением  раньше  нас  у  Константи- 
нополя, поставить  наше  правительство  перед  совер- 
шившимся фактом,  и  тем  повлиять  на  ход  будуи;их 
переговоров  о  проливах. 

Особенная  же  торопливость  в  осуществлении  это- 
го плана  нужна  была  англичанам  именно  после  пол- 
ного разгрома  нами  турок  на  Кавказе,  ибо  этим  созда- 
валась благоприятная  обстановка  для  предпринятия 
с  нашей  стороны  Босфорской  операции,  в  чем  англи- 
чане, как  мы  увидим  ниже,  не  ошиблись. 


Появление  у  Константинополя  противника,  про- 
рвавшегося, безразлично,  из  Средиземного  ли  или  из 
Черного  моря,  неминуемо  повлекло  бы  за  собой  не- 
медленную капитуляцию  Турции,  ибо  этим  была  бы 
пресечена  связь  между  малоазиатской,  т.  е.  анатолий- 
ской и  европейской  частью  Турции.  Между  тем  всё 
снабжение  боевыми  припасами  главных  сил  турецкой 
армии,    сосредоточенных   в  Анатолии,    производилось 

140 


из  Германии  через  Константинополь,  а  снабжение  са- 
мого Константинополя  и  европейской  части  Турции 
жизненными  припасами  и  углем  производились  из  Ана- 
толии. 

Кроме  того,  в  самом  Константинополе  была  до- 
статочно еще  активная  старотурецкая  оппозиция  мла- 
дотурецкому  режиму  и  немцам,  каковой  появление  со- 
юзников у  Константинополя  дало  бы  мощную  опору, 

Капитуляция  Турции  вызвала  бы  целый  ряд  по- 
следствий первостепенной  стратегической  важности: 
во-первых,  на  главный  театр  войны  в  Европе  могла  бы 
быть  переброшена  вся  наша  Кавказская  армия  —  около 
250.000  бойцов,  и  вся  английская  армия  из  Египта  око- 
ло 50.000  бойцов;  во-вторых,  Болгария,  выступление 
которой  находилось  в  непосредственной  зависимости 
от  военно-политического  положения  Турции  и  реше- 
ния вопроса  о  проливах,  не  могла  бы  присоединиться 
к  Германии,  и  в  связи  с  этим  в  рядах  держав  Антанты 
осталась  бы  вся  сербская  армия,  которая  после  выступ- 
ления Болгарии  вынуждена  была  покинуть  Сербию. 

Вследствие  этих  причин  военная  сила  Тройствен- 
ного Союза  уменьшилась  бы  после  капитуляции  Тур- 
ции на  700.000  бойцов  (500.000  турок  и  200.000  бол- 
гар), а  военная  сила  Антанты  увеличилась  бы  на 
300.000  бойцов  (250.000  русской  Кавказской  армии  и 
50.000  англичан  из  Египта). 

После  капитуляции  Турции  была  бы  восстановлена 
кратчайшая  и  самая  удобная  связь  России  с  ее  союз- 
никами, вследствие  чего  значительно  увеличилась  бы 
боеспособность  ее  армии,  в  которой,  как  мы  уже  зна- 
ем, ощущался  в  1915  г.  громадный  недостаток  боевых 
припасов,  что  и  принудило  ее  к  общему  отступлению. 

Таким  образом  капитуляция  Турции  вызвала  бы  в 
общей  стратегической  обстановке  разницу  в  миллион 
бойцов  (700.000  турок  и  болгар  +  300.000  русских  и 
англичан),  не  считая  при  этом  значительного  увели- 

141 


чения  боеспособности  нашей  армии  и  сохранения  в 
рядах  Антанты  сербской  армии. 

Всё  это  с  убедительной  ясностью  доказывает,  что 
после  капитуляции  Турции,  как  неминуемого  следствия 
появления  сил  Антанты  у  Константинополя,  война  за- 
кончилась бы  скорой  победой  Антанты,  и  для  России 
—  вместо  большевизма  —  настала  бы  эпоха  небыва- 
лого величия  и  расцвета. 

И  ничто  более  красноречиво  и  убедительно  не  под- 
тверждает сего,  как  мысли,  высказанные  по  этому  по- 
воду авторитетнейшими  государственными  деятелями 
и,  особенно,  немецкими  военными  вождями. 

Бывший  американский  посол  в  Турции  во  время 
войны  Моргентау  в  своих  мемуарах  пишет:  «нет  со- 
мнения, что  если  бы  союзники  завладели  хотя  бы  од- 
ним из  проливов,  война  окончилась  бы  гораздо  скорей 
и  Россией  не  овладел  бы  большевизм». 

Знаменитый  немецкий  морской  министр  адмирал 
Тирпиц  пишет  в  одном  частном  письме  от  8-го  авгу- 
ста 1915  г.:  «у  Дарданелл  идет  ожесточенная  борьба; 
если  они  будут  взяты,  мы  неминуемо  проиграем  войну». 

И,  наконец,  самый  авторитетный  немецкий  вое- 
начальник генерал  Людендорф,  анализируя  обстанов- 
ку войны  1915  года,  пишет  в  своих  воспоминаниях: 
«если  бы  флот  союзников  овладел  турецкими  проли- 
вами, было  бы  обеспечено  снабжение  русской  армии 
боевыми  припасами,  в  которых  она  так  сильно  нужда- 
лась, вследствие  чего  положение  на  Восточном  фронте 
сделалось  бы  для  нас  весьма  тяжелым;  с  другой  сто- 
роны, ее  союзники  могли  бы  воспользоваться  для  сво- 
его питания  значительными  запасами  зерна,  собранны- 
ми на  юге  России». 

Зная  из  этого,  какое  решающее  влияние  на  исход 
1-ой  мировой  войны  имV^л,  по  справедливому  мнению 
наших  противников,  вопрос  о  проливах,  приходится 
глубоко  сожалеть  о  том,  что  наши  высшие  военные 

142 


руководители,  не  отдавая  себе  в  этом  ясного  отчета, 
не  включили  этого  вопроса  в  план  войны,  вследствие 
чего  перед  1-й  мировой  войной  не  велось  для  его  ре- 
шения никакой  подготовки.  К  этому  мы  еще  подробно 
вернемся  во  второй  части  настоящих  воспоминаний. 


Теперь  возникает  вопрос,  мог  ли  английский  флот 
прорваться  через  Дарданеллы  к  Константинополю  и 
поставить  нас  этим  перед  совершившимся  фактом? 

Безусловно  мог. 

Ему  это  не  удалось  лишь  вследствие  ряда  грубей- 
ших ошибок,  сделанных  при  подготовке  и  ведении  Дар- 
данелльской  операции  английским  командованием  и  от- 
сутствия у  него  в  решительный  момент  операции  твер- 
дости характера. 

По  этому  поводу  один  из  главных  участников  этой 
операции,  английский  адмирал  Вимис,  говорит,  что: 
«во  всей  мировой  истории  нет  ни  одной  операции,  ко- 
торая была  бы  предпринята  на  столь  скорую  руку  и 
которая  была  бы  столь  плохо  организована». 

Другой  вдумчивый  исследователь  этой  операции, 
знаменитый  французский  военно-морской  писатель, 
адмирал  Давелью,  утверждает:  «трудно  было  нагро- 
моздить больше  военных  ошибок  на  столь  малом  те- 
атре военных  действий,   каковым  были  Дарданеллы». 

А  Клод  Фарер  пошел  так  далеко,  что  в  своем  днев- 
нике записал:  «на  войне  ошибки,  граничащиеся  с  глу- 
постью, называются  изменой».  Под  этим  он,  конечно, 
подразумевал  не  измену  английским,  а  союзным  инте- 
ресам. 

Для  ясности  дальнейшего  изложения  приведу  здесь 
лишь  главные  причины  неуспеха  Дарданелльской  опе- 

143 


рации,  которые  особенно  поучительны  для  нас  с  точ- 
ки зрения  выполнения  нами  Босфорской  операции. 


4с 


Основной  причиной  неуспеха  Дарданелльской  опе- 
рации, из  коей  вытекало  большинство,  сделанных  при 
ее  исполнении  ошибок,  была,  конечно,  уже  упомяну- 
тая выше,  невероятная  торопливость  английского  пра- 
вительства. 

Если  бы  подождали,  пока  соберется  десантный  от- 
ряд, и  флот  при  его  содействии  внезапно  начал  бы 
операцию,  он  без  всякого  сомнения,  как  то  показало 
ее  течение,  прорвался  бы  в  Константинополь. 

Начав  же  операцию  без  десантного  отряда,  флот, 
не  добившись  успеха,  привлек  лишь  своим  нападением 
внимание  немцев  на  Дарданеллы,  и  они  спешно  начали 
сосредотачивать  войска  для  их  обороны.  Так  что 
когда,  через  два  месяца  после  начала  операции, 
англичанам  пришлось  прибегнуть  к  помощи  десант- 
ного отряда,  он,  хотя  и  был  высажен,  но  натолкнулся 
на  такие  силы,  что  от  берега  продвинуться  не  мог,  и 
потому  не  оказал  никакого  содействия  прорыву  фло- 
та через  проливы. 

Тут,  в  связи  с  нашим.  Босфорским,  вопросом,  нель- 
зя не  отметить,  что  сборному  английскому  десантному 
отряду,  состоявшему  не  из  особенно  отборных  войск, 
удалось  25  апреля,  т.  е.  через  8  месяцев  после  начала 
войны  и  через  2  месяца  после  начала  Дарданелльской 
операции,  высадиться  прямо  на  прочно  занятый  и 
укрепленный  турками  берег. 

Затем,  не  менее  важной  причиной  неуспеха  Дарда- 
нелльской операции  была  полная  несостоятельность 
траления.  В  английском  флоте  траление,  вообще  го- 

144 


воря,  не  было  на  должной  высоте.  Несмотря  на  это, 
операция  была  начата,  вследствие  известной  нам  то- 
ропливости, с  совершенно  недостаточными  и  неорга- 
низованными тралящими  средствами,  не  дожидаясь 
присоединения  к  флоту  многочисленных  тральщиков, 
бывших  в  пути. 

Между  тем,  как  известно,  все  потери  прорывавше- 
муся англо-французскому  флоту  были  нанесены  не  ар- 
тиллерией Дарданелльских  укреплений,  а  именно,  ми- 
нами, на  которых  погибли  три  устарелых  броненосца. 

Но  несомненно,  помимо  спешки,  главной  причиной 
неуспеха  операции  было  отсутствие  твердости  духа  у 
командовавшего  союзным  флотом  английского  адми- 
рала Де-Робека,  который  испугавшись  потерь,  не  пре- 
вышавших, однако,  даже  20%  судового  состава  флота, 
прекратил  операцию,  как  раз  в  тот  момент,  когда 
главные  минные  заграждения  были  флотом  уже  прой- 
дены, а  на  всех  Дарданелльских  укреплениях  оставалось 
лишь  7  (!)  снарядов  для  тяжелой  артиллерии,  так  что 
в  Константинополе  настала  невообразимая  паника  и 
началась  спешная  его  эвакуация. 

Всё  это  ясно  показывает,  что  не  будь  спешки  и 
нерешительности,  проявленных  командованием,  англи- 
чане безусловно  могли  бы  прорваться  к  Константино- 
полю и  поставить  нас  этим  перед  совершившимся 
фактом. 

Совершенно  того  же  мнения  придерживается  один 
из  самых  вдумчивых  и  военно-образованных  наших 
офицеров  капитан  1-го  ранга  Смирнов,  бывший,  как 
уже  было  сказано,  на  английском  флоте  у  Дарданелл. 

В  своем  опубликованном  отзыве  о  Дарданелльской 
операции  он  заявляет:  1)  цель,  поставленная  англий- 
ским правительством  этой  операции,  заставить  Турцию 
выбыть  из  состава  воюющих  сторон  путем  прорыва 
английского  флота  через  Дарданеллы,  была  достижи- 
ма.  2)   По   всем   заключениям  немецких,   турецких  и 

145 


нейтральных  деятелей,  в  Константинополе  царила  па- 
ника и,  если  бы  появился  английский  флот,  то  вероят- 
но произошло  бы  движение  против  младотурецкого 
правительства,  которое  повело  бы  к  заключению  ми- 
ра. 3)  Прорыв  флота  был  возможен,  при  большей  на- 
стойчивости командующего  английской  эскадрой,  осо- 
бенно если  принять  во  внимание  недостаток  снарядов 
у  турок  и  их  плохое  качество. 


** 

* 


Через  11  месяцев  после  начала  операции  англичане, 
не  добившись  успеха,  принуждены  были  от  нее  отка- 
заться и  эвакуировать  высаженные  у  Дарданелл  войска. 

Таким  образом  окончилась  операция,  получившая 
в  истории  название  «Дарданелльского  скандала»,  кото- 
рый обошелся  Англии  в  100.000  жизней  ее  сынов. 

По  английским  законам  и  традициям  военачальни- 
ки Дарданелльской  операции  были  отданы  под  суд. 

Так  же,  как  в  случае  суда  над  адмиралом,  пропу- 
стившим немецкие  крейсера  в  Дарданеллы,  данные  су- 
дебного процесса  над  военачальниками  Дарданелль- 
ской операции  были  сохранены  в  строгой  тайне,  и  так 
же,  как  и  тот  адмирал,  они  были  оправданы. 

А  были  они  оправданы  лишь  потому,  что  на  суде 
было  обнаружено,  что  одной  из  главных  причин  не- 
успеха была  спешка,  вызванная  политическими  сооб- 
ражениями, но  что,  всё  же  при  этом,  неуспех  операции 
не  имел  отрицательного  влияния  на  эти  «темные»  по- 
литические соображения,  ибо  русский  флот,  не  только 
раньше  английского,  но  и  вообш^е  никогда  не  появил- 
ся перед  Константинополем. 


146 


*« 
« 


о  том,  что  англичане  собираются  предпринять  Дар- 
данелльскую  операцию  мы,  как  уже  известно,  опреде- 
ленно узнали  лишь  18-го  февраля,  т.  е.  накануне  ее  на- 
чала, из  официального  сообщения,  сделанного  о  том 
великому  князю  генералом  сэром  Вильямсом. 

Между  тем,  за  месяц  перед  тем,  т.  е.  18  января, 
английское  правительство  сообщило  о  своих  намере- 
ниях французскому  правительству  и  заявило  при  этом, 
что,  якобы,  для  сохранения  полного  секрета,  не  уве- 
домило об  этом  русское  правительство.  Однако  наш 
посол  в  Париже  Извольский,  имевший  связи  во  фран- 
цузском министерстве  иностранных  дел,  узнал  в  нача- 
ле февраля  о  том,  что  союзники  замышляют  какую-то 
операцию  против  Дарданелл,  и  сообщил  об  этом  на- 
шему правительству. 

Наше  правительство  было  этим  чрезвычайно  оза- 
бочено и,  опасаясь  со  стороны  англичан  военно-поли- 
тического маневра,  направленного  против  нас,  указало, 
лишь  только  стало  об  этом  определенно  известно, 
Верховному  Главнокомандующему  предпринять  опера- 
цию в  целях  захвата  Босфора. 

В  связи  с  этим  командующему  Черноморским  фло- 
том были  даны  соответствующие  директивы,  а  в  тече- 
ние февраля  месяца  был  сосредоточен  в  Одессе  де- 
сантный отряд  в  составе  трех  дивизий  из  отборных 
войск  Кавказской  армии. 

Но  тут-то  и  оказалось,  что,  за  отсутствием  надле- 
жащей подготовки  в  мирное  время,  мы  не  располагали 
для  десантной  операции  такого  размера  почти  ника- 
кими десантными  средствами,  а  также  подготовленны- 
ми к  перевозке  войск  транспортными  судами. 

На  скорую  руку  можно  было  бы  в  течение  одного 
или  полутора  месяцев  подготовить  транспортные  и  де- 

147 


сантные  средства  для  одной  бригады  с  небольшой  ар- 
тиллерией, но  генерал-квартирмейстер  Ставки  считал 
десантную  операцию  с  такими  средствами  слишком 
рискованной  и  даже  авантюристической,  и  она  не  была 
предпринята. 

Между  тем,  вследствие  обнаружившейся  в  начале 
весны  массовой  переброски  на  наш  фронт  германских 
войск  с  французского  фронта,  войска  десантного  отря- 
да были  постепенно  отправлены  на  наш  Югозападный 
фронт  и  десантный  отряд  расформировался. 

Нашей  неподготовленностью  к  выполнению  Бос- 
форской операции  был  этой  операции  нанесен  в  гла- 
зах нашего  сухопутного  командования  тяжелый  удар, 
явившийся  следствием  непредусмотрительности  пра- 
вительства в  деле  нашей  подготовки  к  войне. 

Пришлось  теперь  исправлять  эту  роковую  ошибку 
и  в  самый  разгар  войны  произвести  в  срочном  поряд- 
ке надлежащую  подготовку  Босфорской  операции. 

Немедленно  было  приступлено  к  организации  в 
Одессе  транспортной  флотилии  и  к  срочному  ремонту 
пароходов;  во  главе  этого  дела  был  поставлен  адмирал 
А.  А.  Хоменко,  кипучая  энергия  которого  и  исключи- 
тельные организаторские  способности  поистине  тво- 
рили чудеса;  вместе  с  тем  в  срочном  порядке  разво- 
рачивались ремонтные  средства  Одесского  порта,  и  вся 
организация  этого  порта  приспособлялась  для  бази- 
рования транспортной  флотилии,  насчитывавшей  свы- 
ше 100  судов;  одновременно  с  сим  на  Николаевском 
судостроительном  заводе  было  заказано  30  мелкоси- 
дящих судов  и  большое  количество  десантных  ботов 
для  производства  высадки  десанта;  в  Одессе  сосредо- 
точивались запасы  и  формировался  личный  состав 
транспортной  флотилии;  в  штабе  Черноморского  фло- 
та разрабатывался,  в  согласии  с  морским  управлением 
Штаба  Верховного  Главнокомандующего,   подробный 

148 


I 


план  Босфорской  операции  и  составлялись  инструкции 
для  производства  десанта. 

Однако,  несмотря  на  исключительную  энергию, 
проявленную  при  проведении  в  жизнь  всех  этих  меро- 
приятий, мы  лишь  к  весне  1916  г.  смогли  подготовить 
все  необходимые  средства  для  десантной  операции 
значительного  размера. 

В  связи  с  этим  небезынтересно  здесь  отметить 
вероломство  англичан  по  отношению  к  нам:  хорошо, 
конечно,  зная  нашу  неподготовленность  к  десантным 
операциям  и  сооби;ив  нам  о  Дарданелльской  опера- 
ции лишь  накануне  ее  начала,  они  на  следующий  день 
после  ее  начала  дали  нам  знать,  что  ожидают  появления 
нашего  Черноморского  флота  у  Константинополя  ОД- 
НОВРЕМЕННО с  ними,  легкомысленно  рассчитывая 
самим  прорваться  к  нему  через  2-3  дня! 


** 

* 


Некоторые  выводы  Дарданелльской  операции  весь- 
ма поучительны  для  оценки  выполнимости  нами  Бос- 
форской операции. 

Дарданеллы,  вообще  говоря,  были  значительно 
сильнее  укреплены,  чем  Босфор,  и  за  восемь  месяцев, 
истекших  после  начала  войны,  немцы  привели  оборо- 
ну пролива  в  надлежащий  порядок;  кроме  того,  во- 
енно-географическая обстановка,  т.  е.  конфигурация 
берегов,  течение  и  солнечное  освещение,  были  для  про- 
рывавшегося флота  значительно  менее  благоприятны, 
нежели  в  Босфоре. 

Если  при  таких  условиях  англичане  едва  не  про- 
рвались через  Дарданеллы,  с  потерями,  не  превышаю- 
щими 20%,  и  то  только  вследствие  нерешительности 
командования  в  критическую  минуту,  то  не  подлежит 

149 


сомнению,  что  наш  Черноморский  флот  мог  бы  в  са- 
мом начале  войны,  когда  относительно  слабые  Бос- 
форские укрепления  были  совершенно  запуш^ены,  про- 
рваться к  Константинополю. 

Десант  англичан  у  Дарданелл  25  апреля  показал, 
что,  даже  при  отсутствии  внезапности,  высадка  войск 
на  берег,  занятый  противником  и  тпдательно  подготов- 
ленный к  обороне,  вполне  выполнима;  причем  выса- 
дившиеся английские  войска  не  были  ни  отборны  и  не 
располагали  обилием  специальных  десантных  средств. 

Заслуживает  также  особого  внимания,  что  24  ап- 
реля, с  целью  демонстрации  на  также  занятый  турка- 
ми, —  но  несколько  слабее,  —  азиатский  берег  проли- 
ва, была  высажена  одна,  —  правда,  отборная  француз- 
ская бригада,  —  которая  через  сутки  без  особых 
потерь  была  посажена  обратно  на  суда. 

Это  должно  было  бы  послужить  поучительным 
примером  для  решения  в  будуцдем  вопроса  о  нашей 
высадке  у  Босфора,  что,  как  мы  увидим,  во  второй  ча- 
сти настояш^их  воспоминаний,  к  сожалению,  не  случи- 
лось. 

Но  вместе  с  тем  невозможно  отказаться  от  мысли, 
что  после  полного  разгрома  нами  на  Кавказе  турец- 
кой армии,  и  когда  все  силы  и  внимание  турок  были 
привлечены  к  Дарданеллам,  мы,  может  быть,  даже  лишь 
с  одной  отборной  бригадой,  могли  бы  облегчить  на- 
шему флоту  в  начале  войны  прорыв  через  Босфор, 
где  военно-географическая  обстановка  для  сего  была 
более  благоприятна,  нежели  в  Дарданеллах. 

По  своей  решаюидей  стратегической  и  политиче- 
ской важности  Босфорская  операция  принадлежала  к 
категории  тех  операций,  при  коих  даже  самый  крайний 
риск  не  только  допустим,  но  и  обязательно  необходим. 

В  данном  случае  мы  рисковали  бы  всего  лишь  од- 
ной бригадой,  а  если  бы  даже  при  этом  погиб  весь  Чер- 
номорский флот,  состоявший  из  устарелых  судов,  то 

150 


и  это  не  было  бы  бедой,  ибо  как  раз  весной  1915  года 
должны  были  вступить  в  строй,  закончившие  свою  по- 
стройку на  Черноморских  верфях,  мощные  современ- 
ные линейные  корабли  и  истребители. 

Отдавай  себе  наше  сухопутное  командование  яс- 
ный отчет  в  важности  Босфорской  операции,  не  будь 
оно  проникнуто  недоверием  к  флоту  и  будь  в  это  вре- 
мя во  главе  Черноморского  флота  решительный  и  та- 
лантливый адмирал  А.  Колчак,  мы  бы,  конечно,  на  этот 
риск  пошли,  и,  несомненно  прорвались  бы,  тем  более, 
что  как  теперь  стало  известным,  большая  часть  боево- 
го запаса  снарядов  тяжелой  артиллерии  Босфорских 
укреплений  была  отправлена  турками  на  Дарданеллы. 

Сердце  обливается  кровью,  когда  подумаешь,  как 
близки  мы  были  к  победе  и  к  спасению  нашей  Родины 
от  катастрофы,  которая  ее  ожидала! 


151 


Глава    XII 

СМЕНА  ВЕЛИКОГО  КНЯЗЯ 
НИКОЛАЯ  НИКОЛАЕВИЧА 


Начавшееся  весной  общее  отступление  нашей  ар- 
мии продолжалось  в  течение  всего  лета,  ибо  до  самого 
конца  1915  г.  мы  не  были  в  состоянии  пополнить  ис- 
черпанные боевые  припасы  и  пополнить  ряды  армии 
вооруженными  бойцами. 

В  Ставке  питали  надежду,  что  крепость  Ново-Ге- 
оргиевск,  снабженная  большим  гарнизоном,  задержит 
наступление  противника,  и  даст  нам  возможность  опра- 
виться. 

Однако,  эта  надежда  не  оправдалась:  немцы  под- 
везли в  начале  августа  к  Ново-Георгиевску  мош.ную 
тяжелую  артиллерию  и  приступили  к  бомбардировке, 
за  которой  мы  в  Ставке  следили  с  напряженным  и  тре- 
петным вниманием,  ибо  ее  отдаленный  гул  был  по  но- 
чам слышен  в  Барановичах.  Старые  крепостные  верки 
Ново-Георгиевска  не  выдержали  продолжительного 
огня  новейшей  тяжелой  гаубичной  артиллерии  и  19  ав- 
густа крепость  пала. 

В  это  время  генерал  М.  Алексеев  был  назначен 
Главнокомандуюш^им  Северозападного  фронта,  где 
положение  для  нас  было  самым  тяжелым. 

Благодаря  своей  неутомимой  трудоспособности, 
организационному  дарованию,  педантичной  точности 
и  глубокому  знанию  военного  дела,  он,  при  постоян- 
ной поддержке  со  стороны  верховного  командования, 
настолько  упорядочил  отступление  нашего  фронта, 
что,   по   признанию   самого   Людендорфа,   немцам  не 

155 


удалось  при  этом  добиться  на  нашем  фронте  решитель- 
ных стратегических  результатов,  на  которые  они  рас- 
считывали, начиная  свое  наступление. 

Мало  того,  генералу  Алексееву  удалось  искусным 
контрнаступлением  в  районе  Вильно  окончательно 
остановить  продвижение  немцев,  после  чего  обе  сто- 
роны окопались  и  на  Восточном  фронте  началась,  так 
же,  как  и  на  Западном  фронте,  позиционная  война. 

На  Восточном  фронте  наступило,  по  словам  Лю- 
дендорфа,  спокойствие. 

Так  как  после  занятия  немцами  Варшавы  и  паде- 
ния Ново-Георгиевска,  Барановичи  оказались  под 
угрозой,  возник  вопрос  о  переносе  Ставки  в  тыл. 

Для  подготовки  помещений  под  Ставку,  были  по- 
сланы квартирьеры  в  Могилев  и  даже  в  значительно 
более  отдаленную  Калугу,  ибо  нельзя  было  предвидеть 
до  каких  пор  продвинутся  немцы. 

Однако,  вскоре  выяснилось,  что  фронт  во  всяком 
случае  до  реки  Днепра  не  дойдет,  и  великий  князь, 
чтобы  быть  к  нему  возможно  ближе,  остановил  свой 
выбор  на  Могилеве,  куда  Ставка  и  перешла. 

По  прибытии  в  Могилев  мы  высадились  из  наших 
поездов,  где  прожили  ровно  год,  чтобы  больше,  до 
конца  войны,  в  них  не  возвраш^аться. 

В  Могилеве  управления  Ставки  и  ее  личный  состав 
были  размещены  в  помещениях  эвакуированных  гу- 
бернских учреждений,  в  реквизированных  у  жителей 
квартирах  и  в  гостиницах. 

Великий  князь  с  начальником  Штаба  и  ближайшей 
своей  свитой  поместился  в  доме  Могилевского  губер- 
натора, а  управление  генерал-квартирмейстера  поме- 
стилось в  находящемся  в  непосредственной  близости 
от  губернаторского  дома  помещении  губернского 
правления. 

156 


Внутреннюю  охрану  Ставки  нес  полевой  гвардей- 
ский жандармский  эскадрон,  который  был  впослед- 
ствии усилен  «георгиевскими»  батальоном,  сформиро- 
ванным из  солдат,  имевших  георгиевские  кресты. 

После  вступления  в  должность  Верховного  Глав- 
нокомандующего Государя  Императора,  к  охране  Став- 
ки присоединился  Конвой  его  величества. 

В  Могилеве  Ставка  утратила  характер  тесно  спло- 
ченного и  обособленного  от  внешнего  мира  органа, 
каковой  она  имела  в  Барановичах,  а  обратилась  в 
учреждение,  во  многом  подобное  обычным  учрежде- 
ниям правительственной  власти. 


** 

* 


Не  успели  мы  еи;е  окончательно  разместиться  в 
Могилеве,  как  нас  точно  громом  поразила  весть  о  смене 
великого  князя  и  о  принятии  Государем  Императором 
на  себя  должности  Верховного  Главнокомандуюп;его. 

Мы  все,  проникнутые  безграничной  преданностью 
великому  князю,  и  глубоко  преклоняясь  перед  его 
полководческим  даром,  знали,  сколь  велика  была  его 
заслуга  на  посту  Верховного  Главнокомандуюи;его,  и 
были  этим  совершенно  подавлены,  предчувствуя,  что 
его  смена  будет  иметь  для  России  самыя  тяжелые 
последствия. 

В  душах  многих  зародился,  во  имя  блага  России, 
глубокий  протест  и,  пожелай  великий  князь  принять  в 
этот  момент  какое-либо  крайнее  решение,  мы  все,  а 
также  и  армия,  последовали  бы  за  ним. 

Вскоре  стало  известно,  что  пагубное  решение  о 
смене  великого  князя  было  принято  Государем  вопре- 

157 


ки  мнению  правительства,  которое,  считая  эту  смену 
опасной,  настойчиво  Государя  отговаривало. 

Но  Государь  твердо  стоял  на  своем  решении,  мо- 
тивируя его  тем,  что  в  тяжелые  моменты  войны  долг 
Монарха  быть  при  своих  войсках. 

Это  решение  могло  бы  считаться  правильным,  ес- 
ли бы  оно  было  принято  в  начале  нашего  тяжелого 
отступления,  но  в  данный  момент,  когда  на  фронтах 
настало  спокойствие,  и  мы  уже  пережили  кризис,  это 
решение  было  запоздалым,  и  во  всяком  случае  должно 
было  иметь  иные  причины. 

И,  действительно,  с  течением  времени  выяснилось, 
что  это  решение  было  принято  Государем  по  настоя- 
нию Императрицы,  которая,  видя,  что  популярность 
великого  князя  нисколько  не  уменьшилась,  даже  по- 
сле пережитого  нами  тяжелого  кризиса  на  фронте, 
считала  дальнейшее  пребывание  его  на  своем  посту 
опасным  для  престола.  В  этом  Императрицу  усердно 
поддерживала  вся  распутинская  камарилья,  не  терпев- 
шая великого  князя. 

В  этом  мы  убедились  по  тому,  как  сама  смена  в 
Ставке  произошла.  Произошла  она  в  один  день  с  гла- 
зу на  глаз  между  великим  князем  и  Государем,  причем 
великому  князю  не  была  дана  возможность  даже  про- 
ститься с  чинами  своего  Штаба,  и  ему  было  указано 
отправиться  прямо  на  Кавказ,  куда  он  был  назначен  на- 
местником, не  заезжая  в  Петроград. 

Принимая  во  внимание  глубокое  благородство, 
честность  и  безусловное  верноподданничество  велико- 
го князя,  опасения  Императрицы  были  совершенно  не 
обоснованы,  и  ее  болезненная  мнительность  принесла 
в  этом  деле  неисчислимый  вред  России. 

Благо  России  безоговорочно  требовало,  чтобы 
великий  князь  оставался  на  своем  посту,  и  никакие 
соображения  не  могли  этого  требования  умалить. 

158 


Великий  князь  на  деле  доказал  свои  исключитель- 
ные способности,  как  полководец.  Россия  давно  уже  не 
имела  во  главе  своих  воорулсенных  сил  такого  выдаю- 
щегося вождя,  и  никто,  даже  в  отдаленной  степени, 
не  был  в  состоянии  его  заменить, 

В  критическую  минуту  Галицийской  битвы  он  сво- 
им единоличным  решением  обеспечил  нам  победу; 
мудрым  верховным  руководством  войсками  в  манев- 
ренной войне  он  не  только  отбил  три  последователь- 
ных наступления  немцев  в  Польше,  но  отбросил  их  с 
громадными  потерями  к  границе;  он  очистил  кадры 
высшего  командного  состава  от  неспособных  генера- 
лов и  поставил  на  их  место  испробованных  в  боях, 
знающих  начальников;  и,  наконец,  при  общем  отступ- 
лении, прямой  причиной  коего  была  непредусмотри- 
тельность правительства  в  деле  подготовки  России  к 
войне,  он  своим  хладнокровием  и  твердостью  харак- 
тера спас  Россию  от  катастрофы,  не  дав  немцам  до- 
биться, как  они  сами  признали,  решающих  успехов. 

Но  важнее  этого  была  легенда,  которая,  как  орео- 
лом, окружала  его  имя  и  одухотворяла  войска,  —  ле- 
генда, которой  тяжкое  наше  отступление  не  нанесло 
ни  малейшего  ущерба,  а  даже,  наоборот,  ее,  быть  мо- 
жет, и  усилила,  ибо  войска  знали,  что  в  этом  он  не 
повинен. 

Мощь  «легенды»  полководца  имела  искони  в  Рос- 
сии неотразимое  влияние  на  дух  войск.  С  уходом  ве- 
ликого князя  действие  его  «легенды»,  поднимавшей 
дух  войск  и  одушевлявшей  их  на  геройские  подвиги, 
исчезло,  и  этим  духу  армии  наносился  тяжелый  удар. 

Но  это  еще  не  всё,  смена  великого  князя  нанесла 
тяжелый  удар  и  русской  общественности,  упования 
которой  покоились  на  великом  князе,  и  этим  углуби- 
лась та  пропасть,  которая,  после  кратковременного 
единения  в  начале  войны,  стала  всё  больше  и  больше 

159 


разделять  престол  и  народ,  и  в  которую,  в  конце  кон- 
цов, рухнуло  всё  здание  великой  Русской  Империи. 

Никто,  кроме  великого  князя,  не  мог  бы  довести 
тяжелую  войну  до  победного  конца,  и  ничто  с  более 
трагической  ясностью  не  показывает,  какой  ужасный 
вред  был  причинен  России  его  сменой,  нежели  следую- 
щие слова,  записанные  нашим  противником  генералом 
Людендорфом  в  конце  его  воспоминаний  о  кампании 
1915  г.  на  русском  фронте:  «мы  сделали  новый  большой 
шаг  к  разгрому  России:  великий  князь,  человек  твер- 
дой воли,  был  сменен  и  царь  стал  во  главе  армии». 


160 


ЧАСТЬ     ВТОРАЯ 

ВЕРХОВНОЕ  КОМАНДОВАНИЕ  ПРИ   ИМПЕРАТОРЕ 
НИКОЛАЕ  ВТОРОМ 


Глава    1 

УСТРОЙСТВО  СТАВКИ  И  ЛИЧНЫЙ  СОСТАВ  ШТАБА 
ВЕРХОВНОГО  ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО 


После  того,  как  Государь  Император  принял  от 
великого  князя  Николая  Николаевича  верховное  ко- 
мандование, устройство  Ставки  и  личный  состав  Штаба 
Верховного  Главнокомандующего  совершенно  измени- 
лись. 

К  шести,  бывшим  при  великом  князе,  управлениям 
штаба  прибавилось  ещ>е  новых  шесть,  а  именно:  управ- 
ление артиллерийское,  инженерное,  воздухоплаватель- 
ное, интендантское,  походного  атамана  казачьих  войск 
и  протопресвитера  военного  и  морского  духовенства. 

Из  бывших  при  великом  князе  шести  управлений 
два  были  коренным  образом  преобразованы:  морское 
управление  было  упразднено,  а  вместо  него  был  обра- 
зован морской  штаб  Верховного  Главнокомандующе- 
го, состоявший  из  двух  флаг-капитанов  (равнозначив- 
ших  генерал-квартирмейстерам),  одного  для  Балтий- 
ского моря  и  другого  для  Черного  моря,  из  которых 
первый  с  чинами  своего  управления  был  вскоре  пере- 
веден в  состав  штаба  Северозападного  фронта;  управ- 
ление же  военных  сообщений  было  преобразовано  в 
целый  департамент  железных  дорог  прифронтовой  и 
тыловой  полосы  театра  военных  действий,  в  коем  с 
офицерами  военных  сообщений  призваны  были  со- 
трудничать многочисленные  инженеры  путей  сообще- 
ний, причем  у  нового  начальника  этого  обширного 
управления  было  два  помощника  —  один  генерал  Ге- 
нерального Штаба  и  другой  инженер  путей  сообще- 

165 


ния  на  правах  товарища  министра.  Остальные  четыре 
управления  бывшего  Штаба  великого  князя  были  зна- 
чительно расширены,  особенно  управление  генерал- 
квартирмейстера,  состав  коего  утроился,  причем  была 
введена  должность  второго  генерал-квартирмейстера. 

Преобразованный  таким  образом  Штаб  Верховно- 
го Главнокомандующего  в  составе  12-ти  управлений, 
вместо  бывших  шести,  насчитывал  свыше  200  офицер- 
ских и  гражданских  чинов,  то  есть  в  три  раза  больше, 
чем  при  великом  князе. 

Бывшие  при  великом  князе  единоличные  предста- 
вители английских  и  французских  вооруженных  сил, 
были  преобразованы  в  военные  миссии,  в  составе  не- 
скольких членов,  и  к  этим  двум  миссиям  присоедини- 
лись военные  миссии  Италии,  Японии,  Сербии,  а  впо- 
следствии —  Румынии  и  Бельгии. 

При  великом  князе  ближайшее  его  окружение  или 
свита  состояла  из  пяти  человек:  один  генерал  для  по- 
ручений, три  адъютанта  и  управляющий  его  двором. 
При  Государе  были:  дворцовый  комендант  с  чинами 
охраны,  начальник  походной  канцелярии,  флаг-капи- 
тан адмирал  Нилов  со  своим  помощником,  гофмаршал 
со  своей  канцелярией,  дежурный  флигель-адъютант  и 
лейб-медик. 

Была  вновь  образована  комендантская  часть  Став- 
ки, которая  ведала  охраной  и  внутренним  распоряд- 
ком жизни,  во  главе  которой  был  поставлен  генерал- 
начальник  гвардейского  жандармского  эскадрона. 

В  результате  этих  преобразований  в  устройстве 
Ставки  общее  число,  входивших  в  ее  состав  чинов, 
временами  достигало  300  человек. 

После  ухода  великого  князя  почти  весь  личный 
состав  его  Штаба  был  сменен. 


166 


Начальник  Штаба  генерал  Янушкевич  уехал  вме- 
сте с  ним  на  Кавказ,  а  из  всех  шести  начальников 
управления  штаба  оставлен  был  на  своем  месте  один 
лишь  дежурный  генерал  П.  К.  Кондзеровский.  Почти 
все  офицеры  Генерального  Штаба  управлений  генерал- 
квартирмейстера  и  военных  сообщений  были  назначе- 
ны на  фронт,  и  в  Ставке  осталось  нас,  бывших  чинов 
Штаба  великого  князя,  всего  каких-нибудь  десять  че- 
ловек. 

Даже  бывшие  при  великом  князе  иностранные  во- 
енные представители  генералы  маркиз  Де-ла-Гиш  и  сэр 
Хембери  Вильяме,  с  которыми  великий  князь  был  в 
личных  дружеских  отношениях  и  которые  его  глубоко 
почитали,  были  заменены  другими:  вместо  маркиза 
Де-ла-Гиш  начальником  французской  военной  миссии 
был  назначен  генерал  Жанэн,  тот  самый,  который 
впоследствии  в  Сибири  способствовал  выдаче  Верхов- 
ного Правителя  адмирала  Колчака  большевикам,  а  вме- 
сто сэра  Вильямса  был  назначен  шефом  английской 
военной  миссии  адмирал  Филимор. 

Это  радикальное  изменение  личного  состава  Шта- 
ба Верховного  Главнокомандующего  производило 
впечатление  разгона  предполагаемого  в  Ставке  «кра- 
мольного гнезда»,  и  еще  больше  подтвердило  враж- 
дебность и  неоправданную  подозрительность  престола 
по  отношению  к  великому  князю  и  его  сотрудникам. 


** 


Новый  личный  состав  Штаба  Верховного  Главноко- 
мандующего во  главе  с  его  начальником  генералом 
Алексеевым  внес  в  жизнь  Ставки  совсем  иную  атмо- 
сферу и  идеологую. 

167 


Роль  нового  начальника  штаба  генерала  Алексе- 
ева была  совсем  иная,  чем  роль  его  предшественника 
генерала  Янушкевича,  ибо  фактически  он  —  генерал 
Алексеев  —  а  не  Император  Николай  II,  исполнял  функ- 
ции верховного  командования. 

Генерал  Алексеев  был  бесспорно  лучшим  нашим 
знатоком  военного  дела  и  службы  Генерального  Штаба 
по  оперативному  руководству  высшими  войсковыми 
соединениями,  что  на  деле  и  доказал  в  бытность  свою 
на  посту  начальника  штаба  Югозападного  фронта,  а 
затем  на  посту  главнокомандующ.его  Северозападным 
фронтом.  Обладая  совершенно  исключительной  трудо- 
способностью, он  входил  во  все  детали  верховного  ко- 
мандования, и,  нередко  собственноручно,  составлял  во 
всех  подробностях  длиннейшие  директивы  и  инструк- 
ции. 

Однако,  он  не  обладал  даром  и  широтой  взглядов 
полководцев,  записавших  свое  имя  в  истории  и,  к  со- 
жалению, находился  в  плену,  как  большинство  наших 
офицеров  Генерального  Штаба,  узких  военных  док- 
трин, затемнявших  его  кругозор  и  ограничивавших 
свободу  его  военного  творчества. 

По  своей  политической  идеологии  он  несомненно 
принадлежал  к  либерально  настроенной,  честной  и 
любящей  свою  родину  части  русского  общества,  а  по 
своему  происхождению  стоял  ближе  к  интеллигентно- 
му пролетариату,  нежели  к  правящей  дворянской  бю- 
рократии. 

Ведя  чисто  спартанский  образ  жизни,  и  замкну- 
тый по  своему  характеру,  он  был  совершенно  чужим  че- 
ловеком в  придворных  сферах,  которых  не  почитал  и 
держался  от  них  елико  возможно  дальше,  не  ища  ни 
почестей,  ни  отличий. 

Искренно  любя  свою  родину  и  глубоко  скорбя  о 
168 


ней  душой,  он  был  ей  и  своему  любимому  военному  де- 
лу беззаветно  предан,  что  и  доказал,  положив  начало 
добровольческому  движению  против  большевиков, 
коему  посвятил  свои  последние  силы  и  отдал  свою 
жизнь. 

Чтобы  иметь  возможность  лично  вести  оператив- 
ную работу  и  быть  для  сего  в  постоянной  связи  с 
фронтами,  генерал  Алексеев  жил  в  самом  управлении 
генерал-квартирмейстера,  где  занимал  маленькую,  бо- 
лее чем  скудно  обставленную  комнату. 

При  генерале  Алексееве  неотлучно  состоял  и  всюду 
его  сопровождал  близкий  его  приятель  и  «интимный» 
советник  генерал  Борисов.  Он  при  генерале  Алексееве 
играл  роль  вроде  той,  которую  при  кардинале  Ришелье 
играл  о.  Жозеф,  прозванный  «серая  эминенция»;  так  в 
Ставке  Борисова  и  звали.  Он  также  жил  в  управлении 
генерал-квартирмейстера  и  генерал  Алексеев  совето- 
вался с  ним  по  всем  оперативным  вопросам,  считаясь 
с  его  мнением.  Весьма  непривлекательная  внешность 
этого  человека  усугублялась  крайней  неряшливостью, 
граничащей  с  неопрятностью.  В  высшей  степени  недо- 
ступный и  даже  грубый  в  обращении,  он  мнил  себя 
военным  гением  и  мыслителем  вроде  знаменитого  Клау- 
зевица, что,  однако,  отнюдь  не  усматривается  из  его, 
более  чем  посредственных  писаний  на  военные  темы. 
По  своей  политической  идеологии  он  был  радикал  и 
даже  революционер.  В  своей  молодости  он  примыкал 
к  активным  революционным  кругам,  едва  не  попался  в 
руки  жандармов,  чем  впоследствии  всегда  и  хвалился. 
Вследствие  этого  он  в  душе  сохранил  ненависть  к 
представителям  власти  и  нерасположение,  чтобы  не 
сказать  более,  к  престолу,  которое  зашло  так  далеко, 
что  он,  «по  принципиальным  соображениям»,  отказы- 
вался принимать  приглашения  к  царскому  столу,  к  ка- 
ковому по  очереди  приглашались  все  чины  Ставки.  Од- 
нако, при  всём  этом,  он  любил  свое  военное  дело  и  по 

169 


силе  своих  способностей  посвятил  ему  всю  свою  жизнь. 
Трудно  сказать  что,  кроме  этого,  могло  столь  тесно 
связывать  с  ним  генерала  Алексеева;  разве  что  изве- 
стная общность  политической  идеологии  и  одинако- 
вое происхождение. 

Следующими  по  близости  к  генералу  Алексееву 
были:  полковник  генерального  штаба  Носков  и  гене- 
рал-квартирмейстер генерал  Пустовойтенко. 

Первый  из  них  по  своим  взглядам  во  многом  похо- 
дил на  генерала  Борисова,  за  исключением  внешности, 
по  которой  он  сильно  смахивал  на  франтоватого 
«штабного  писаря».  После  революции  он  перешел  на 
службу  к  большевикам  и  играл  некоторую  роль  в  крас- 
ной армии. 

Второй  из  них  играл  при  генерале  Алексееве  столь 
же  бесцветную  роль,  какую  играл  генерал  Янушкевич 
при  великом  князе  Николае  Николаевиче.  Генерал 
Алексеев  приблизил  его  к  себе,  вероятно,  главным  об- 
разом потому,  что  он  не  мешал  ему  вести  оперативное 
руководство  и  был  точным  и  лишенным  всякой  инициа- 
тивы исполнителем  его  воли  и  указаний. 

Эти  три  лица  принимали  ближайшее  участие  в  жиз- 
ни и  работе  генерала  Алексеева,  пользовались  особым 
его  доверием,  неотлучно  находились  при  нем  и  всегда 
его  сопровождали  во  время  кратких  прогулок,  которые 
он  иногда  делал  в  парке,  прилегающем  к  дому  могилев- 
ского  губернатора. 

В  большем  или  меньшем  соответствии  со  взгля- 
дами генерала  Алексеева  и  его  окружения  был  сделан 
подбор  новых  офицеров  Генерального  Штаба,  заменив- 
ших собой,  получивших  другие  назначения,  офицеров 
бывшего  Штаба  великого  князя  Николая  Николаевича. 

Новый  личный  состав  Ставки,  в  котором  потону- 
ли малочисленные  остатки  бывших  сотрудников  вели- 

170 


кого  князя,  наложил  на  нее  иную  печать,  значительно 
отличавшуюся  от  того  —  можно  сказать,  возвышенно- 
рыцарского  характера,  который  имел  личный  состав 
бывшей  Ставки  великого  князя;  вследствие  этого  от 
новой  Ставки  трудно  было  бы  ожидать  проявления  в 
критическую  минуту  возвышенных  деяний  и  самопо- 
жертвования, что  во  время  революции  и  обнаружилось. 


Качества  товарища  министра  адмирала  А.  И.  Руси- 
на, назначенного  на  высокий  пост  вновь  образованного 
Морского  Штаба  Верховного  Главноокмандуюш.его, 
были  уже  отмечены  в  первой  части  настоящ^их  воспо- 
минаний. При  своем  назначении  на  этот  пост,  адмирал 
А.  И.  Русин  сохранил  за  собой  должность  начальника 
Морского  Генерального  Штаба  и  товарища  морского 
министра,  что  было  для  него  сопряжено  с  частыми  по- 
ездками из  Ставки  в  Петербург;  но,  именно,  этим  было 
достигнуто  полное  и  тесное  единство  действий  морско- 
го министерства  по  снабжению  флота  и  созданию  но- 
вых боевых  средств  с  верховным  оперативным  руко- 
водством нашими  морскими  вооруженными  силами. 

Автор  настоящих  воспоминаний,  назначенный  на 
должность  флаг-капитана  Штаба,  имел  честь  быть  бли- 
жайшим помощником  адмирала  А.  И.  Русина,  по  этому 
руководству;  на  нем  лежала  обязанность  по  составле- 
нию докладов,  планов  и  оперативных  предположений, 
а  также  разработка  штатов  новых  боевых  формиро- 
ваний. Для  ведения  текущей  работы  и  шифрования  в 
составе  Штаба  состояло  несколько  младших  морских 
офицеров. 

Назначенные  начальниками  дипломатической  и 
гражданской  канцелярий  Н.  А.  Базили  и  С.  Н.  Лады- 

171 


женский  были  одними  из  талантливейших,  —  особенно 
первый  —  представителей  нашего  дипломатического 
и  гражданского  ведомств,  отличаясь  широтой  круго- 
зора и  ясным  пониманием  пагубного  направления  на- 
шей внутренней  политики. 

Такими  же  были  единственный  из  оставшихся  на 
своем  посту  бывших  начальников  управлений  Штаба 
великого  князя,  генерал  П.  К.  Кондзеровский  и  оба 
помош^ника  нового  начальника  военных  сообш^ений  ге- 
нерал Н.  М.  Тихменев  и  инженер  путей  сообщения  Э.  П. 
Шуберский. 

Во  главе  артиллерийского  управления  стоял  ве- 
ликий князь  Сергей  Михайлович,  который  со  знанием 
дела  и  с  усердной  заботливостью  лично  исполнял  свои 
обязанности  и  старался  удовлетворить  все  нужды,  в 
чем  автору  пришлось  лично  убедиться  при  формиро- 
вании особых  десантных  войск  для  Босфорской  опе- 
рации, о  чем  будет  речь  впереди. 

Должность  походного  атамана  казачьих  войск  но- 
минально исполнял,  ведя  рассеянный  образ  жизни  и 
редко  посещая  Ставку,  великий  князь  Борис  Владими- 
рович; обязанности  походного  атамана  фактически 
исполнял  его  начальник  штаба  мудрый  генерал  А.  П. 
Богаевский,  человек  высоких  нравственных  качеств, 
выбранный  после  революции  атаманом  Всевеликого 
Войска  Донского. 

Мы,  оставшиеся  из  Штаба  великого  князя  офице- 
ры и  чиновники,  были  преданы  своему  делу  и  родине 
не  меньше  чем  новый  личный  состав  Ставки,  а,  веро- 
ятно, глубже  скорбели  о  ней  душой;  но,  принадлежа 
по  своему  происхождению,  воспитанию  и  тридициям, 
к  иному  классу  русского  общества,  составляли  в  Шта- 
бе, как  бы  обособленный  кружок,  не  поддерживав- 
ший, за  малым  исключением  —  близкого  общения  с 
чинами  нового  состава  штаба. 


172 


Во  время  пребывания  Государя  в  Ставке  в  бли- 
жайшем его  окружении  неотлучно  состояли  дворцовый 
комендант  генерал  Воейков,  флаг-капитан  адмирал 
Нилов  и  флигель-адъютант  капитан  2-го  ранга  Н.  П. 
Саблин. 

Эти  три  лица  постоянно  и  повсюду  сопровожда- 
ли Государя,  принимали  участие  в  его  личной  жизни  и 
по  вечерам  составляли  его  партию  в  домино,  в  кото- 
рое он  любил  играть. 

Если  вообще  с  кем-либо  Государь  делился  своими 
сокровенными  мыслями  и  воззрениями,  так  это  только 
с  ними,  и  только  они,  —  больше  всех  других  прибли- 
женных царя  —  могли  иметь  на  него  влияние.  Поэто- 
му-то духовный  облик  этих  лиц  представляет  собой 
значительный  интерес  для  историка. 

Генерал  Воейков,  представитель  консервативной 
русской  аристократии,  отличаясь  отталкивающей  внеш- 
ностью сибарита-циника,  при  ограниченных  умствен- 
ных способностях  и  научном  кругозоре  рядового  гу- 
сарского офицера,  обладал  наглым  самомнением  и, 
громко  исповедуя  ретроградные  взгляды,  «черносотен- 
ного» толка,  импонировал  этим  Государю  и  имел  на  не- 
го злосчастное  влияние;  не  имея  в  своей  душе  ни  тени 
сколь  бы  то  ни  было  возвышенных  чувств,*  он  воочию 
обнаружил  всю  свою  сущность,  покинув  первым,  — 
самым  неблаговидным  образом,  —  Государя  в  Ставке, 
после  его  отречения  от  престола. 

Флаг-капитан  адмирал  Нилов,  если  и  не  отличался 
умом,  широтой  взглядов  и  пониманием  положения  ве- 
щей, то  во  всяком  случае  отличался  своим  давнишним 
пристрастием  к  вину;  о  нем  ходил  анекдот,  что  Госу- 
дарь, привыкший  видеть  его  постоянно  «на  взводе»  и, 
считая  это  нормальным  его  состоянием,  увидев  его  раз 
трезвым,  подумал,  что  он  «на  веселе»;  он,  однако,  к 

173 


чести  его  надо  сказать,  —  был  Государю  «без  лестй:^ 
искренно  предан,  и  покинул  его  не  по  своей  воле,  а  по 
принуждению  революционных  властей. 

Флигель-адъютант  Н.  П.  Саблин  заслуживает  осо- 
бого внимания,  ибо  из  всех  приближенных  был  ближе 
всего  к  царской  семье,  пользуясь  особым  благораспо- 
ложением не  только  Царя,  но  и  Царицы. 

Этот  красавец-мужчина,  каких  мало,  не  отличался  ни 
умом,  ни  знаниями.  Однако,  как  все  морские  офицеры, 
особенно  младшего  поколения,  к  коему  он  принадле- 
жал, обладал  известным  кругозором  и  правильным  по- 
ниманием вещей.  Смутно  предчувствуя  угрожающие 
России  опасности  и  беспокоясь  об  этом,  он  старался 
делать,  что  мог,  чтобы  эти  опасности  предотвратить, 
не  рискуя,  однако,  при  этом  своим  положением  фаво- 
рита, причем  руководствовался,  может  быть,  не  столько 
преданностью  царской  семье,  сколько  инстинктом  само- 
сохранения, ибо  и  он,  правда,  не  в  такой  неблаговид- 
ной форме,  как  Воейков,  покинул  в  критическую  мину- 
ту облагодетельствовавшую  его  царскую  семью. 

Принадлежа  к  русской  «морской  семье»,  искони 
тесно  сплоченной  единством  воспитания  в  стенах  до- 
рогого все;^  нам  Морского  Корпуса,  общностью  тра- 
диций и  любовью  к  морю,  Н.  П.  Саблин  естественно 
тяготел  в  Ставке  к  нам,  морякам,  своим  собратьям,  — 
и  главным  образом  с  нами  и  общался,  тем  более,  что 
был  в  одном  со  мною  чине  и  питал  ко  мне  приятель- 
ские чувства. 

Он  был  частым  гостем  в  моем  кабинете,  где  мы  ве- 
ли с  ним  продолжительные  разговоры  по  вопросам 
войны  и  пагубном  направлении  нашей  внутренней  по- 
литики, причем  мне  неоднократно  пришлось  убеждать- 
ся, что  мысли,  высказанные  в  этих  разговорах,  в  коих 
нередко  принимали  участие   и  другие  члены   нашего 

174 


кружка,  становились  известными  Государю,  вслед- 
ствие чего  —  дабы  не  быть  обвиненными  в  «крамоле» 
и  лишиться  пути,  по  которому  доводилось  до  Государя 
истинное  положение  вещей,  —  мы  в  этих  разговорах 
соблюдали  известную  осторожность  и  приемлемую 
форму. 

На  особом  положении  был  в  Ставке  генерал  Н.  И. 
Иванов,  назначенный  после  смены  с  поста  главноко- 
мандующего Югозападным  фронтом  состоять  при  осо- 
бе Государя,  что  было  развнозначуще  почетной  от- 
ставке. 

Несмотря  на  определенно  выраженные  признаки 
сенильности,  он  был  «себе  на  уме»  оппортунист,  не  ли- 
шенный, несмотря  на  свой  «простецкий»  вид,  известно- 
го тщеславия. 

В  Ставке  он  особенно  благоволил  к  нам,  морякам, 
отчасти  потому,  что  «будировал»  своих  сухопутных 
собратьев,  считая  их  виновными  в  своей  смене,  отчасти 
потому,  что  знал  благорасположение  Государя  к 
флоту. 

Не  рискуя  потерять  остатки  «монаршего  благово- 
ления», он  не  затрагивал  в  разговорах  с  Государем  ще- 
котливых тем,  а  главным  образом  «многозначительно 
и  мудро»  молчал  в  его  присутствии. 

Жил  он  в  своем  вагоне  на  станции  в  полном  безде- 
лии  и  главная  его  обязанность  состояла  в  том,  чтобы 
есть  за  царским  столом. 

Такова  была  безотрадная  картина  личного  состава 
Ставки  при  Императоре  Николае  II;  состоя,  с  одной 
стороны,  из  инертно  настроенного  офицерства,  в  массе 
своей,  не  отличавшегося  особо  возвышенными  духов- 
ными качествами,  с  другой  стороны  —  из  беспринцип- 
ного и  ретроградного  окружения  Государя  и,  наконец, 

175 


из  незначительной  группы,  стремившейся  всеми  спо- 
собами найти  путь  к  выходу  из  тяжелого  положения, 
в  котором  была  Россия,  этот  личный  состав,  в  целом, 
не  был  способен  и  не  смог  обрести  в  себе  достаточно 
воли  и  мужества,  чтобы  вступить  в  решительную 
борьбу  с  революцией,  в  каковую  бы  несомненно  всту- 
пил, сплоченный  единством  возвышенных  взглядов  и 
безграничной  преданностью  к  своему  вождю,  личный 
состав  Ставки  великого  князя  Николая  Николаевича, 
останься  он  до  конца  во  главе  вооруженных  сил 
России. 


176 


Глава    II 
ЖИЗНЬ  СТАВКИ 


I 


Своей  жизнью  и  распорядком  службы  Ставка  при 
Государе,  как  уже  было  сказано,  мало  чем  отличалась 
от  обычных  государственных  учреждений. 

По  управлениям  и  канцеляриям  также  разрабаты- 
вались разные  доклады,  соображения  и  инструкции, 
составлялись  директивы  и  оперативные  указания 
фронтам  и  велась  текущая  переписка. 

Особенность  этой  работы  состояла  в  том,  что  зна- 
чительная ее  часть  производилась,  для  ускорения,  при 
посредстве  переговоров  по  прямым  проводам,  связы- 
вавшим Ставку  с  штабами  фронтов  и  Петроградом. 

Каждое  утро  в  10  часов  Государь,  во  время  своих 
пребываний  в  Ставке,  принимал  от  начальника  Штаба 
доклад  о  положении  на  фронтах,  для  чего  регулярно 
приходил  из  губернаторского  дома,  где  жил  со  своей 
свитой,  в  управление  генерал-квартирмейстера.  После 
оперативного  доклада  Государь  возвращался  к  себе,  и 
в  своем  кабинете  принимал  приезжавших  к  нему  с  оче- 
редными докладами  министров,  сановников,  и  шефов 
иностранных  миссий. 

Около  полудня  работа  в  Штабе  прерывалась  для 
завтрака,  который  сервировался  в  две  и  даже  три  оче- 
реди, вследствие  многочисленности  чинов  Ставки,  в 
большом  ресторанном  зале  одной  из  главных  гостиниц 
Могилева.  Сидели  мы  за  маленькими  столиками,  по 
управлениям,  а  в  глубине  зала  был  большой  стол,  за 
которым  сидели  начальник  Штаба,  начальники  управ- 

179 


лений  Ставки  и  приезжие  должностные  лица,  посколь- 
ко  не  были  приглашены  к  царскому  столу. 

Во  время  пребывания  Государя  в  Ставке  на  зав- 
трак к  его  столу  в  губернаторском  доме  приглаша- 
лись по  очереди  все  чины  Ставки  и  приезжаюндие  к 
нему  с  докладами  лица.  Завтрак  продолжался  не  долго 
и  состоял  из  двух  простых  блюд;  на  маленьком  столике 
у  дверей  на  балкон  стояла  закуска  и  Государь  хозяй- 
ским оком  следил,  чтобы  все  могли  подойти  к  ней  и 
выпить  рюмку  водки,  особенно  мы,  младшие  чины 
Ставки,  которым  преграждали  дорогу  к  закусочному 
столу  старшие  начальники  и  именитые  сановники.  К 
завтраку  за  стол  садились  —  считая  свиту  —  чело- 
век 20-25.  После  завтрака  все  выходили  в  гостиную  и 
становились  вдоль  стен,  образуя  «серкл»,  во  время  ко- 
торого Государь,  куря  папиросу,  разговаривал  с  кем- 
либо  из  приглашенных.  «Серкл»  после  завтрака  про- 
должался минут  15-20. 

Часа  два  после  завтрака  посвящались  отдыху  и 
прогулкам,  которые  мы  предпринимали  уже  не  на  ко- 
нях, а  на  автомобилях,  выезжая  в  окрестные  леса  и 
урочища. 

Государь  со  своей  свитой  также  регулярно  и  во 
всякую  почти  погоду  предпринимал  такие  прогулки. 

После  отдыха  работа  в  Штабе  продолжалась  до 
обеда,  который  сервировался  от  6  часов  вечера,  в  том 
же  порядке,  как  и  завтрак.  Но  офицеры,  семьи  которых 
жили  в  Могилеве,  обедали  обычно  дома. 

К  обеду  за  царским  столом  изредка  приглашались 
отдельные  чины  Ставки,  по  указанию  самого  Госуда- 
ря; эти  приглашения  считались  знаком  особого  внима- 
ния; за  стол  в  обед  садилось  всего  человек  10-12. 

Иногда,  по  вечерам,  в  местном  театре  бывали  ки- 
нематографические сеансы,  на  которых  присутствовал 
Государь  с  наследником,  когда  последний  был  при  нем 
в  Ставке.  Приход  Государя  в  театр  музыка  встречала 

180 


Преображенским  маршем,  причем  все  стояли,  ожидая 
входа  Государя  в  губернаторскую  ложу;  в  эти  дни 
публика  в  театр  не  допускалась;  все  ложи  были  рас- 
пределены между  иностранными  миссиями,  свитой  Го- 
сударя и  отдельными  управлениями  Штаба;  в  этих 
ложах  сидели  жены  чинов  Штаба,  жившие  в  Могилеве, 
а  их  мужья  сидели,  с  другими  чинами  Штаба,  в  партере. 
Наша  «морская»  ложа  была  рядом  с  ложей  японской 
миссии  и  японцы,  по  своему  обычаю,  встречали  мою 
жену  при  ее  входе  в  ложу  низкими  поклонами  «с  ши- 
пением», к  чему  она  никак  не  могла  привыкнуть,  и 
всегда  пугалась. 

Государь,  будучи  сам  добрым  семьянином,  благо- 
склонно относился  к  пребыванию  жен  чинов  Ставки 
в  Могилеве,  и  потому  многие  из  них,  кому  удалось 
получить  подходящие  квартиры,  семейно  там  и  об- 
основались. 

Некоторые  из  нас,  правда,  немногие,  вели  откры- 
тый образ  жизни,  приглашая  гостей  к  чаю,  а  иногда  и 
к  обеду.  У  моей  жены  за  чаем  обыкновенно  собира- 
лись, помимо  моряков,  члены  нашего  приятельского 
кружка  —  дипломаты  и  гражданские  чиновники,  — 
некоторые  лица  царской  свиты  и  представители  ино- 
странных миссий.  Гостями  за  ужином  у  нас  бывали 
генерал  Н.  И.  Иванов  и  адмирал  А.  И.  Русин,  с  несколь- 
кими моряками  и  двумя-тремя  лицами  свиты;  обед 
накрывался  не  более,  как  на  10  человек,  и  когда  нашим 
гостем  был  генерал  Н.  И.  Иванов,  мы  за  обеденным 
столом  и  после  обеда  в  гостиной  выслушивали  длин- 
нейшие рассказы  Н.  И.  Иванова  из  времен  его  далекой 
молодости,  причем  рассказчик  иногда  посреди  пове- 
ствования всхрапывал  на  минутку,  и  все  присутствую- 
щие в  почтительном  молчании  ожидали  его  пробуж- 
дения и  продолжения  его  бесконечного  повествования. 

Принимали  еще  3-4  семьи,  а  дипломатическая  кан- 
целярия, состоявшая  из  холостых,  устраивала  иногда 

181 


большие  приемы  на  30-35  человек,  которые  проходили 
очень  оживленно  и  на  которых  выступали  любители 
певцы  и  музыканты  из  нашей  среды;  также  оживленно 
проходили  большие  приемы,  устраиваемые,  со  свой- 
ственным ему  радушием  В.  Р.  Вреденом,  располагав- 
шим большим  помещением  в  старом  помещичьем  доме. 
Такова  была  «светская»  жизнь  Ставки,  положи- 
тельная сторона  которой  состояла  в  том,  что  на  при- 
емах, наряду  с  забавой  и  «дамскими»  разговорами,  ве- 
лись между  нами  собеседования  и  происходил  обмен 
мнений  по  важным  вопросам  нашей  внутренней  по- 
литики, цель  каковых  была  довести  до  сведения  Го- 
сударя, через  посредство  бывших  на  этих  приемах, 
лиц  его  свиты,  истинное  положение  вещей  в  России, 
служившее  предметом  всё  более  нараставшего  беспо- 
койства каждого  из  нас. 


* 


Наряду  с  этой,  так  сказать,  повседневной  «внеш- 
ней» жизнью  в  Ставке  велась  скрытая  упорная,  но  к 
сожалению,  безнадежная  работа,  имевшая  целью  побу- 
дить Государя  изменить  пагубное  направление  его 
внутренней  политики,  принимавшей  всё  более  и  более 
опасные  формы,  чреватые  самыми  тяжелыми  послед- 
ствиями. 

Непосредственным  выразителем  этой  работы  перед 
Государем  мог  и  должен  был  быть  в  Ставке  один 
лишь  начальник  Штаба  генерал  Алексеев,  делавший  ему 
ежедневные  доклады,  тем  более,  что  он  —  фактически 
неся  на  себе  всё  бремя  ответственности  за  верховное 
командование,  —  был  более,  чем  кто-либо,  озабочен 
возможным  отрицательным  влиянием  на  войска  такого 
направления  нашей  внутренней  политики. 

182 


Помимо  этого,  многие  общественные  деятели,  и  в 
первую  очередь  председатель  Государственной  Думы 
Родзянко,  отчаявшись  добиться  от  правительственных 
и  придворных  кругов  изменения  направления  нашей 
внутренней  политики  и,  отдавая  себе  отчет  в  пагуб- 
ных ее  последствиях,  начали  обращаться,  особенно  в 
период  времени  перед  революцией  —  к  генералу  Алек- 
сееву с  настойчивыми  просьбами  повлиять  в  этом 
смысле  на  Государя. 

В  Ставке  нам  было  известно,  что  генерал  Алексе- 
ев, оставаясь  после  оперативных  докладов  с  глазу  на 
глаз  с  Государем,  несколько  раз  пытался  поднять  этот 
вопрос,  причем  носились  сл^'хи,  что  один  раз  разго- 
вор между  ним  и  Государем  на  эту  тему  принял  пате- 
тические формы.  Однако,  генерал  Алексеев,  переходя 
на  незнакомую  и  чуждую  ему  почву  внутренней  полити- 
ки, не  сумел  найти  достаточно  убедительных  аргумен- 
тов и  не  защищал  их  с  достаточной  твердостью,  чтобы 
добиться  желаемых  результатов. 

Но  этого  не  могли  добиться  и  значительно  более 
искушенные,  чем  он  во  внутренней  политике,  государ- 
ственные деятели. 

Специально  с  этой  целью  в  Ставку  приезжал  член 
Государственного  Совета  знаменитый  бывший  генерал- 
губернатор  Туркестана,  Кауфман-Туркестанский,  поль- 
зовавшийся особым  расположением  покойного  госу- 
даря Александра  III.  Зная,  как  почитал  Государь  память 
своего  отца  и  ценил  его  бывших  сотрудников,  мы  в 
Ставке  возлагали  на  Кауфмана-Туркестанского  боль- 
шие надежды;  однако  он,  после  продолжительного  и 
крайне  драматического,  но  безрезультатного,  разгово- 
ра с  Государем,  уехал  из  Ставки  совсем  расстроенный 
и  даже  больной. 

Несмотря  на  искреннюю  религиозность  Государя, 
не  повлияло  на  него  ни  замечательное  и  глубоко  про- 
никновенное красноречие  о.  Георгия  Шавельского,  ко- 

183 


торый  был  близко  знаком  с  духовным  обликом  рус- 
ского общества  и  народа  и  который  —  по  своей  па- 
стырской должности  —  неоднократно  и  настойчиво 
предупреждал  Государя  о  грозящей  ему  и  России 
опасности. 

Говорили  с  Государем  об  этом  и  его  мать,  вдов- 
ствующая императрица  Мария  Федоровна,  и  многие 
великие  князья,  между  коими  особой  решительностью 
отличался  великий  князь,  молодой  и  пылкий,  Дмитрий 
Павлович,  принявший  впоследствии,  во  имя  спасения 
России,  участие  в  ликвидации  Распутина. 

Со  своей  стороны  и  мы,  члены  упомянутого  выше 
кружка  в  Ставке,  стремились,  пользуясь  нашими  свя- 
зями с  некоторыми  приближенными  Государя,  сделать, 
как  сие  будет  изложено  далее,  всё,  что  могли,  в  этом 
смысле. 

Но  всё  было  напрасно.  Государь  не  внял  голосу 
разума  и  никто  не  смог  его  убедить. 


184 


Глава    III 
ИМПЕРАТОР  НИКОЛАЙ  ВТОРОЙ 


Ныне  имеется  много  описаний  характера  Государя, 
но  не  многие  из  них  могут  почитаться  верными  и 
объективными  —  слишком  уж  много  сгустилось  во- 
круг его  личности  жгучих  и  разнообразных  страстей. 

Большинство  этих  описаний  принадлежит  перу 
крайне  оппозиционно  и  даже  революционно  настроен- 
ных авторов,  и  часто  дышат  не  только  излишней  рез- 
костью суждений,  но  даже  злобой  и  ненавистью;  дру- 
гие же,  менее  многочисленные  описания,  принадлежа 
перу  ретроградно  и  религиозно-мистически  настроен- 
ных авторов,  грешат  чрезмерной  идеализацией  и  сан- 
тиментальностью. 

Автор  настоящих  воспоминаний  не  принадлежит, 
по  своим  убеждениям  и  по  своей  житейской  филосо- 
фии, выработанной  долгим  жизненным  опытом,  ни  к 
тем,  ни  к  другим  из  вышеуказанных  авторов;  прослу- 
жив полтора  года  в  Ставке  при  Государе,  он  составил 
себе,  из  личных  наблюдений  и  разговоров  с  ним, 
определенное  суждение  об  его  личности,  позже  про- 
верив их  с  достаточно  отдаленной  исторической  пер- 
спективы, поэтому  надеется  достигнуть  в  изложении 
своего  суждения  должную  объективность. 


187 


* 


Государь  был  по  своему  нравственному  облику  та- 
ким, кого  в  общежитии  называют  хорошим  и  скром- 
ным человеком. 

По  природе  своей  деликатный,  он  был  приветлив 
и  благосклонен  в  обращении  с  людьми,  особенно  со 
своими  приближенными  и  со  всеми,  в  ком  не  чув- 
ствовал резко  оппозиционного  настроения  или  стрем- 
ления насиловать  его  слабую  волю.  Никто  никогда 
не  слыхал  от  него  грубого  или  обидного  слова. 

Его  приветливость  и  благосклонность  мне  дове- 
лось испытать  лично  на  себе:  однажды  в  Ставке, 
вследствие  сильного  расстройства  нервной  системы,  я 
надолго  потерял  сон,  что  крайне  меня  тяготило;  узнав 
об  этом.  Государь,  через  своих  приближенных,  дал  мне 
несколько  советов,  как  избавиться  от  бессонницы,  и 
лично  мне  их  заботливо  повторил  во  время  «серкля» 
после  одного  из  ближайших  приглашений  к  его  столу; 
между  тем  я  не  был  ничем  иным,  как  рядовым  офице- 
ром его  Штаба. 

Некоторые  авторы  приписывают  ему  равнодушие 
и  даже  двуличность  в  обращении  с  людьми,  ссылаясь 
на  то,  что  нередко  министры  и  государственные  санов- 
ники, с  которыми  он  только  что  на  аудиенции  был 
приветлив  и  любезен,  находили  у  себя,  по  возвраще- 
нии домой,  указ  об  отставке.  Такие  случаи  были  и  в 
Ставке,  но  они  были  следствием  именно  деликатного 
свойства  характера  Государя,  не  решавшегося  лично 
причинить  обиду  человеку,  который  ему  служил,  а  от- 
нюдь не  следствием  двуличности,  как  то  полагали 
злобно  настроенные  по  отношению  к  нему  люди. 

188 


Государь  не  был  подвержен  никаким  страстям  и 
излишествам;  стол  у  него  был  совсем  простой,  и  мы 
в  Ставке  никогда  не  видели,  чтобы  он  у  закуски  вы- 
пивал больше  одной  рюмки  водки  и  иногда  за  едой 
—  одной  рюмки  вина;  из  игр  любил  он  лишь  домино 
и  трик-трак,  а  в  карты  не  играл. 

Он  был  истинно  верующим  —  как  верили  в  ста- 
рые времена,  —  и  глубоко  религиозным  человеком, 
склонным  к  мистицизму  и  фатализму  под  влиянием  не- 
счастий, преследовавших  его  с  самого  начала  царство- 
вания, что  и  отразилось  в  его  затаенном  печалью 
взоре. 

Вера  была  единственной  его  твердой  опорой  в  не- 
сении непосильного  бремени  правления,  свалившегося 
на  его  слабые  плечи. 

Подобно  своему  отцу  императору  Александру  III, 
ему  были  совершенно  чужды  какие-либо  стремления  к 
роскоши  и  «театральности»,  и,  подобно  ему,  он  вел  в 
кругу  своей  семьи  совсем  простой  образ  жизни,  не  иш>а, 
при  безупречной  своей  нравственности,  вне  ее  каких- 
либо  для  себя  развлечений  и  удовольствий. 

Государь  был  исключительно  любвеобильный  муж 
и  семьянин;  но  это  любвеобилие,  могущее  составить 
счастье  обыкновенного  человека,  было  для  него  —  сла- 
бовольного правителя  огромного  государства  и  для 
самого  этого  государства  —  фатальным  несчастьем, 
ибо  подчинило  его  воле  царицы  и  интересам  семьи. 

О  пагубном  влиянии  на  Государя  нервно  и  душев- 
но нездоровой  царицы,  бывшей  во  власти  проходимца 
Распутина  и  его  омерзительной  клики,  которая  через 
посредство  царицы  вынуждала  Государя  принимать 
пагубные  для  России  решения,  было  в  свое  время  мно- 
го говорено  и  написано;  а  после  опубликования  ее  ин- 
тимной переписки  с  Государем  в  этом  не  осталось 
уже  ни  малейшего  сомнения. 

189 


Государыню  я  близко  видел  в  Ставке  всего  один 
лишь  раз,  и  потому  не  могу  высказать  о  ней  какое  бы 
то  ни  было  личное  суждение;  но  вынес  я  от  ее  внешно- 
сти и  взгляда  душу  леденящ^ее  впечатление. 

Однако,  я  лично  был  свидетелем  в  Ставке  одного 
из  случаев  пагубного  ее  влияния  на  Государя,  о  чем 
речь  будет  впереди. 


Император  Николай  II,  при  своих  высоких  нрав- 
ственных качествах,  не  обладал,  к  сожалению,  свой- 
ствами, необходимыми,  чтобы  править  государством. 

Ему  прежде  всего  недоставало  твердости  воли  и 
решительности,  этих  основных  свойств  настояш^его 
правителя  и  вождя. 

Обладая  средними  умственными  способностями, 
затемненными  большим  религиозным  мистицизмом  и 
устарелыми  политическими  взглядами,  он  просто  не  в 
состоянии  был  разумом  «объять»  грандиозную  задачу 
управления  Российской  Империей,  которая  легла  на 
него  тяжелым  бременем  и  к  которой  он  не  готовился. 

А  готовился  он  лишь  к  военной  карьере,  которую 
очень  любил,  и  уровень  его  знаний  соответствовал  об- 
разованию гвардейского  офицера,  что,  само  собой  ра- 
зумеется, было  недостаточно  не  только  для  управле- 
ния государством,  но  и  для  оперативного  руководства 
всей  вооруженной  силой  на  войне. 

Сознавая  это,  Государь  всецело  вверил  сие  руко- 
водство генералу  Алексееву,  и  никогда  не  оспаривал 
его  решений  и  не  настаивал  на  своих  идеях,  даже  тог- 
да, когда  эти  идеи,  —  как  например  в  Босфорском 
вопросе  —  были  правильнее  идей  генерала  Алексеева. 

190 


при  всём  этом,  однако,  Государь  неустанно  забо- 
тился и  беспокоился  о  всём  том,  что  могло  способство- 
вать успеху  нашего  оружия:  часто  посеидал  войска  на 
фронте,  обсуждал  разные  оперативные  идеи  и  лично 
знакомился  с  новыми  средствами  вооруженной  борьбы. 

Доказательством  этому  служат  следующие  случаи. 


Однажды,  вскоре  после  того  как  Государь  принял 
верховное  командование,  а  морское  управление  не  бы- 
ло еще  преобразовано  в  Морской  Штаб,  ко  мне  пришел 
придворный  камер-фурьер  и,  передав  приглашение  на 
обед  к  царскому  столу,  доложил,  что  Государь  при- 
казал мне  явиться  к  нему  в  кабинет  за  полчаса  до 
обеда. 

Придя  к  назначенному  часу  в  губернаторский  дом, 
я  был  введен  камер-лакеем  в  кабинет,  где  Государь 
сидел  один  за  письменным  столом.  Государь  привет- 
ливо меня  встретил  и,  дав  мне  письмо,  только  что  им 
полученное  от  английского  короля,  спросил  мое  мне- 
ние о  новом  средстве  борьбы  с  подводными  лодка- 
ми, о  котором  ему  король  в  этом  письме  сообщал. 

Средство  это,  оказавшееся  впоследствии  неприме- 
нимым, состояло  в  сетях,  подвешенных  к  полым  стек- 
лянным шарам,  которых  подводные  лодки,  вследствие 
прозрачности  шаров,  не  замечали  в  перископ,  и  потому 
не  могли  своевременно  нырнуть  под  сеть  или  вообще 
ее  избежать.  Я  доложил  Государю,  что  по  кратким 
сведениям  письма  нельзя  составить  себе  окончатель- 
ного суждения  об  этом  изобретении  и  что  я  запрошу 
через  Морской  Генеральный  Штаб  нашего  морского 

191 


агента  в  Англии.  Государь  с  этим  согласился  и  перевел 
разговор  на  болгарский  порт  Бургас. 

Болгарский  порт  этот  имел  значение  огромной 
важности  для  Босфорской  операции,  горячим  сторон- 
ником которой  был  Государь.  Дело  в  том,  что  Бургас 
был  единственным  портом  вблизи  Босфора,  где  можно 
было  бы  высадить  крупный  десантный  отряд,  без  ко- 
его наш  Генеральный  Штаб  и,  в  частности,  генерал 
Алексеев,  категорически  не  считал  возможным  пред- 
принять операцию  для  завладения  Босфором. 

Об  этом  порте  давно  уже  велись  секретные  дипло- 
матические переговоры  с  Болгарией,  которые,  однако, 
были  безуспешными,  ибо  Болгария  требовала  себе, 
за  выступление  на  нашей  стороне  и  предоставление  нам 
таким  образом  Бургаса,  Македонию,  на  что  Сербия  сво- 
его согласия  ни  за  что  дать  не  хотела,  закрывая  глаза 
на  то,  что  мы  именно  во  имя  ее  спасения  вступили  в 
эту  тяжелую  для  нас  войну. 

Эта  черная  неблагодарность,  угрожавшая  лишить 
нас  не  только  возможности  решить  нашу  националь- 
ную проблему,  но  даже  и  выиграть  войну,  глубоко 
опечалила  и  поразила  Государя,  заступничеству  коего 
Сербия  была  всем  обязана,  и  Государь  теперь  искал 
возможности  обойтись  без  Бургаса  для  решения  Бос- 
форского вопроса. 

Разработка  в  Ставке  планов  и  оперативных  пред- 
положений для  Босфорской  операции  входила  в  непо- 
средственный круг  моих  обязанностей,  и  Государь  по- 
желал ознакомиться  с  моим  мнением  по  этому  вопро- 
су, обсуждение  которого  так  затянулось,  что  Государь 
—  а  это  редко  с  ним  случалось  —  настолько  пропу- 
стил час  обеда,  что,  наконец,  министр  двора  граф 
Фредерике  решил  войти  в  кабинет  и  напомнить  Госу- 
дарю, что  в  гостиной  ожидает  приглашенная  к  обеду 
специальная  военная  миссия,  приехавшая  в  Ставку  из 
Франции. 

192 


другой  раз,  это  было  поздней  осенью  1916  г.  — 
Государь  пригласил  всех  нас,  бывших  у  него  на  зав- 
траке, поехать  с  ним  испытывать  новое  изобретение, 
состоявшее  в  том,  что,  политая  жидкостью,  составляв- 
шею секрет  изобретателя,  —  любая  поверхность,  вос- 
пламенялась в  любую  погоду  от  попадания  в  нее  ру- 
жейной пули. 

Мы  поехали  в  автомобилях  за  город  на  поле,  где 
были  сооружены  различные  предметы,  покрытые  этой 
жидкостью.  Государь  лично  взял  поданную  ему  винтов- 
ку и  начал  стрелять  в  эти  предметы.  Дул  холодный 
ветер,  шел  дождь  смешанный  с  снегом  и  на  поле  была 
большая  грязь,  так  что  Государь  скоро  промок.  Мы 
все  жались  под  защиту  наших  автомобилей,  а  Государь 
всё  стрелял  и  стрелял,  пока  не  убедился  в  непримени- 
мости для  военных  целей  этого  изобретения. 

Здесь  я  впервые  познакомился  с  сделавшимся  во 
время  гражданской  войны  знаменитым,  а  тогда  еш.е 
скромным  казачьим  есаулом,  Шкуро,  ставшим  изве- 
стным своими  смелыми  набегами  в  тыл  немцев.  На 
этом   испытании   Шкуро    был   представлен   Государю. 

Всё  это  ясно  показывает,  как  действительно  было 
Государю  близко  к  сердцу  благо  России  и  как  он  не- 
устанно о  том  радел. 


* 


Да,  Государь  всей  душой  любил  Россию  и  доказал 
это,  приняв  за  нее  мученический  венец. 

Но  он  любил  ее  такой,  какой  хотел  ее  видеть  по 
своим  взглядам,  любил  в  ней  «святую  Русь»,  и  не  хо- 
тел отдать  ее,  отрывавшим  ее  от  него  революционе- 
рам, пророчески  предчувствуя,  что  она  погибнет  в  их 
кровавых  руках. 

193 


Естественно  поэтому  он  предпочитал  окружить  се- 
бя сотрудниками  соответствовавшими  его  взглядам,  и 
колебался  доверять  бразды  правления  государствен- 
ным деятелям  либеральных  взглядов,  опасаясь,  как  бы 
они  не  толкнули  Россию  в  объятия  революции. 

Но  он  смутно  сознавал,  что  страна  не  может  не 
идти  вперед,  но  как  и  по  какому  пути,  —  он  —  не 
обладая  врожденными  способностями  правителя  и  не 
будучи  уверенным  в  себе  —  не  мог  того  своим  умом 
объять,  как  некогда  сие  объял  своим  гением  великий 
Петр,  решительно  и  без  оглядки  двинув  Россию,  так 
же  им  любимую,  по  пути  прогресса. 

Однако,  всё  же  он  искал  таких  людей,  —  может 
быть  их  и  не  любя,  —  которые  сумели  бы  вести  Рос- 
сию, охраняя  ее  вместе  с  тем  от  революционеров,  по 
тому  пути,  необходимость  коего  он  смутно  сознавал. 

Ведь  это  он  вручил  бразды  правления  в  руки  муд- 
рому и  сильному  волей  П.  А.  Столыпину,  который  — 
не  убей  его  революционер,  несомненно  вывел  бы  Рос- 
сию на  этот  путь;  ведь  это  он  призвал  к  верховному 
командованию  вооруженных  сил  великого  князя  Нико- 
лая Николаевича;  ведь  это  он  вверял  отдельные  отрас- 
ли правления  таким  просвещенным  и  честным  государ- 
ственным деятелям,  какими  были  Сазонов,  Коковцев, 
Кривошеий,  Щербатов,  Самарин  и  Григорович. 

Но,  к  сожалению,  в  окружении  Государя  всегда 
были  беспринципные  люди  с  ретроградными  взгляда- 
ми, которые,  демонстрируя  «беззаветную  преданность» 
и  «показной»  патриотизм,  сумели  втереться  в  доверие 
Государя,  не  имевшего  ясного  критерия  для  их  оценки, 
и  эти  люди,  составлявшие  фалангу  «темных  сил»,  всту- 
пали, из  опасения  за  собственную  шкуру,  в  ожесто- 
ченную подпольную  борьбу  с  просвещенными  госу- 
дарственными  деятелями,    призванными   Государем    к 

194 


правлению,  и  разными  интригами  —  не  редко  при  по- 
средстве Государыни,  «не  ведавшей  что  творит»,  доби- 
вались их  смены. 

Свидетелем  такого  случая,  где  дело  уже  шло  о 
спасении  государства,  автор  настояш^их  воспоминаний 
был  в  Ставке  осенью  1916  года. 


** 


Осенью  этого  года  деятельность  Штюрмера  на  по- 
сту председателя  Совета  Министров  привела  к  такому 
обострению  отношения  между  правительством  и  стра- 
ной, а  особенно  Думой,  что  Государь  принял  решение 
его  сменить,  и  он  в  начале  ноября  был  вызван  в  Став- 
ку, где  получил  от  Государя  повеление  вернуться  в 
Петроград  и  ожидать  там  своего  заместителя. 

Мы  в  Ставке  об  этом  знали  и  с  душевным  трепетом 
следили  за  развитием  этого  правительственного  кри- 
зиса, ибо  оппозиционное  настроение  в  стране  достигло 
такого  напряжения,  что  от  выбора  лица,  имевшего  за- 
менить Штюрмера,  могла  зависеть  сама  судьба  России. 

И  вот  в  Морском  Штабе  Верховного  Главнокоман- 
дующего родилась  мысль,  с  радостью  поддержанная 
всеми  благомыслящими  людьми  в  Ставке,  о  кандида- 
туре морского  министра  адмирала  И.  К.  Григоровича 
на  пост  председателя  Совета  Министров. 

Нет  сомнения,  что  в  то  тяжелое  время,  не  было 
более  подходящего  и  соответствующего,  чем  он,  госу- 
дарственного деятеля  для  успешного  занятия  столь  от- 
ветственного поста. 

Адмирал  И.  К.  Григорович,  будучи  во  всех  отноше- 
ниях рыцарски  честным  и  высоко  просвещенным  че- 
ловеком с  широкими  политическими  взглядами,  обла- 

195 


дал  исключительно  выдающимися  государственно-ад- 
министративными способностями;  Государь  относился 
к  нему  с  большим  доверием  и  благосклонностью,  а 
вместе  с  тем  он  пользовался  симпатиями  и  уважением 
Государственной  Думы,  и  из  всех,  пользовавшихся 
тогда  расположением  Государя  государственных  дея- 
телей, один  лишь  он  был  для  Думы  приемлем;  а  это 
было  самое  главное,  ибо  только  этим  можно  было 
водворить  спокойствие  в  стране  и  обеспечить  ее  дове- 
рие к  правительству. 

Мысль  о  кандидатуре  адмирала  И.  К.  Григоровича 
была  передана  флигель-адъютанту  Саблину  и  началь- 
нику походной  канцелярии  Нарышкину,  которые,  впол- 
не с  ней  согласившись,  взялись  довести  ее  до  све- 
дения Государя. 

Уже  на  следуюш^ий  день  утром  мы  узнали,  что  Го- 
сударь отнесся  к  кандидатуре  И.  К.  Григоровича  весь- 
ма благоприятно  и  что  он  наверное  получит  назна- 
чение. 

Как  раз  в  этот  день  —  то  была  пятница  —  я  был 
на  царском  завтраке;  во  время  «серкля»  Государь  по- 
дошел ко  мне  и  спросил:  «кажется  морской  министр 
собирается  ко  мне  с  докладом  в  понедельник?».  Серд- 
це у  меня  замерло.  Так  как  нам  было  известно,  что 
министр  приедет  в  Ставку  именно  в  понедельник,  я 
ответил  Государю  утвердительно  и  тут  же  прибавил, 
что,  если  Государь  пожелает  его  сейчас  вызвать,  то 
он  может  быть  в  Ставке  и  завтра  утром.  Государь  на 
минуту  задумался,  а  потом  сказал:  «нет  не  надо  его 
беспокоить,  всё  равно  через  два  дня  он  будет  здесь». 

Но,  на  несчастье  всех  нас,  этих  двух  дней  оказа- 
лось достаточно,  чтобы  Государь  изменил  свое  доброе 
намерение. 

Немедленно  после  завтрака  я  доложил  об  этом 
разговоре  адмиралу  А.  И.  Русину,  который  приказал 

196 


мне  выехать  в  понедельник  навстречу  адмиралу  И.  К. 
Григоровичу,  чтобы  предупредить  его  об  ожидаемом 
его  высоком  назначении.  Это  необходимо  было  пото- 
му, что  адмирал,  как  и  все  министры,  прямо  с  вокза- 
ла в  Могилеве  ехал  на  доклад  к  Государю. 

В  понедельник  утром  я  выехал  в  автомобиле  на- 
встречу адмиралу  и  на  станции  Орша  вошел  в  его  са- 
лон-вагон. 

Когда  я  доложил  адмиралу,  что  его  ожидает,  он 
сначала  очень  взволновался,  а  потом  глубоко  и  надол- 
го задумался.  Но,  подъезжая  к  Могилеву,  он  перекре- 
стился, на  висевший  у  него  в  углу  салон-вагона  образ, 
и  сел  в  ожидавший  его  придворный  автомобиль,  с  ре- 
шением принять  на  себя,  во  имя  блага  родины,  тяж- 
кое бремя  этого  назначения. 

Обыкновенно  после  доклада  Государь  шел  с  ми- 
нистром прямо  к  завтраку.  Мы  все  с  нетерпением 
ждем  его  окончания;  вот  выходят  из  губернаторского 
дома  приглашенные  в  этот  день  к  завтраку,  а  адми- 
рала нет  между  ними,  проходит  довольно  много  вре- 
мени —  его  всё  нет;  мы  радуемся,  думая  что  Госу- 
дарь обсуждает  с  ним  важные  государственные  вопро- 
сы, касаюш^иеся  его  новой  высокой  должности. 

Наконец,  адмирал  выходит,  и  молча,  задумчивый, 
направляется  в  кабинет  адмирала  Русина;  придя  ту- 
да, он  с  усталым  жестом  садится  и  от  него  мы  узнаем, 
что  Государь  был  с  ним  необыкновенно  любезен,  вни- 
мательно расспрашивал  его  о  разных  второстепенных 
делах,  рассказывал  и  показывал  ему,  как  в  Ставке  жи- 
вет с  ним  наследник,  но  ни  словом  не  обмолвился  о 
назначения  его  на  пост  председателя  Совета  Мини- 
стров! 

Впоследствии  мы  узнали,  что  за  эти  два  дня  Го- 
сударь, по  прямому  телефону,  связывавшему  Ставку 
с  Царскосельским  дворцом,  сообщил  императрице  о 

197 


своем  намерении  назначить  адмирала  И.  К.  Григоро- 
вича на  пост  председателя  Совета  Министров,  но  Го- 
сударыня категорически  этому  воспротивилась,  ссыла- 
ясь на  то,  что  его,  якобы  слишком  либеральные 
взгляды,  при  его  популярности  в  Думе,  могут  быть 
опасны  для  престола...  и  Государь,  как  всегда  перед 
царицей,  сдался. 

Был  назначен  А.  Ф.  Трепов,  который,  продержав- 
шись на  посту  несколько  недель,  был  сменен  ставлен- 
ником императрицы  совершенно  никчемным  и  неспо- 
собным князем  Голицыным...  и  через  месяц  вспых- 
нула революция. 

Нередко  первоначальные  намерения  Государя,  как 
из  этого  случая  видно,  были  правильны,  и  будь  у  него 
хоть  частица  той  твердости  характера,  которым  об- 
ладал Петр  Великий,  решительно  устранивший  с  пути 
свою  сестру  и  родного  сына,  препятствовавших  с 
их  приспешниками  его  намерениям  и  начинаниям,  — 
царствование  императора  Николая  II  не  закончилось 
бы  для  него  самого  и  для  России  так  трагически. 


198 


Глава    IV 

ВЕРХОВНОЕ  РУКОВОДСТВО  ВОЕННЫМИ 

ДЕЙСТВИЯМИ  НА  СУХОМ  ПУТИ. 

ГЕНЕРАЛ   АЛЕКСЕЕВ 


Принятие  на  себя  Государем  верховного  командо- 
вания совпало  с  началом  позиционной  войны  на  на- 
шем фронте,  каковая  так  и  осталась  позиционной  до 
самого  конца,  то  есть  до  прекращения  военных  дей- 
ствий  вследствие  нашего   поражения. 

В  начале  осени  1915  года  фронт  стабилизировался 
на  сплошной  линии  от  Балтийского  моря  до  румын- 
ской границы,  войска  на  этой  линии  глубоко  «зако- 
пались» в  землю,  чем  была  скована  и  на  нашем  фрон- 
те всякая  свобода  стратегического  маневрирования. 

С  течением  времени  войска  усовершенствовали  раз- 
ными фортификационными  сооружениями  силу  сопро- 
тивления своих  позиций,  обратив  их  в  широкую  полосу 
полевых  укреплений,  трудно  поддающихся  прорыву 
лобовой  атакой. 

После  вступления  Румынии  в  войну  осенью  1916  г. 
наш  фронт  протянулся  до  Черного  моря,  и  таким  об- 
разом оба  фланга  оперлись  на  морские  побережья. 


* 


Для  успешного  оперативного  руководства  воен- 
ными действиями  в  обстановке  позиционной  войны 
полководцу  не  требуется  столь  значительные  страте- 
гические дарования,  каковыми  он  должен  обладать 
для  успешного   руководства  военными  действиями   в 


201 


обстановке  маневренной  войны.  Да  и  вообще  говоря, 
стратегический  дар  полководца  может  именно  выя- 
виться лишь  в  маневренной  войне,  что  мы  и  видели  в 
первый  —  маневренный  период  войны  —  на  нашем 
фронте,  когда  во  главе  верховного  оперативного  ру- 
ководства стоял  великий  князь  Николай  Николаевич. 
В  обстановке  же  позиционной  войны,  когда 
фронт  протянулся  от  моря  до  моря  и  когда  на  сухом 
пути  невозможен  никакой  другой  маневр,  кроме  ло- 
бового удара  с  целью  прорыва  фронта,  стратегиче- 
ское руководство  ограничивается  лишь  выбором  ме- 
ста и  времени  этого  прорыва. 

Тут  не  может  быть  места,  да  и  не  нужна,  та  ге- 
ниальная интуиция,  которая  в  маневренной  войне  по- 
буждает великих  полководцев  принимать  целесооб- 
разные оперативные  решения  в  связи  с  постоянно 
меняюш^имися  элементами  обстановки.  Тут,  в  закреп- 
ленной на  долгие  периоды  времени  обстановке,  с  не- 
изменно начертанной  линией  фронта,  нужна  не 
гениальная  интуиция,  а  методический  кропотливый 
расчет.  Этот  расчет  путем  тщ^ательного  изучения  во- 
енно-географических условий  на  фронте,  приводит  к 
решению  о  том,  где  наивыгоднейшее  место  для  про- 
рыва, а  подсчет  наростания  наших  сил  и  сопоставле- 
ние их  с  силами  противника  указывает  когда  насту- 
пит благоприятный  момент  для  этого  прорыва,  при- 
нимая при  этом  во  внимание  климатические  условия. 

Для  решения  этой  задачи,  то  есть  для  верховного 
оперативного  руководства  нашей  армией  в  обстанов- 
ке позиционной  войны,  лучшего  военачальника,  неже- 
ли был  генерал  М.  В.  Алексеев,  трудно  было  бы  себе 
представить. 

Благодаря  своей  тщательной  точности,  исключи- 
тельной вдумчивости  и  знанию  дела,  никто,  конечно, 
лучше  его  не  был  бы  способен  всесторонне  исследо- 


202 


вать  этот  вопрос  и  вынести  наиболее  целесообразное 
решение. 

Взявшись  за  это  дело  вскоре  после  своего  назна- 
чения на  должность  начальника  Штаба  Верховного 
Главнокомандуюш:его,  генерал  Алексеев  прежде  всего 
пришел  к  заключению,  что  прорыв  должен  быть  осу- 
и;ествлен  на  Югозападном  фронте,  где,  благодаря  за- 
нятию этого  фронта  австрийскими  войсками,  можно 
было  ожидать  значительно  менее  упорное  сопротив- 
ление, чем  на  Северозападном  фронте,  занятом  немец- 
кими войсками.  В  связи  с  этим  решением  главноко- 
мандуюш^им  Югозападным  фронтом  был  назначен, 
вместо  «устаревшего»  генерала  Н.  И.  Иванова,  генерал 
Брусилов,  выдвинувшийся  своей  энергией  и  стратеги- 
ческими способностями  во  время  нашего  наступления 
в  Галиции  в  начале  войны.  От  него  можно  было  ожи- 
дать решительности  и  настойчивости  в  руководстве 
войсками  при  прорыве,  что  и  подтвердилось  при  на- 
шем наступлении  в  Галиции  летом  1916  г.,  получившем 
название  «Брусиловского». 

На  Югозападном  фронте  был  выбран  для  прорыва 
такой  участок,  который  был  для  прорыва  сравнитель- 
но более  легким  и  позволял  после  прорыва  развить 
наступление  в  глубокий  тыл  противника,  а  между  тем 
подача  к  нему  подкреплений  была  бы  для  против- 
ника наиболее  затруднительна.  Кроме  того,  при  вы- 
боре участка  для  прорыва  генерал  Алексеев  обратил 
особое  внимание  на  то,  чтобы  условия  на  нем  способ- 
ствовали сохранению  в  тайне  всех  сложных  и  дли- 
тельных работ  по  подготовке  прорыва.  Насколько 
выбор  участка  с  этой  стороны  был  сделан  правильно, 
показывает  то,  что  противник  до  самого  последнего 
момента  не  заметил  нашей  подготовки,  которая  одна- 
ко велась  месяцами  и  привела  к  сосредоточению  в  ты- 
лу этого  участка  огромных  боевых  запасов,  артилле- 
рийских батарей  и  разных  других  боевых  средств. 

203 


I 


Целесообразность  и  искусность  выбора  участка 
со  всех  точек  зрения  полностью  подтвердилась,  ког- 
да во  время  революции,  наши  войска,  несмотря  на 
полную  потерю  своей  боеспособности  и  деморали- 
зацию, с  невероятной  легкостью  и  почти  без  потерь 
пробили  здесь  австрийский  фронт. 

Что  касается  определения  времени  прорыва,  тако- 
вое обуславливалось  накоплением  на  участке  прорыва 
достаточных  запасов  и  средств  для  его  осуществле- 
ния; а  это  находилось  в  непосредственной  зависимо- 
сти от  времени,  необходимого  для  их  создания  и  до- 
ставки на  фронт.  Располагая  данными  о  производи- 
тельности нашей  военной  промышленности  и  данными 
о  заготовках  заграницей  и,  принимая  во  внимание 
провозоспособность  нашего  северного  пути,  генерал 
Алексеев  установил,  что  достаточное  количество  бое- 
вых средств  и  запасов  на  участке  прорыва  не  может 
быть  сосредоточено  ранее  начала  1917  года;  при  этом 
был  принят  в  расчет  и  значительный  резерв  этих  за- 
пасов на  случай,  если  бы  пришлось  в  течение  1916  го- 
да предпринять  для  отражения  возможных  атак  про- 
тивника операции,  связанные  с  значительными  рас- 
ходами боевых  припасов. 

Введя  в  этот  расчет  данные  климата,  генерал  Алек- 
сеев окончательно  назначил  для  прорыва  на  Югоза- 
падном  фронте  март  месяц  1917  г.,  и  к  этому  сроку 
были  приурочены  все  приготовления. 


* 


Не  в  наших,  конечно,  интересах  было  предприни- 
мать в  течение  всего  периода  времени  подготовки  к 
прорыву  на  Югозападном  фронте,  то  есть,  начиная  с 
осени  1915  и  до  весны  1917  г.,  какие  бы  то  ни  было 


204 


наступательные  операции  значительных  размеров, 
ибо  восстановление  боеспособности  нашей  армии  и 
накопление  запасов  шло,  по  известным  нам  причинам, 
чрезвычайно  медленно;  поэтому  всякая  значительная 
операция  на  нашем  фронте  в  течение  1916  г.  могла 
отдалить  назначенный  для  главного  прорыва  срок, 
вследствие  излишнего  расхода  для  этих  операций 
боевых  запасов. 

Однако  нельзя  было  не  считаться,  с  одной  сторо- 
ны, с  возможностью  какой-либо  значительной  насту- 
пательной операции  противника,  с  другой  же  сторо- 
ны, с  возможной  необходимостью  крупных  операций, 
вытекающих  из  наших  союзных  обязательств. 

И  действительно,  дальнейший  ход  военных  дей- 
ствий показал,  сколь  правильно  и  необходимо  было 
предусмотреть  при  подготовке  к  главному  прорыву 
известный  резерв  запасов  и  для  таких  операций,  ибо 
в  течение  1916  года  мы  были  волей-неволей  принуж- 
дены предпринять  две  крупные  операции  в  связи  с 
нашими   вышеупомянутыми   обязательствами. 

В  феврале  1916  г.  немцы  предприняли  решитель- 
ную операцию  прорыва  на  западном  фронте  в  районе 
Вердена.  Так  как  положение  на  французском  фронте 
стало  тотчас  же  критическим,  мы  вынуждены  были 
для  облегчения  этого  положения  и  отвлечения  немец- 
ких сил,  предпринять  крупную  наступательную  опера- 
цию на  нашем  Северозападном  фронте  в  районе  озера 
Нароч.  На  Северозападном  фронте  потому,  что  он 
был  ближе  всего  к  источникам  пополнения  бое- 
выми запасами,  каковые  к  моменту  начала  этой 
операции  далеко  еще  не  были  восстановлены, 
после  нашего  отступления  в  1915  году.  А  так  как  по- 
ложение у  Вердена  становилось  всё  более  и  более 
критическим,  то  нам  пришлось  начать  операцию  у 
озера  Нароч  в  марте  месяце,  в  самую  весеннюю  рас- 
путицу. 

205 


Этой  операцией  мы  значительно  облегчили  по- 
ложение у  Вердена,  где  немцам,  несмотря  на  их  не- 
вероятную настойчивость,  прорыв  не  удался  и  стоил 
им  громадных  жертв. 

Но  и  нам  операция  у  озера  Нароч,  «захлебнув- 
шаяся —  по  выражению  Людендорфа,  —  в  грязи  и 
крови»,  стоила  также  не  малых  жертв. 

15  мая  1916  г.  австрийцы  предприняли  решитель- 
ное наступление  против  Италии,  где  положение  сра- 
зу же  приняло  катастрофический  характер.  Предста- 
вители военной  миссии  Италии  в  Ставке  так  приуны- 
ли, что  на  них  жалко  было  смотреть. 

Буквально  говоря,  для  спасения  Италии  нам  в 
срочном  порядке  пришлось  перейти  в  наступление  на 
Югозападном  фронте.  На  Югозападном  фронте  по- 
тому, что  этот  фронт  был  ближе  всего  к  Италии  и 
давление  на  австрийцев  именно  здесь  быстрей  всего 
должно  было  бы  отразиться  на  итальянском  театре 
военных  действий,  что  на  самом  деле  и  произошло. 

В  самом  начале  июня  войска  генерала  Брусилова 
стремительно  атаковали  австрийцев  в  районе  Луцка,  и 
принудили  их  к  поспешному  отступлению;  так  нача- 
лось Брусиловское  наступление  1916  года. 

Избранный  для  главной  атаки  район  Луцка  на- 
ходился значительно  севернее  участка  фронта,  пред- 
назначенного для  прорыва  весной  1917  года,  и  потому 
наступление  у  Луцка  не  демаскировало  наши  приго- 
товления на  этом  участке. 

Брусиловское  наступление,  сопровождавшееся  про- 
рывом австрийского  фронта  в  нескольких  местах, 
развивалось  столь  успешно,  что  уже  в  конце  июля 
месяца  можно  было  надеяться  достигнуть  таких  ре- 
зультатов, которые  могли  бы  иметь  решаюи;ее  влия- 
ние на  весь  ход  войны. 

Однако  этих  результатов  не  удалось  достичь,  с 
одной  стороны,  потому,  что  к  этому  времени  мы  не 

206 


успели  сосредоточить  на  Югозападном  фронте  доста- 
точных боевых  припасов  для  операции  таких  размеров, 
с  другой  же  стороны,  потому,  что  австрийские  войска 
на  фронте  нашего  наступления  были  заменены  све- 
жими немецкими  войсками,  и  в  начале  августа  Бру- 
силовское  наступление  было  окончено. 

Хотя  это  наступление  и  не  достигло  решающих 
для  всей  войны  результатов,  —  на  которое  мы  в  его 
начале  и  не  рассчитывали,  —  оно  всё  же  достигло 
поставленной  ему  цели,  то  есть  спасения  Италии,  и 
вместе  с  тем  выявило  столь  значительную  степень  по- 
тери австрийской  армией  боеспособности  и  сопротив- 
ляемости, что  в  успехе  подготовляемого  нами  к  мар- 
ту 1917  года  решающего  наступления,  не  могло  быть 
уже  ни  малейшего  сомнения. 

Ход  военных  действий  на  нашем  сухопутном  фрон- 
те в  течение  1916  года  показал,  сколь  целесообразно 
было  верховное  оперативное  руководство  ими  и  сколь 
правильны  были  сделанные  расчеты  по  подготовке  на- 
шего решающего  наступления,  приуроченные  к  весне 
1917  года,  причем  военные  действия  в  1916  году  были 
так  направлены,  что  ими  не  была  демаскирована  наша 
подготовка  к  решающему  наступлению,  которое  в 
1916  году  застало  австрийцев  совершенно  врасплох. 


* 


Осенью  1916  года  нашему  верховному  командова- 
нию пришлось  решать  еще  один  важный  вопрос  опе- 
ративного характера  в  связи  с  присоединением  к  Ан- 
танте Румынии  и  выступлением  ее  против  Германии. 

Уже  с  самого  начала  войны  дипломатия  Антан- 
ты всеми  способами  и  средствами  старалась  привлечь 

207 


на  свою  сторону  Румынию  и  заставить  ее  принять 
участие  в  войне. 

Помимо  нашего  посланника  в  Бухаресте  А.  С. 
Паклевского-Козела,  пользовавшегося  в  Румынии  боль- 
шим влиянием,  другим  деятельным  «агентом»  в  этом 
вопросе  был  начальник  Дунайской  речной  флотилии 
Свиты  его  величества  контр-адмирал  М.  М.  Веселкин, 
сделавший  из  выступления  Румынии  свой  «рот!  й'Ьоп- 
пеиг»   (вопрос  чести). 

Дунайская  флотилия,  непосредственно  подчинен- 
ная верховному  командованию,  была  в  начале  войны 
образована  из  судов  Русско-Дунайского  пароходного 
общества  с  присоединением  к  ним  нескольких  кано- 
нерских лодок  Черноморского  флота;  первоначальная 
задача  этой  флотилии  состояла  в  военном  снабжении 
Сербии  по  Дунаю,  а  после  занятия  Сербии  противни- 
ком, деятельность  ее  личного  состава  и  в  первую  оче- 
редь ее  начальника  адмирала  Веселкина  сосредоточи- 
лась на  побуждении  Румынии  к  выступлению. 

М.  М.  Веселкин  —  любимец  Государя  и  всего  фло- 
та, «истинно  русский  человек»,  душа  нараспашку, 
остряк,  решительно  никому  спуску  не  дававший  и  в 
карман  за  словом  не  лазивший,  гуляка-весельчак  и 
хлебосольный  барин  —  был  как  нельзя  более  подхо- 
дящим к  такой  деятельности.  В  его  распоряжение  было 
дано  на  2  миллиона  рублей  различных  раскошных 
ювелирных  изделий,  которые  он  широкой  рукой  раз- 
давал в  виде  «подарков»  разным  румынским  деятелям 
и  их  женам,  имевшим  «право  голоса»  в  вопросе  вы- 
ступления Румынии. 

Однако,  несмотря  на  все  настояния  дипломатии  и 
адмирала  Веселкина,  Румыния  всё  время  колебалась, 
главным  образом  из  боязни  Германии,  которая  через 
посредство  мощной  румынской  германофильской  пар- 
тии оказывала  сильное  давление  на  румынское  пра- 
вительство. 


208 


в  вопросе  выступления  Румынии  наше  верховное 
командование  в  лице  генерала  Алексеева  держалось,  с 
чисто  военной  точки  зрения,  противоположного  мне- 
ния, считая  это  выступление  нежелательным.  Учитывая 
чрезвычайно  низкую  боеспособность  румынской  ар- 
мии и  полную  ее  неподготовленность  к  войне,  генерал 
Алексеев  справедливо  полагал,  что  в  случае  выступ- 
ления Румынии  главная  тяжесть  военных  действий  на 
этом  новом  театре  войны  ляжет  на  наши  плечи,  как 
раз  в  то  время,  когда  мы  понесли  большие  потери  при 
Брусиловском  наступлении  и  когда  наша  подготовка 
к  решительным  операциям  1917  года  далеко  не  была 
еще  закончена. 

События,  последовавшие  за  выступлением  Румы- 
нии, полностью  подтвердили  опасения  генерала  Алек- 
сеева: румынская  армия  с  молниеносной  быстротой 
была  разбита  на  голову  и  нам  пришлось  протянуть 
свой  сухопутный  фронт  до  самого  Черного  моря,  вы- 
делив для  этого  значительные  силы,  во  главе  кото- 
рых был  поставлен  один  из  лучших  наших  военачаль- 
ников генерал  Щербачев. 

Однако,  вопрос  выступления  Румынии  мог  рас- 
сматриваться и  с  иной  точки  зрения:  Румыния  с  ее 
громадными  хлебными,  а  главным  образом  нефтяны- 
ми богатствами  представляла  собой  для  Германии,  — 
особенно  к  концу  войны,  когда  ее  запасы  истощились 
—  слишком  «лакомый  кусок»,  и  потому  следовало 
ожидать,  что  немцы,  если  им  не  удастся  привлечь  ее 
на  свою  сторону,  неминуемо  ее  просто  напросто  за- 
воюют. Этой  точки  зрения  придерживалась  диплома- 
тия, стремясь  «оторвать»  Румынию  от  Германии  и  при- 
влечь ее  на  сторону  Антанты. 

Правильность  точки  зрения  дипломатии  полно- 
стью подтверждена  опубликованными  ныне  мемуара- 
ми немецких  военачальников,  из  которых  явствует,  что 

209 


завоевание  Румынии  определенно  входило  в  планы 
войны  Германского  командования. 

Завоевание  же  Румынии  Германией,  или  выступ- 
ление ее  на  стороне  последней,  представляло  собой 
для  нас,  с  чисто  военной  точки  зрения,  громадную 
опасность,  ибо  этим  немцы  получали  в  свое  распоря- 
жение обширный  плацдарм  для  удара  во  фланг  и  тыл 
нашего  Югозападного  фронта,  чем  могла  бы  быть 
пресечена  возможность  нашего  перехода  в  наступле- 
ние на  этом  фронте  и  вся  подготовка  к  этому  наступ- 
лению могла  бы  быть  сведена  на  нет.  В  этом  случае 
нашему  верховному  командованию  пришлось  бы  для 
восстановления  положения  принести  гораздо  большие 
жертвы  чем  те,  которые  оно  фактически  принесло  для 
поддержания  Румынии  после  выступления  ее  на  на- 
шей стороне. 

Всё  это  повидимому  не  было  в  достаточной  сте- 
пени учтено  генералом  Алексеевым,  на  что  указывает 
характер,  как  будто  «соп1;ге  соенг»  (против  желания) 
принятых  им  недостаточных  мер  для  поддержания 
Румынии  тотчас  после  ее  выступления.  Будь  эти  ме- 
ры более  решительными,  быть  может  удалось  бы  спа- 
сти румынскую  армию  от  полного  разгрома,  и  этим 
значительно  уменьшить  количество  наших  сил,  кото- 
рые пришлось  впоследствии  выделить  для  удлинения 
нашего  фронта  до  берегов  Черного  моря.  Но  с  дру- 
гой стороны,  просто  невозможно  было  предвидеть, 
что  700.000-ная  румынская  армия  окажется  до  такой 
невероятной  степени  ни  на  что  непригодной,  как  бы 
низко  мы  ни  расценивали  ее  боеспособность.  А  ге- 
нералу Алексееву  после  Брусиловского  наступления  и 
кровавых  потерь  в  боях  у  озера  Нароч,  приходилось, 
в  интересах  будущего  нашего  наступления  в  1917  году, 
экономить  наши  силы. 

Впрочем  меры,  которые  мы  принуждены  были  впо- 
следствии  принять   в   связи   с   разгромом   румынской 

210 


армии,  не  повлияли  на  нашу  подготовку  к  решитель- 
ному наступлению  на  Югозападном  фронте,  каковая 
полностью,  несмотря  на  это,  была  закончена  к  назна- 
ченному сроку  и  точно  по  установленному  плану. 


В  конце  августа  месяца  1916  года  Румыния  нако- 
нец присоединилась  к  Антанте;  к  этому  ее  побудили 
не  столько  усилия  дипломатии,  сколько  победоносное 
наступление  Брусилова  в  Галиции. 

Незадолго  до  этого,  и  в  самый  разгар  Брусилов- 
ского  наступления,  я  был  командирован  в  Румынию 
для  выяснения  на  месте  обш,ей  там  обстановки  и  для 
изучения,  в  связи  с  нашей  подготовкой  к  Босфор- 
ской операции,  агентурных  сведений  о  положении  в 
Турции  и  особенно  в  районе  Босфора,  каковые  сведе- 
ния были  сосредоточены  в  центре  нашей  агентурной 
разведки  Турции,  находившемся  в  Бухаресте. 

Так  как  Румыния  была  в  то  время  еще  нейтральна, 
а  моя  миссия  имела  к  тому  же  и  строго  доверительный 
характер,  мне  пришлось  обзавестись  штатским  плать- 
ем, каковое  потом  осталось  при  мне  в  Ставке;  это 
спасло  мне  впоследствии  жизнь  при  разгроме  Ставки 
большевиками. 

Прибыв  в  Рени  на  берегу  Дуная,  где  находилась 
база  нашей  речной  флотилии,  я  был  встречен  ее  на- 
чальником адмиралом  М.  М.  Веселкиным,  моим  боль- 
шим приятелем,  с  распростертыми  объятиями.  Он 
лично  доставил  меня  на  своем  флагманском  судне 
«Русь»  в  румынский  порт  Галац  и  дал  мне  ряд  сове- 
тов в  связи  с  моей  миссией. 

Из  обстоятельных  разговоров  с  нашим  посланни- 
ком Паклевским-Козел,  с  нашим  морским  агентом  ка- 

211 


питаном  1-го  ранга  Н.  А.  Щегловым  и  с  военным  аген- 
том полковником  Татариновым,  —  которые  все  скеп- 
тически относились  к  выступлению  Румынии,  —  я 
вынес  самое  мрачное  впечатление  о  ее  боеспособно- 
сти. Впечатление  это  еще  более  усилилось  из  разгово- 
ров с  некоторыми  румынскими  деятелями  и  из  лич- 
ных моих  наблюдений  над  жизнью  в  Бухаресте. 

Но  зато  другая  часть  моей  миссии,  то  есть  выясне- 
ние положения  в  Турции,  привела  меня  к  отрадным 
заключениям,  так  как  из  всестороннего  изучения  с 
главой  нашей  агентурной  разведки  и  моим  другом  ка- 
питаном 2-го  ранга  В.  В.  Яковлевым  собранных  им  и 
тщательно  проверенных  сведений  оказалось,  что  об- 
становка для  нашей  Босфорской  операции  весьма 
благоприятна  и  что  Турция,  несмотря  на  все  усилия 
немцев,  почти  совсем  утратила  свою  боеспособность. 

На  возвратном  пути  мне  пришлось  выслушать  от 
М.  М.  Веселкина,  ярого  сторонника  выступления  Ру- 
мынии, жестокую,  но,  по  моему  глубокому  убежде- 
нию, мало  обоснованную  критику  скептической  точ- 
ки зрения  наших  дипломатических  и  военных  пред- 
ставителей в  Бухаресте,  с  которыми  он  из-за  этого 
был  «на  ножах». 

Провожая  меня  на  вокзал,  он  передал  мне  доволь- 
но объемистый  пакет  со  словами:  «На,  возьми,  и  пере- 
дай это  Государю;  здесь  копченая  колбаса  и  парме- 
зан, которые  он  любит;  только  смотри,  дай  слово, 
что  передашь  ему  лично,  а  то  иначе  всё  слопают  при- 
дворные лакеи,  и  до  него  ничего  не  дойдет». 

Признаться,  такое  поручение  меня  озадачило  ед- 
ва ли  не  больше,  чем  вся  моя  дипломатическая  мис- 
сия, ибо,  так-таки  «здорово  живешь»  вручить  Импе- 
ратору и  Самодержцу  Всероссийскому  кусок  колбасы 
и  сыра,  —  дело  не  простое. 

В  тот  же  день  по  своем  возвращении  в  Ставку  я 
получил  приглашение  к  царскому  столу,  но  хотя  обе- 

212 


щание,  данное  Веселкину,  и  не  выходило  у  меня  из 
головы,  я  всё  же  не  решился  взять  с  собой  его  «по- 
дарка», желая  посоветоваться  сначала  с  кем-либо  из 
придворных,  как  мне  быть. 

После  завтрака  во  время  «серкля»  Государь  по- 
дошел ко  мне  и  спросил  о  результате  моей  команди- 
ровки. Окончив  доклад  я  замялся,  не  решаясь  «при 
всем  честном  народе»,  состоявшем  из  высших  сановни- 
ков и  придворных,  докладывать  и  о  колбасе  с  сыром. 
Государь  заметил  мое  замешательство,  и  со  свойствен- 
ной ему  проницательностью,  догадываясь  в  чем  дело, 
вывел  меня  из  замешательства  вопросом:  «Должно 
быть  Веселкин  мне  что-нибудь  прислал?»  Ответив 
утвердительно  и,  доложив  в  чем  состоит  посылка  Ве- 
селкина,  я  рискнул  прибавить,  что  обеш^ал  Веселкину 
вручить  ее  лично  Государю. 

Государь  улыбнулся  и  сказал:  «Напишите  Веселки- 
ну, что  я  его  благодарю  и  что  свое  обещание  вы  ис- 
полнили, а  пакет  передайте  графу  Бенкендорфу». 

После  завтрака  я  снес  пакет  гофмаршалу  графу 
Бенкендорфу,  который  —  священнодействуя,  —  запи- 
сал торжественно  колбасу  и  сыр  Веселкина  в  толстую 
книгу  подарков  «на  Высочайшее  имя  приносимых»,  и 
после  этого  привезенная  мною  колбаса  и  сыр  долгое 
время  не  сходили  с  царского  закусочного  стола. 


Выше  было  уже  сказано,  что  позиционная  война 
на  нашем  сухопутном  фронте  сковала  свободу  манев- 
рирования и  свела  верховное  оперативное  руководство 
к  целесообразному  выбору  времени  и  места  для  ло- 
бовой атаки  с  целью  прорыва  фронта. 

Но  так  как  наш  сухопутный   фронт  непрерывно 


213 


тянулся  от  моря  и  до  моря,  возникал  вопрос  о  воз- 
можности использования  этих  морей  для  широких 
стратегических  маневров  на  флангах  и  в  тылу  непри- 
ятельского фронта,  опиравшегося,  параллельно  наше- 
му, на  побережья  этих  морей. 

История  дает  нам  много  примеров  успешного  и 
даже  решающего  использования  для  этих  целей  мо- 
рей в  обстановке  больших  войн,  подобных  обстановке 
войны  на  нашем  фронте  в  1916-1917  годах. 

Так  например,  искусное  маневрирование  англий- 
ских войск  по  морю  в  Испании  и  Португалии  во  время 
Наполеоновских  войн,  привело  к  поражению  францу- 
зов на  фронте  Пиринейского  полуострова,  каковое  по- 
ражение, по  признанию  самого  Наполеона  и  по  заклю- 
чению всех  военных  историков,  положило  начало  кру- 
шению всей  наполеоновской  империи.  В  1-ой  мировой 
войне  распадению  военной  мош:и  Тройственного  Сою- 
за положила  начало  Салоникская  экспедиция,  кото- 
рая представляла  собой  ничто  иное,  как  стратегиче- 
ский маневр  по  морю  в  глубоком  тылу  общего  распо- 
ложения сил  всего  этого  Союза.  И,  наконец,  крушению 
германской  военной  мощи  во  П-ой  мировой  войне  по- 
ложил начало  искусный  и  грандиозный  маневр  англо- 
американских войск  по  морю,  приведший  к  образова- 
нию, после  высадки  в  Нормандии,  «второго  фронта». 

Однако  для  широкого  и  искусного  использования 
моря  в  целях  стратегического  маневрирования,  вер- 
ховное оперативное  руководство  должно  обладать 
дарованиями,  не  только  необходимыми  лишь  для  ру- 
ководства маневренной  войной  на  сухом  пути,  но  и 
значительно  того  большими,  ибо  здесь  идет  дело  о 
согласовании  действий  двух  совершенно  разнородных 
элементов  —  суши  и  моря  —  и  о  правильной  оценке 
оперативных  возможностей  двух,  столь  разнохарак- 
терных по  своим  свойствам  вооруженных  сил,  как  ар- 
мия и  флот. 

214 


Здесь  Верховный  Главнокомандующий  должен 
обладать,  —  помимо  обычных  свойств  выдающегося 
полководца,  —  глубоким  знанием  обстановки  ведения 
войны  и  на  суше  и  на  море;  умением  руководства 
маневрированием  вооруженных  сил  в  этих  двух  элемен- 
тах; способностью  правильной  оценки  боевых  свойств 
армии  и  флота;  и,  наконец,  широким  размахом  стра- 
тегической мысли  в  решении  вопроса  об  использова- 
нии моря  для  маневрирования  всей  вооруженной  си- 
лы, во  главе  которой  он  стоит. 

Наш  сухопутный  фронт  протягивался,  как  изве- 
стно, от  Балтийского  до  Черного  моря. 

На  Балтийском  море,  где  господство  находилось  в 
руках  немецкого  флота,  значительно  превосходивше- 
го наш  Балтийский  флот  по  силе,  всякая  возможность 
широкого  стратегического  маневрирования  была  ис- 
ключена. Но  зато  эта  возможность  была  полностью 
обеспечена  на  Черном  море,  где  безусловное  господ- 
ство находилось  в  руках  нашего  Черноморского  фло- 
та и  где  мы  в  1916  году  уже  имели  транспортную 
флотилию,  способную  перебросить  на  неприятельское 
побережье  в  один  прием  целый  армейский  корпус  уси- 
ленного состава,  а  впоследствии  обеспечить  снабжение 
и  питание  высаженной  в  2-3  приема  десантной  армии 
силой  до  трех  армейских  корпусов  со  всеми  их  ты- 
ловыми учреждениями  и  службами. 

На  Черном  море  находился  Босфорский  пролив, 
завладение  коим,  как  мы  знаем,  должно  было  иметь 
решающее  влияние  на  исход  всей  войны.  Эта  страте- 
гическая цель  первостепенной  важности  могла  быть 
достигнута  лишь  широким  десантным  маневром  по 
Черному  морю. 

Однако,  к  великому  сожалению,  наше  верховное 
командование  не  решилось  осуществить  этот  маневр 
для  завладения  Босфором,  главным  образом  потому, 
что,  оно  в  лице  генерала  Алексеева  и  его  сухопутных 

215 


сотрудников,  не  обладало  достаточно  широким  «раз- 
махом» стратегической  мысли,  свойственным  выдаю- 
щимся военачальникам,  и  к  тому  же  не  давало  себе 
ясного  отчета  об  оперативных  возможностях  морской 
вооруженной  силы. 

Подробному  рассмотрению  этого  вопроса  исклю- 
чительной важности  посвящены  дальнейшие  главы  на- 
стоящих воспоминаний. 

Черное  же  море  в  1-ую  мировую  войну  фактически 
было  использовано  лишь  для  простых  перевозок  бо- 
лее или  менее  крупных  войсковых  частей  и  для  не- 
больших десантных  операций  тактического  характера 
на  участке  прибрежного  фланга  турецкого  фронта, 
инициатива  которых  всецело  принадлежит  главноко- 
мандованию на  Кавказском  театре  военных  действий, 
где  эти  операции  производились. 


216 


Глава    V 

ВЕРХОВНОЕ  ОПЕРАТИВНОЕ  РУКОВОДСТВО 

ВОЕННЫМИ  ДЕЙСТВИЯМИ  НА  МОРЯХ. 

НАЗНАЧЕНИЕ  АДМИРАЛА  КОЛЧАКА 

КОМАНДУЮЩИМ  ЧЕРНОМОРСКИМ  ФЛОТОМ 


4 


За  всё  то  время,  пока  Государь  оставался  на  посту 
Верховного  Главнокомандующего,  и  до  самого  конца 
войны,  командующий  Балтийским  флотом  был  подчи- 
нен главнокомандующему  Северозападным  фронтом, 
а  потому  директивы  верховного  командования  этому 
флоту  имели  лишь  общий  оперативный  характер. 

Директивы  эти  определяли  задачу  Балтийского 
флота  в  общем  ходе  военных  действий  всех  наших  во- 
оруженных сил  и  состояли,  как  уже  известно,  в  том, 
что:  Балтийский  флот  должен  был  прочно  оборонять 
подступы  к  столице  с  моря,  и  для  этого  воспрепят- 
ствовать проникновению  противника  в  Финский  за- 
лив; а  также  оборонять  правый  фланг  нашего  фрон- 
та от  нападений  со  стороны  моря,  и  для  этого  воспре^ 
пятствовать  проникновению  противника  в  Рижский 
залив,  на  который  этот  фланг  опирался.  Эту  дирек- 
тиву командование  Балтийским  флотом  расширило  по 
собственному  почину  ведением  наступательных  опе- 
раций внезапного  характера  в  средней  и  южной  части 
Балтийского  моря. 

В  общем,  ход  военных  действий  на  Балтийском 
море  в  1916  году  был  продолжением  тех  операций, 
которые  велись  на  нем  в  1915  году,  но  объем  этих  опе- 
раций и  их  успешность  значительно  увеличились,  ибо 
за  зиму  1915-16  годов  сила  флота  и  оборонительная 
способность  Балтийского  театра  войны  значительно 
возросла. 

В   строй  флота  вступили  4  мощных   броненосца, 

219 


несколько  больших  быстроходных  эскадренных  мино- 
носцев, несколько  подводных  лодок  и  много  разных 
вспомогательных  судов;  вместе  с  тем  за  зиму  было 
возведено  много  батарей  и  укреплений  на  берегах  и 
островах  обоих  заливов,  что  обратило  эти  заливы  в 
сильно  укрепленные  районы,  дополненные  многочис- 
ленными минными  заграждениями. 

В  течение  1916  года  немецкий  флот  не  сделал  ни 
одной  попытки  прорваться  в  Рижский  залив  и  вести 
там  операции  для  поддержки  своего  сухопутного 
фронта;  между  тем  части  нашего  флота,  оперировав- 
шие в  этом  заливе,  оказывали  мощную  поддержку 
нашему  приморскому  флангу  бомбардированием  судо- 
вой артиллерией  большого  калибра  позиций  немецких 
войск  на  берегу  и  внезапными  высадками  небольших 
отрядов  в  тыл  приморского  фланга  немецкого  фронта. 

Поздней  осенью  1916  года  одиннадцать  немецких 
быстроходных  миноносцев,  составлявших  самую  мощ- 
ную минную  флотилию  немцев,  сделали  попытку  про- 
рваться в  Финский  залив,  закончившуюся  для  них  ка- 
тастрофой; семь  из  них  погибли  на  наших  минных 
заграждениях. 

Наши  легкие  силы,  поддержанные  броненосцами, 
продолжали  так  же,  как  и  в  1915  году,  вести  смелые 
наступательные  операции  в  водах  полного  господ- 
ства противника;  операции  эти,  состоявшие,  главным 
образом,  в  постановке  минных  заграждений,  имели 
целью  затруднить  морские  сообщения  немцев  с  их 
войсками  на  побережьи  Балтийского  моря  и  со  Шве- 
цией, откуда  Германия  получала  чрезвычайно  для  нее 
важное  снабжение.  В  этих  операциях  участвовали  наши 
и  английские  подводные  лодки,  проникшие  через 
Зунд  в  начале  войны  в  Балтийское  море,  и  присоеди- 
нившиеся к  Балтийскому  флоту. 

Операции  эти  нанесли  известный  вред  противни- 
ку, но  главным  образом  способствовали  поддержанию 

220 


духа,  особенно  среди  экипажей  больших  судов,  ко- 
торые принимали  в  этих  операциях  участие  в  качестве 
тактической  опоры  для  легких  сил. 

В  1916  году  среди  экипажей  больших  судов,  вслед- 
ствие вынужденного  их  относительного  бездействия, 
начали  появляться  признаки  деморализации,  выразив- 
шиеся в  беспорядках,  неожиданно  вспыхнувших  на  од- 
ном из  них.  В  связи  с  этим  верховное  командование 
значительно  видоизменило  свою  директиву,  которой 
были  ограничены  в  1915  году  права  командующего 
флотом  употреблять  новые  броненосцы  для  наступа- 
тельных операций;  после  этого  они  стали  много  чаще 
принимать  в  этих  операциях  участие,  что  благотворно 
подействовало  на  дух  их  экипажа,  и  беспорядки  на  них, 
до  начала  революции,  больше  не  повторялись. 

В  общем  Балтийский  флот  до  самой  революции 
полностью,  и  даже  с  лихвой,  выполнил  все  поставлен- 
ные ему  задачи,  а  немецкий  флот  не  рисковал  предпри- 
нимать на  Балтийском  море  никаких  более  или  менее 
значительных  операций,  вследствие  искусно  и  прочно 
организованной  нами  обороны  этого  морского  теат- 
ра военных  действий. 


* 


31  мая  1916  года  произошло  главное  морское  со- 
бытие 1-ой  мировой  войны:  Ютландское  сражение 
между  английским  и  немецким  флотом. 

Сражение  это,  закончившееся  для  англичан  круп- 
ным «тактическим  неуспехом»,  ибо  они  понесли  зна- 
чительно большие  потери,  чем  немцы,  не  имело,  одна- 
ко, вредных  для  них  стратегических  последствий,  и 
обстановка  на  море  не  изменилась  в  пользу  немцев 
после  этого  сражения. 

221 


По  дошедшим  в  Ставку  к  нам  первым  сбивчивым 
сведениям  об  антийских  потерях  в  этом  сражении, 
можно  было  заключить,  что  англичане  потерпели 
значительное  поражение  тем  более,  что  эти  сведения 
исходили  из  официального  английского  источника.  В 
течение  трех  дней,  пока  не  были  получены  исчерпы- 
вающие сведения  об  истинном  положении  вещей,  ад- 
мирал Филимор,  глава  военной  миссии  в  Ставке,  пре- 
бывал в  состоянии  большого  переполоха,  часами  думал 
и  гадал  с  нами  о  том,  как  сие  могло  случиться,  и  опа- 
сался даже  за  судьбу  Англии,  существование  которой 
было  неразрывно  связано  с  ее  владычеством  на  море. 

Впоследствии  носились  слухи,  что  английские 
правители  намеренно  опубликовали  такие  сбивчивые 
и  неясные  сведения,  по  которым,  в  первый  момент, 
можно  было  думать  о  поражении  английского  флота, 
для  того,  чтобы  этим  вызвать  резкое  падение  анг- 
лийских ценностей  на  американской  бирже  и  скупить 
их  там  по  низкой  цене.  Верно  ли  это,  трудно  сказать, 
но  со  стороны  «коварного  Альбиона»  —  возможно. 

Здесь,  однако,  не  могу  не  упомянуть,  что  до  встре- 
чи немецкого  флота  у  Ютланда  с  целым  английским 
флотом,  чего  немцы  тщательно  старались  избежать, 
дошло  лишь  благодаря  одной  чрезвычайно  важной 
услуге,  которую  мы  англичанам  в  начале  войны  оказа- 
ли, но  которую  они  старательно  замалчивают  и  не 
придают  ей  того  громадного  значения,  которое  она 
в  действительности  имеет. 

Дело  было  в  следующем:  в  самом  начале  войны 
немецкий  крейсер  «Магдебург»  выскочил  ночью  в  ту- 
мане на  островок  Оденсхольм  в  устье  Финского  зали- 
ва; и  выскочил  так,  что  носовая  часть  корпуса  ока- 
залась на  суше.  На  рассвете,  сопровождавшие  крейсер 
миноносцы  сняли  с  него  почти  всю  команду,  и  ушли; 
на  нем  осталось  лишь  несколько  матросов  и  командир 

222 


крейсера  фон  Хабеннихст,  что  значит  «ничего  не  имею- 
щий» —  в  данном  случае  фамилия  «вещая»,  ибо  он, 
как  мы  сейчас  увидим,  лишился  всего  и  даже  свободы. 
Утром  на  крейсер  был  послан  отряд  наших  матросов 
во  главе  с  лейтенантом  Хамильтоном,  потомком  пере- 
шедшего при  Петре  Великом  на  нашу  службу  англи- 
чанина, с  приказанием  завладеть  крейсером.  Когда  от 
него  было  получено  известие  о  положении  вещей  на 
крейсере,   командующий   флотом   приказал   немедлен- 
но спустить  водолазов,  с  находившихся  вблизи  наших 
крейсеров,  чтобы  обследовать  повреждения  крейсера 
«Магдебург»  и  заодно  посмотреть,  не  лежат  ли  вблизи 
него  на  дне  секретные  сигнальные  книги  и  кодексы, 
каковые,  по  уставу  всех  флотов,  должны  выбрасываться 
в  таких  случаях  за  борт,  если  их  нельзя  сжечь  в  топ- 
ках, И  действительно:  все  эти  книги  и  кодексы  шиф- 
ров  радиосвязи   лежали   как   раз   под  мостиком,    от- 
куда они  были  выброшены  за  борт,  за  невозможно- 
стью сжечь  их,  ибо  вода  немедленно  после  крушения 
залила  топки. 

Вместе  с  тем  Верховный  Главнокомандующий  по- 
велел оставить  командиру  крейсера  его  оружие  и  пре- 
доставить ему  право  взять  с  собой  всё  свое  личное 
имущество.  Однако  он  был  так  расстроен,  что,  обойдя 
свою  каюту,  не  взял  ничего,  кроме  одного  галсту- 
ка (!).  Но  сходя  с  трапа,  он  увидел  наших  водолазов 
и,  поняв  в  чем  дело,  едва  не  потерял  сознание.  Об  этом 
было  немедленно  сообщено  в  Ставку,  откуда  последо- 
вало распоряжение  содержать  капитана  1-го  ранга  фон 
Хабеннихста  в  плену  в  строжайшей  изоляции  без  пра- 
ва общения  и  переписки,  с  кем  бы  то  ни  было,  дабы 
он  не  мог  сообщить  каким  бы  то  ни  было  путем  в 
Германию,  что  в  наших  руках  находятся  сигнальные 
книги  и  шифры  немецкого  флота. 

Благодаря  этому  мы  в  течение  всего  1915  года  и 
1916   года    свободно    расшифровывали    все    немецкие 

223 


секретные  радиодепеши,  что  значительно  способство- 
вало успеху  наших  действий. 

Вместе  с  тем  копии  немецких  шифров  были  нами 
переданы  нашим  союзникам,  и  лишь  благодаря  рас- 
шифрованным немецким  оперативным  радиоприказам 
перед  началом  Ютландской  операции,  англичанам  уда- 
лось застигнуть  со  всеми  своими  силами  немецкий 
флот,  который  во  что  бы  то  ни  стало  стремился  такой 
встречи  избежать,  намереваясь  давать  бой  лишь  частям 
английского  флота. 

Немцы  лишь  после  Ютландского  сражения  стали 
догадываться,  что  противник  располагает  его  шифра- 
ми, и  их  переделали,  не  изменяя,  однако,  их  системы, 
вследствие  чего  английские  специалисты  этого  дела 
вскоре  и  эти  новые  шифры  разгадали. 

Из  этого  видно,  сколь  была  значительна  оказан- 
ная нами  англичанам  услуга. 


Вступление  в  строй  закончивших  к  концу  1915  г. 
свою  постройку  на  черноморских  верфях  мощных 
броненосцев  и  эскадренных  миноносцев  новейшего 
типа  позволило  значительно  усилить  наступательные 
операции  Черноморского  флота  против  берегов  и 
морских  сообщений  противника. 

Операции  эти  были  главным  образом  направлены 
на  уничтожение  порта  Зангулдак  и  лежащих  в  его  не- 
посредственной близости  единственных,  турецких  уголь- 
ных копей,  —  откуда  Константинополь  и  турецко-не- 
мецкий флот  снабжались  углем,  —  а  также  на  прекра- 
щение морских  сообщений  между  Константинополем 
и  Трапезундом,  по  коим  производилось  снабжение  ту- 
рецкой армии,  действовавшей  в  Анатолии  против  на- 
шей Кавказской  армии. 


224 


к  осени  1916  года  операции  эти  привели  к  разру- 
шению копей  и  портовых  сооружений  Зонгулдака  и  к 
уничтожению  всех  паровых  и  более  или  менее  значи- 
тельных парусных  судов  турецкого  торгового  флота, 
последствием  чего  явилось  полное  прекращение  снаб- 
жения Константинополя  углем,  а  турецкой  армии  бое- 
выми запасами  по  морю. 

Это  чрезвычайно  затруднило,  и  так  уже  тяжелое 
положение  Турции  и  турецко-германского  флота,  ибо 
впредь  пришлось  доставлять  уголь  по  уже  сильно  об- 
ремененной железной  дороге  из  Германии,  а  снабже- 
ние Анатолийской  армии  боевыми  запасами  произво- 
дить на  расстоянии  тысячи  километров  сухим  путем 
без  железных  дорог. 

Однако,  несмотря  на  наличие  в  составе  Черномор- 
ского флота  новых  мощных  броненосцев,  набеги  не- 
мецких крейсеров  на  Кавказское  побережье  продолжа- 
лись, ибо  наши  броненосцы  были  тихоходные  и  не 
могли  их  настичь. 

Набеги  эти  послужили  в  течение  зимы  1915-16  го- 
дов предметом  резких  жалоб  наместника  на  Кавказе 
великого  князя  Николая  Николаевича  верховному  ко- 
мандованию и  раздражали  общественное  мнение. 

Набеги  эти  могли  быть  прекращены  лишь  путем 
тесной  блокады  или  минирования  Босфора.  Но,  не- 
смотря на  повторные  указания  верховного  командова- 
ния командующему  Черноморским  флотом  адмиралу 
А.  А.  Эбергардту  в  этом  смысле,  командование  Черно- 
морским флотом  упорно  отказывалось  принять  эти  ме- 
ры, ссылаясь  на  то,  что  для  блокады  Босфора  нет 
вблизи  его  подходящих  баз,  а  для  минирования  не- 
хватает мин  заграждения,  ибо  большинство  минного 
запаса  было  израсходовано  для  обороны  наших  бе- 
регов. 

Хотя  эти  возражения  были  до  известной  степени 
справедливы,  всё  же  Морской  Штаб  Верховного  Глав- 

225 


нокомандующего  полагал,  что  даже  в  существующей 
обстановке  и  с  наличными  средствами  Черноморского 
флота,  можно  было  бы  предпринять  более  энергич- 
ные действительные  меры  в  районе  Босфора  в  целях 
воспрепятствования  выходу  судам  турецко-немецкого 
флота  в  Черное  море. 

При  выяснении  этого  вопроса  оказалось,  что 
главным  противником  этих  мер  был  начальник  опера- 
тивного отделения  штаба  Командующего  Черномор- 
ским флотом  капитан  2-го  ранга  Кетлинский,  пользо- 
вавшийся неограниченным  доверием  и  поддержкой  Ко- 
мандующего флотом  А.  А.  Эбергардта. 

В  целях  побуждения  командования  Черноморским 
флотом  к  более  энергичным  действиям  против  Босфо- 
ра, я  был  командирован  с  соответствующими  указа- 
ниями верховного  командования  с  Севастополь,  где 
был  в  достаточно  недружелюбной  степени  встречен  чи- 
нами штаба  флота. 

Подкрепленные  рядом  неопровержимых  стратеги- 
ческих и  тактических  доказательств,  продолжительные 
мои  разговоры  с  Кетлинским  и  чинами  штаба,  нахо- 
дившимися, всецело  под  его  влиянием,  не  привели  ни 
к  каким  результатам.  Это  было  тем  более  странным, 
что  Кетлинский  был  одним  из  талантливейших  офи- 
церов нашего  флота  и  что  принятые  впоследствии 
против  Босфора  энергичные  меры,  назначенным  вско- 
ре после  этого  новым  командующим  флотом  адми- 
ралом А.  В.  Колчаком,  немедленно  достигли  полно- 
стью желаемых  результатов. 

Упорство  Кетлинского  в  этом  вопросе  было  на- 
столько загадочным,  —  если  не  сказать  больше,  — 
что  в  лучшем  случае  можно  было  подозревать  в  нем 
недостаток  личного  мужества,  необходимого  для  ве- 
дения решительных  операций.  Моя  поездка  послужи- 
ла лишь  к  обострению  отношений  между  Морским 
Штабом  Верховного  Главнокомандующего  и  командо- 

226 


ванием  Черноморским  флотом  и  дало  повод,  по  воз- 
вращении моем  в  Ставку  к  острой  переписке  моей  с 
чинами  штаба  Черноморского  флота,  принявшей  вско- 
ре, с  их  стороны,  недопустимые,  —  особенно  в  воен- 
ное время,  —  формы. 

В  конце  концов  начальником  Морского  Штаба 
Верховного  Главнокомандующего  был  дан  Командую- 
щему Черноморским  флотом  совет  заменить  Кетлин- 
ского другим,  более  отвечающим  оперативной  работе, 
офицером,  на  что  адмирал  А.  А.  Эбергардт  ответил 
категорическим  отказом  и  заявлением,  что  он  всецело 
разделяет  оперативные  взгляды  своего  начальника 
оперативного  отделения,  и  с  ним  не  расстанется.  Тог- 
да было  принято  решение  о  смене  самого  адмирала 
Эбергардта. 

Но  привести  в  исполнение  это  решение  было  не 
так  просто,  ибо  адмирал  Эбергардт  пользовался  бла- 
говолением Государя  и  поддержкой  флаг-капитана  его 
величества  адмирала  Нилова,  с  которым  он  был  в 
дружеских  отношениях.  Вследствие  этого  морской 
министр  и  начальник  Морского  Штаба  Верховного 
Главнокомандующего  опасались  натолкнуться  на  от- 
каз со  стороны  Государя. 

Тогда  в  Морском  Штабе  был  составлен,  строго 
научно  обоснованный,  всеподданнейший  доклад,  в 
котором  деятельность  командования  Черноморским 
флотом  была  подвергнута  объективной  критике,  и,  к 
вящему  удивлению  адмиралов  И.  К.  Григоровича  и 
А.  И.  Русина,  этот  доклад  был  Государем  утвержден 
без  единого  слова  возражения. 

По  этому  докладу  адмирал  Эбергардт  был  назна- 
чен членом  Государственного  Совета,  а  на  его  место 
был  назначен  самый  молодой  адмирал  русского  фло- 
та А.  В.  Колчак,  показавший  своей  блестящей  деятель- 
ностью в  Балтийском  море  выдающиеся  способности 
командования. 

227 


После  этого  я  был  срочно  командирован  в  Ревель 
к  адмиралу  А.  В.  Колчаку,  чтобы  сопровождать  его 
на  пути  к  его  новому  назначению  и,  не  теряя  времени, 
изложить  ему  во  всех  деталях  обстановку  в  Черном 
море,  с  которой  он  не  был  знаком,  так  как  никогда  в 
этом  море  не  служил. 

В  Ревеле  А.  В.  Колчак  в  один  день  сдал  командо- 
вание минной  дивизией  и,  взяв  с  собой  капитана  1-го 
ранга  М.  И.  Смирнова,  —  того  самого,  который  был 
при  Дарданелльской  операции  —  для  назначения  его 
вместо  Кетлинского  начальником  оперативного  отде- 
ления штаба  Черноморского  флота,  выехал  в  тот  же 
день  вместе  со  мной  в  Ставку. 

В  пути  мы  трое,  объединенные  единством  взгля- 
дов по  нашей  совместной  службе  в  Морском  Гене- 
ральном Штабе,  и,  связанные  взаимными  чувствами 
симпатии,  подробно  обсудили  обстановку  в  Черном 
море,  и  А.  В.  Колчак,  со  свойственной  ему  ясностью 
ума  и  решительностью,  принял  определенную  точку 
зрения  на  направление  операций  в  Черном  море,  ка- 
ковую немедленно  по  своем  прибытии  в  Севастополь 
стал  неукоснительно  проводить  в  жизнь. 

В  Ставке  А.  В.  Колчак  был  милостиво  принят  Го- 
сударем и  произведен  в  вице-адмиралы;  в  тот  же  день 
он  выехал  дальше  в  Севастополь,  где  15  июля  1916  г. 
вступил  в  командование  Черноморским  флотом. 


Не  могу  здесь  не  остановиться  на  воспоминании 
о  замечательной  личности  А.  В.  Колчака. 

С  ним  меня  сблизила,  помимо  совместной  службы 
в  Морском  Генеральном  Штабе,  усиленная  совместная 
деятельность  в  С.-Петербургском  военно-морском  круж- 

228 


ке,    сыгравшем    значительную    роль    в    деле    возрож- 
дения флота  после  несчастной  войны   с  Японией. 

В  кружке  этом,  основанном  лейтенантом  А.  Н. 
Щеголевым,  создателем  Морского  Генерального  Шта- 
ба, объединилось  несколько  молодых  офицеров,  — 
среди  которых  А.  В.  Колчак  играл  руководящую  роль, 
—  поставивших  себе  целью  провести  в  жизнь  ряд 
мероприятий,  необходимых  для  восстановления  бое- 
способности горячо  ими  любимого  родного  флота.  На 
заседаниях  этого  кружка  в  продолжительных  деба- 
тах всесторонне  обсуждались  доклады  его  членов  о 
предполагаемых  ими  различных  мероприятиях,  и  ре- 
шения, выносимые  кружком,  нередко  служили  основа- 
нием предпринимаемых  морским  министерством  ре- 
форм. 

В  этих  дебатах  неизменно  принимал  самое  горя- 
чее участие  А.  В.  Колчак  и  нередко  сам  ими  руко- 
водил. 

Портрет  А.  В.  Колчака  выразительнее  всего  опи- 
нан  Г.  К.  Графом  в  его  труде  «На  «Новике»: 

«Небольшого  роста,  худощавый,  стройный,  с  дви- 
л<ениями  гибкими  и  точными.  Лицо  с  острым,  четким, 
точно  вырезанным  профилем;  гордый  с  горбинкой  нос; 
твердый  овал  бритого  подбородка.  Весь  его  облик  — 
олицетворение  силы,  ума,  энергии,  благородства  и  ре- 
шимости». 

Физический  облик  этот  полностью  отражал  его 
замечательные  духовные  свойства  вождя:  он  прежде 
всего  безгранично  любил  свое  дело  и  был  проникнут 
до  самозабвения  чувством  долга,  что  и  привлекало  к 
нему  все  сердца;  ничего  не  было  на  свете,  чем  бы  он 
не  пожертвовал  для  исполнения  того,  что  он  считал 
своим  долгом.  Смелый  и  до  крайности  решительный, 
он  подчинял  своей  железной  воле  не  только  своих 
сотрудников,  но  и  своих  начальников.  Свои  взгляды 
и  требования   он  зачастую   проводил,    не    останавли- 

229 


ваясь  даже  перед  сильной  резкостью  в  своих  отноше- 
ниях с  людьми.  Его  пылкая  и  напряженная  натура  не 
терпела  никаких  препятствий,  и  в  деле  он  всем  сво- 
им существом  «горел,  как  в  небе  свеча». 

Все  события  его  трагически  закончившейся  жизни 
ярко  отражали  возвышенные  его  духовные  качества. 

Молодым  офицером  он  принял  участие  в  полярной 
экспедиции  барона  Толя  на  судне  «Заря».  Во  время 
второй  зимовки  в  вечных  льдах  Толь  отправился 
один,  на  санях,  на  необследованный  еще  остров  Бен- 
нета,  и  не  вернулся.  Тогда  Колчак,  с  опасностью  для 
жизни,  в  сопровождении  нескольких  матросов,  на  ки- 
толовном вельботе  отправляется  в  поиски  за  ним, 
достигает  острова  Беннета  и,  не  найдя  барона  Толя, 
возвращается,  —  претерпев  невероятные  трудности  и 
лишения  в  пути  —  в  устье  Енисея.  Здесь  он  узнает 
о  том,  что  началась  война  с  Японией,  и  вместо  того, 
чтобы  вернуться  в  Россию,  на  заслуженный  отдых  по- 
сле двухлетней  полярной  экспедиции,  он  отправляется 
прямо  туда  —  куда  зовет  его  долг  —  на  войну  в 
Порт-Артур. 

В  Порт-Артуре  он,  командуя  миноносцем,  отли- 
чается своей  смелостью,  и  награждается  золотым  ору- 
жием «за  храбрость». 

По  возвращении  после  войны  в  Россию,  он  всем 
своим  существом  отдался  работе  по  восстановлению 
боевой  мощи  нашего  флота,  и  был  первым  началь- 
ником организационно-тактического  отделения  вновь 
созданного  Морского  Генерального  Штаба. 

А.  В.  Колчак  не  был  любвеобильным  семьянином; 
на  первом  месте  у  него  была  его  работа  и  его  слу- 
жебный долг. 

1-ая  мировая  война  застает  его  на  посту  началь- 
ника   оперативного    отделения    штаба    командующего 


230 


1 


Балтийским  флотом.  Его  единоличной  инициативе  и 
разработке  принадлежат  планы  невероятно  смелых 
операций  постановок  минных  заграждений  в  немец- 
ких водах,  вдали  от  наших  баз. 

Лично  участвуя  в  этих  операциях,  он,  даже  ценой 
резких  столкновений  с  начальниками  отрядов,  выпол- 
нявших эти  операции,  добивался,  чтобы  они,  не- 
смотря на  крайнюю  опасность,  были  доведены  до  са- 
мого решительного  конца.  И  на  ряду  с  адмиралом  Эс- 
сеном, именно  он.  Колчак,  положил  свой  отпечаток 
на,  до  дерзости  смелые,  операции  Балтийского  флота, 
за  что  и  был  награжден  Георгиевским  крестом. 

Такое  был  вождь,  вступивший  в  середине  июля  ме- 
сяца 1916  года  в  командование  Черноморским  флотом, 
коему  в  древности  было  бы,  несомненно,  отведено 
место  среди  героев  Плутарха. 


* 


Первым  действием  адмирала  Колчака  тотчас  же 
после  вступления  в  должность  командующего  флотом, 
был  сигнал:  «флоту  сняться  с  якоря  и  выйти  в  море!». 

Проделав  в  море  ряд  эволюции,  и  вернувшись  в 
Севастополь,  он  вызвал  к  себе  начальников  дивизио- 
нов миноносцев,  сформировал  из  них  особый  отряд, 
во  главе  которого  поставил,  прибывшего  с  ним  из 
Балтийского  моря  капитана  1-го  ранга  М.  И.  Смир- 
нова, и  немедленно  отправил  этот  отряд  ставить  мины 
у  Босфора. 

Командиры  Черноморских  миноносцев,  не  привык- 
шие к  такой  молниеносной  решительности,  были  не 
мало  этим  озадачены,  тем  более,  что  прежнее  коман- 
дование флотом  считало  операции  минирования  Бос- 

231 


фора  не  только  слишком  рискованными,  но  даже  во- 
обще невыполнимыми. 

Однако  Черноморские  миноносцы,  под  предводи- 
тельством такого  смелого  и  опытного  начальника,  ка- 
ким был  М.  И.  Смирнов,  полностью  выполнили  по- 
ставленную им  задачу,  и  с  тех  пор  почти  каждую  ночь 
они,  под  самыми  турецкими  батареями,  забрасывали 
минами  вход  в  Босфор. 

Результат  этого  был  тот,  что  оба  немецких  крей- 
сера «Гебен»  и  «Бреслау»  подорвались  на  этих  минах 
и  получили  тяжкие  повреждения.  И,  начиная  с  июля 
месяца  1916  года,  то  есть  начиная  с  вступления  адми- 
рала А.  В.  Колчака  в  командование  флотом,  до  июня 
месяца  1917  года,  когда  он  это  командование  покинул, 
ни  одно  неприятельское  судно  больше  не  появлялось 
на  Черном  море:  весь  турецко-германский  флот,  вер- 
нее его  остатки,  был  «закупорен»  в  Босфоре. 

С  тех  пор  никто  больше  не  тревожил  наших  бе- 
регов, и  нарекания  на  Черноморский  флот  прекра- 
тились. 

Установленное  вследствие  этого  полное  господство 
нашего  флота  на  Черном  море  открывало  и  обеспе- 
чивало широкую  возможность  крупных  наступатель- 
ных операций,  а  в  первую  очередь  возможность  осу- 
ществления Босфорской  операции. 

Всё  это  показывает,  сколь  правильны  были  опера- 
тивные требования,  которые  верховное  командование 
предъявляло  Черноморскому  флоту,  и  сколь  целесо- 
образны были  решения  о  смене  адмирала  А.  А.  Эбер- 
гардта  и  назначении  адмирала  А.  В.  Колчака  на  его 
место. 

Для  историка  же  это  может  послужить  отличным 
примером  влияния  личности  начальника  на  войне. 


232 


в  начале  октября  1916  года  от  самовозгорания 
пороха  на  броненосце  «Императрица  Мария»  взорва- 
лись носовые  бомбовые  погреба;  вспыхнул  громад- 
ный пожар,  угрожавший  взрывом  всех  остальных 
погребов. 

Несмотря  на  страшную  опасность,  адмирал  Колчак 
немедленно  отправился  на  броненосец  и  лично  руко- 
водил тушением  пожара,  но  все  принятые  меры  ока- 
зались тщетными  и  броненосец  затонул.  Адмирал  Кол- 
чак последним  покинул  гибнущее  судно. 

Хотя  гибель  «Императрицы  Марии»  существенно 
не  изменила  благоприятное  для  нас  положение  на  Чер- 
ном море,  тем  более,  что  вскоре  после  этого  вступил 
в  строй,  закончивший  свою  постройку  броненосец  то- 
го же  типа  «Император  Александр  ПЬ,  всё  же  гибель 
«Императрицы  Марии»  глубоко  потрясла  А.  В.  Кол- 
чака. 

Со  свойственным  ему  возвышенным  пониманием 
своего  начальнического  долга,  он  считал  себя  ответ- 
ственным за  всё,  что  происходило  на  флоте  под  его 
командой,  и  потому  приписывал  своему  недосмотру 
гибель  этого  броненосца,  хотя  на  самом  деле  т>т  ни 
малейшей  вины  его  не  было. 

Он  замкнулся  в  себе,  перестал  есть,  ни  с  кем  не 
говорил,  так  что  окружающие  начали  бояться  за  его 
рассудок.  Об  этом  начальник  его  штаба  немедленно 
сообщил  по  прямому  проводу  нам  в  Ставку. 

Узнав  об  этом,  Государь  приказал  мне  тотчас  же 
отправиться  в  Севастополь  и  передать  А.  В.  Колчаку, 
что  он  никакой  вины  за  ним  в  гибели  «Императрицы 
Марии»  не  видит,  относится  к  нему  с  неизменным  бла- 
говолением и  повелевает  ему  спокойно  продолжать 
свое  командование. 

233 


Прибыв  в  Севастополь,  я  застал  в  штабе  подав- 
ленное настроение  и  тревогу  за  состояние  адмирала, 
которое  теперь  начало  выражаться  в  крайнем  раздра- 
жении и  гневе. 

Хотя  я  и  был  по  прежним  нашим  отношениям  до- 
вольно близок  к  А.  В.  Колчаку,  но,  признаюсь,  не  без 
опасения  пошел  в  его  адмиральское  помещение;  од- 
нако, переданные  мною  ему  милостивые  слова  Госуда- 
ря, возымели  на  него  чрезвычайно  благотворное  дей- 
ствие, и  после  продолжительной  дружеской  беседы  он 
совсем  пришел  в  себя,  так  что  в  дальнейшем  всё  вошло 
в  свою  колею  и  командование  флотом  пошло  своим 
нормальным  ходом. 


Тотчас  же  по  вступлении  адмирала  Колчака  в  ко- 
мандование Черноморским  флотом  в  Черном  море  на- 
чали под  его  руководством  энергично  и  спешно  гото- 
виться к  Босфорской  операции,  горячим  сторонником 
которой  был  он  сам  и  чины  его  штаба,  чего  нельзя 
было  сказать  о  его  предшественнике  и  сотрудниках 
последнего. 

Операцию  предполагалось  предпринять  до  начала 
осенних  непогод,  то  есть  не  позднее  конца  сентяб- 
ря 1916  года. 

В  оперативном  отделении  штаба  были  разработа- 
ны под  руководством  М.  И.  Смирнова  и  в  согласии  с 
Морским  Штабом  Верховного  Главнокомандующего 
детальные  планы  операции  и  были  составлены  под- 
робные инструкции  для  производства  десанта. 

Был  сформирован  большой  тралящий  караван  и 
были  на  нем  разработаны  весьма  искусные  методы 
ночного  траления,  дабы  иметь  возможность,  не  при- 
влекая внимания  турок,  протралить  ночью,  перед  на- 

234 


чалом  операции,  широкие  проходы  в  наших  минных 
заграждениях  у  Босфора.  Эти  методы,  проверенные 
ночным  тралением  наших  заграждений  перед  Варной, 
дали  блестящие  результаты. 

Одновременно  с  этим  производилась  усиленная 
разведка  побережья,  прилегающего  к  Босфору,  и  са- 
мого Босфорского  укрепленного  района,  путем  высад- 
ки по  ночам,  с  миноносцев  агентов  разведывательного 
отделения  штаба  флота,  тщательным  обследованием  и 
фотографированием  через  перископ,  подходивших 
вплотную  к  берегам  Босфора  наших  подводных  ло- 
док и  усилением  разведывательной  работы  нашего 
агентурного  центра  в  Бухаресте. 

Транспортная  флотилия,  окончившая  во  всех  де- 
талях свое  формирование  и  организацию  еще  весной 
этого  года,  пополнила  свои  запасы  и  была  в  любой 
момент  готова  к  перевозке  и  высадке  десантного  от- 
ряда. 

Одним  словом,  в  Черном  море  всё  было  к  предпо- 
лагаемому сроку  готово.  Ожидали  лишь  назначения 
десантных  войск  и  повеления  начать  операцию. 


235 


Глава    VI 
РОССИЯ  И  ПРОЛИВЫ 


Благосостояние  и  безопасность  всякого  государ- 
ства зависит  от  решения  известных  внешнеполитиче- 
ских задач,  которые  имеют  в  его  историческом  разви- 
тии решаюш^ее  значение,  а  потому  и  называются  «жиз- 
ненными». 

Задачи  эти  составляют  неизменную  основу  госу- 
дарственной политики  всякого  государства,  и  прави- 
тельства неуклонно  стремятся  разрешить  их  в  возмож- 
но полной  степени. 

Такими  задачами  являются,  например:  для  Англии 
—  владычество  на  морях;  для  Франции  —  так  назы- 
ваемые «естественные  границы»  (Рейн,  Альпы,  Пире- 
неи); для  Италии  и  Японии  —  экспансия  из-за  избыт- 
ка народонаселения  и  т.  д. 

Для  России  же  такой  государственной  задачей 
первостепенной  важности  является  обеспечение  ее 
морских  сообщений  с  бассейном  Средиземного  моря 
через  турецкие  проливы,  то  есть,  кратко  говоря,  так 
называемый   «вопрос   о   проливах». 

Так  как  не  только  большинство  иностранной  ин- 
теллигенции, но  и  значительная  часть  русской  интел- 
лигенции не  отдает  себе  ясного  отчета  в  степени  важ- 
ности для  России  этого  вопроса,  не  бесполезно  будет, 
в  интересах  полного  понимания  дальнейшего  изложе- 
ния настоящих  воспоминаний,  привести  здесь  краткие 
сведения  о  том,  как  этот  вопрос  появился  в  русской 
внешней  политике  и  какое  место  он  в  ней  занимал  в 


239 


I 

течение  исторического  развития  России  от  Петра  Ве- 
ликого до  1-ой  мировой  войны. 

В  России  XVII  и  начала  XVIII  века  один  только 
Петр  Великий  ясно  сознавал  то  громадное  значение, 
которое  имеют  для  развития  государства  морские  пу- 
ти сообщения.  Проникнутый  этим  сознанием,  он  реши- 
тельно направил  все  усилия  России  к  обеспечению  се- 
бе возможности  широкого  пользования  морскими 
путями  сообш^ения  и  положил  эту  проблему  в  основу 
русской  внешней  политики. 

Систематическая  и  упорная  работа  Петра  в  этой 
области  дала  блестяш^ие  результаты:  он  лично  зало- 
жил прочные  основания  русского  владычества  на  Бал- 
тийском море  и  приступил  к  решению  второй  части 
этой  проблемы  на  Юге,  положив,  взятием  Азова,  пер- 
вый камень  того  основания,  на  котором,  по  его  заве- 
там, должно  было  быть  впоследствии  воздвигнуто 
здание  русского  владычества  и  на  Черном  море.  Уже 
при  нем  первый  русский  корабль  пошел  через  Бос- 
фор в  бассейн  Средиземного  моря  —  тысячелетнюю 
колыбель  благосостояния  и  культуры  европейских  на- 
родов. 

Направив  Россию  на  путь  ее  грядущей  славы  и 
величия  —  Петр  почил.  Но  его  гений  озарял  собой  еще 
целое  столетие  и  его  наследники,  следуя  его  заветам, 
продолжали  упорную  работу  на  предначертанном  им 
пути.  В  конце  XVIII  века  великая  Екатерина  оконча- 
тельно утвердила  господство  России  на  Балтийском 
море  и  завоеванием  Крыма  положила  прочное  осно- 
вание владычеству  России  на  Черном  море. 

В  течение  всего  XVIII  века  морская  проблема  была 
руководящим  основанием  всей  деятельности  России  и 
внесла  в  эту  деятельность  полную  ясность  и  опреде- 
ленность, без  чего  не  могут  быть  достигнуты  исчерпы- 

240 


бающие  результаты.  И  эти  результаты  не  замедлили 
сказаться:  к  концу  XVIII  века  Россия  —  за  какие-нибудь 
сто  лет  —  обратилась  из  полук^мьтурного  и  слабого 
государства  в  мощную  и  великую  империю. 

И  этим  сказочным  превращением  Россия  главным 
образом  обязана  тому,  что  наследники  Петра,  непре- 
рывно и  энергично  следуя  по  предначертанному  им 
пути,  выводили  Россию  твердой  рукой  на  широкий 
простор  морских  сообщений. 

XIX  век  принял  в  наследство  от  ХУШ-го  русскую 
морскую  проблему  окончательно  решенной  на  Бал- 
тийском море  и  на  прочном  пути  к  ее  разрешению  на 
Черном  море;  ему  оставалось  лишь  докончить  нача- 
тое Петром  и  продолженное  Екатериной  дело  утвер- 
ждения русского  владычества  на  Черном  море,  и  для 
этого  обеспечить  морские  сообщения  этого  моря 
через  турецкие  проливы  с  бассейном  Средиземного 
моря. 

Но  ряд  огромных  мировых  политических  и  соци- 
альных потрясений,  захвативших  собой  и  Россию  в 
начале  XIX  века,  отвлек  ее  внимание  от  морской  про- 
блемы, и  бросил  ее  политику  в  водоворот  европей- 
ских дел.  Умами  руководителей  внешней  политики 
России  всецело  завладели  мысли  о  водворении  поряд- 
ка в  Европе  после  страшных  потрясений  французской 
революции  и  кровавого  периода  наполеоновских 
войн;  все  их  заботы  были  направлены  на  то,  чтобы 
оградить  Россию  от  натиска  новых  идей  и  социаль- 
ных вожделений,  брошенных  в  массы  французской  ре- 
волюцией. 

Идеи  здравого  национального  эгоизма  в  русской 
политике  уступили  место  соображениям  европейской 
солидарности  перед  лицом  общей  социальной  опасно- 
сти, кои  выразились  в  столь  невыгодных  для  России 
«священном  союзе»  и   «союзе  трех  императоров». 


241 


Предначертания  Петра  Великого,  красной  нитью 
прошедшие  через  внешнюю  политику  России  в  тече- 
ние всего  XVIII  века,  потонули  в  водовороте  этих  со- 
бытий. 

Русская  морская  проблема  с  начала  XIX  века  не 
только  уже  не  была  главной  базой  русской  внешней 
политики,  но  совсем  даже  исчезла  из  сознания  русских 
государственных  деятелей. 

После  того  как  улеглись  великие  бури,  захватив- 
шие Европу  на  рубеже  этих  двух  столетий,  русская 
морская  проблема  появляется  вновь  в  политике  Рос- 
сии при  Николае  1-ом.  Однако  она  уже  не  занимает  в 
этой  политике  ту  главенствующую  роль,  какую  она 
имела  в  XVIII  веке. 

Сама  ясность  и  определенность  формулировки 
этой  проблемы  затемняется  пуи;енным  в  то  время  в 
обращение  лозунгом:  «воздвигнуть  крест  на  Св.  Со- 
фии». В  сознании  недальновидных  деятелей  того  вре- 
мени морская  проблема  переходит  из  плоскости  импе- 
ративной государственной  необходимости,  —  на 
каковой  она  была  в  XVIII  веке,  —  в  плоскость  религи- 
озно-мистическую. 

Всё  же  при  Николае  1-ом  начинается  восстановле- 
ние нашей  морской  силы,  пришедшей  в  начале  XIX  сто- 
летия в  упадок,  и  посвящается  известное  внимание 
подготовке  военного  решения  вопроса  о  проливах. 

Но  прежде  чем  эта  подготовка  была  закончена  на 
морскую  силу  в  Черном  море  обрушивается  сокру- 
шающий удар  Крымской  войны.  Европейские  державы 
—  ив  первую  очередь  Англия,  проглядев  прогресс 
России  на  предначертанном  Петром  пути  в  течение 
XVIII  века,  решают  остановить  Россию  на  том  послед- 
нем этапе  этого  пути,  который  должен  вывести  ее  в 
бассейн  Средиземного  моря,  и  выступают  против  нее 
в  1854  году  на  стороне  Турции. 

242 


После  уничтожения  русской  морской  силы  в  ре- 
зультате Крымской  войны  1854-55  года,  русская  мор- 
ская проблема  вступила  в  период  шатания  и  неопре- 
деленности во  внешней  политике  России,  чему,  конеч- 
но, главным  образом  способствовало  наложенное  на 
Россию,  после  Крымской  войны,  запрещение  содержать 
флот  на  Черном  море. 

В  течение  всей  второй  половины  XIX  века  морская 
проблема  постепенно  теряет  ту  единственно  правиль- 
ную ориентацию,  которую  ей  дал  Петр  Великий.  Взо- 
ры русских  государственных  деятелей,  отдающих  себе 
отчет  в  важности  свободных  морских  путей  для  Рос- 
сии, обращаются,  — -  под  влиянием  чинимых  России 
Европой  на  юге  препятствий  —  на  дальний  север.  В 
80-тых  и  начале  90-ых  годов  в  правительственных  сфе- 
рах развивается  борьба  между  сторонниками  север- 
ных морских  путей  и  поборниками  идеи  выдвижения 
морской  вооруженной  силы  на  Балтийском  море  ближе 
к  Датским  проливам,  с  целью  контроля  над  сообщени- 
ями этого  моря  с  бассейном  Атлантического  океана. 
В  этой  борьбе  побеждают  сторонники  «балтийской» 
идеи  и  в  результате  этой  победы  создается  база  флота 
в  Либаве.  Черное  море,  где  лежит  единственное  вер- 
ное решение  русской  морской  проблемы,  и  куда  дол- 
жны были  бы  быть  направлены  все  усилия,  —  оконча- 
тельно забывается. 

И,  наконец,  следуя  бессистемным  изгибам  мысли 
русских  государственных  людей  того  времени,  забыв- 
ших ясный  и  определенный  путь,  начертанный  Петром, 
русская  морская  проблема  устремляется  в  конце  XIX  ве- 
ка на  Дальний  Восток  к  Тихому  океану.  Туда  —  в 
пространство,  ничем  не  связанное  с  реальными  инте- 
ресами России,  —  направляются  все  ее  морские  усилия. 
Черное  море,  не  только  в  умах  государственных  дея- 
телей, но  даже  в  сознании  самой  морской  среды,  обра- 
щается в  пасынка  русской  морской  мысли. 

243 


После  уничтожения  русской  морской  силы  на  Даль- 
нем Востоке  в  войне  с  Японией,  морская  проблема 
вновь  возвращается  в  Европу  и  здесь  воплощается 
в  своеобразную  формулу:  «ключи  от  морских  сооб- 
щений через  Босфор  лежат  в  Берлине»,  —  каковая  фор- 
мула кладется  в  основу  воссоздания  русского  флота 
после  несчастной  войны  с  Японией. 

В  связи  с  этим  все  усилия  и  средства  направляют- 
ся в  первую  очередь  на  создание  флота  и  подготов- 
ку к  войне  на  Балтийском  море,  в  результате  чего 
Россия  вступает  в  1-ую  мировую  войну  совершенно 
неподготовленной,  именно,  на  Черном  море,  где  фак- 
тически лежит  единственно  правильное  и  целесообраз- 
ное решение  вопроса  ее  морских  сообщений  с  внеш- 
ним миром. 

Лучшим  доказательством  полного  исчезновения 
перед  1-ой  мировой  войной  вопроса  о  проливах  яв- 
ляется тот  факт,  что  в  конце  прошлого  столетия  был 
упразднен  так  называемый  «Одесский  десантный  ба- 
тальон», в  котором  были  сосредоточены  десантные 
средства,  материалы  и  десантные  боты,  предназначав- 
шиеся для  операции  захвата  Босфора. 

Если  бы  государственные  деятели  России,  после 
восстановления  в  1871  году  ее  права  содержать  флот 
на  Черном  море,  решительно  направили  главные  свои 
усилия  на  выполнение  последнего  этапа  предначертан- 
ного Петром  Великим  обеспечения  наших  южных  мор- 
ских сообщений  и  произвели  бы  соответствующую 
военно-морскую  подготовку  для  операции  захвата  Бос- 
фора, Россия  могла  бы  в  самом  начале  1-ой  миро- 
вой войны  легко  осуществить  эту  операцию  и  тем, 
как  мы  уже  знаем,  не  только  победоносно  окончить 
войну,  но  вместе  с  тем  и  окончательно  решить  свою 
морскую  проблему  в  полном  ее  объеме. 

Непонимание  государственными  деятелями  России 
244 


XIX  века  ее  морской  проблемы,  и  шатания  в  связи  с 
этим  русской  внешней  политики  в  течение  прошлого 
и  в  начале  настояи;его  столетия,  погубили  великое 
дело  Петра.  Русским  поколениям  XX  века  предстоит 
трудная  задача  начинать  это  дело  сызнова. 


* 


Первостепенная  важность  в  политико-экономиче- 
ской жизни  России  безопасности  морских  путей  сооб- 
ц;ений  через  турецкие  проливы  и  возможность  свобод- 
ного пользования  ими  во  время  войны  и  мира,  основа- 
на на  следующих  соображениях,  вытекающих  из 
физико-географических  условий,  изменить  которые  че- 
ловечество не  может. 

Россия  была  и  долгое  время  еще  будет  страной 
земледельческой,  благосостояние  которой  покоится 
на  экспорте  зерновых  продуктов  и  всякого  рода  сырья, 
составляющих  ее  основное  национальное  богатство. 
Принимая  во  внимание,  что  себестоимость  добычи 
сырья  во  всех  цивилизованных  странах  более  или  ме- 
нее одинакова,  возможность  его  сбыта  на  внешних 
рынках,  —  или,  вернее,  успешная  конкуренция  сырья 
во  внешней  торговле,  —  всецело  зависит  от  дешевиз- 
ны подвоза  к  рынкам  сбыта.  Морские  пути  сообщения 
были  и  всегда  будут  значительно  дешевле  сухопут- 
ных, ибо  водная  поверхность  представляет  собой  да- 
ровой природный  путь,  тогда  как  прокладка  и  содер- 
жание путей  на  суше  стоит  очень  дорого.  Вместе  с  тем 
сырье  представляет  собой  громоздкий,  по  своему 
объему,  и  тяжести  товар,  а  вследствие  этого  оно  го- 
раздо удобнее  и  с  меньшими  затратами  поддается  пе- 
ревозке морем,  нежели  сухим  путем.  Кроме  того,  мор- 
ские пути  сообщения  связывают  Россию  с  целым  ря- 

245 


дом  стран,  с  которыми  она  не  имеет  непосредственных 
сухопутных  сообщений,  или  от  которых  она  отделена 
морями. 

Всё  это  ясно  показывает,  что  благосостояние  Рос- 
сии, основанное  на  реализации  ее  природных  богатств, 
находится  в  прямой  зависимости  от  возможности  поль- 
зоваться во  всякое  время  морскими  путями  для  своей 
внешней  торговли.  И  действительно,  с  той  поры  как 
Петр  Великий  открыл  для  России  доступ  к  морю,  ее 
культурное  развитие  и  накопление  национального  бо- 
гатства двинулось  вперед  гигантскими  шагами. 

В  период,  предшествовавший  1-ой  мировой  войне, 
почти  80%  вывоза  России  совершалось  морем;  из 
этого  морского  вывоза  60%  падало  на  долю  Черного 
моря;  35%  на  долю  Балтийского  моря  и  5%  на  долю 
остальных  морей,  причем  выявилась  неуклонная  тен- 
денция повышения  процентуального  участия  Черно- 
морских морских  путей  сообщения  в  общем  морском 
экспорте  России. 

В  XVIII  веке,  когда  в  состав  Российского  государ- 
ства еще  не  входили  богатейшие  сырьем  края  Ново- 
россии  и  Кавказа,  экономическая  жизнь  России  есте- 
ственно тяготела  к  Балтийскому  морю;  поэтому  пра- 
вители России  сосредоточили  свое  внимание  на  упро- 
чении ее  господства  на  этом  море,  что  к  концу 
XVIII  века  и  было  достигнуто;  когда  же  в  XIX  веке 
закончилось  присоединение  земель,  естественно  тяго- 
теющих к  Черному  морю,  и  когда  обнаружилось,  что 
природные  богатства  этих  земель  во  много  раз  значи- 
тельнее богатства  других  земель  России,  во  всей  ши- 
роте встал  перед  правителями  России  вопрос  о  чер- 
номорских путях  сообщения. 

С  течением  времени,  по  мере  развития  эксплоата- 
ции  этих  земель,  становилось  всё  более  и  более  ясным, 
что  их  богатства  займут  главенствующее  значение  в 

246 


I 


экономической  жизни  России,  и  в  связи  с  этим  вопрос 
обеспечения  южных  морских  путей  для  реализации 
этих  богатств  занимал  всё  более  важное  положение 
во  внешней  политике  России  до  самого  конца  XIX  ве- 
ка, когда,  как  мы  знаем,  он  на  вечное  несчастье  Рос- 
сии исчез  из  этой  политики,  вследствие  ее  устремле- 
ния на  Дальний  Восток. 

До  этого,  однако,  вопрос  обеспечения  Черномор- 
ских путей  сообщения,  составлявший  одну  из  главных 
целей  всех  наших  войн  с  Турцией  в  XIX  веке,  зани- 
мал доминируюи;ее  положение  в  нашей  внешней  по- 
литике. 

Обеспечение  же  Черноморских  путей  сообщения 
состоит  в  решении  вопроса  о  проливах,  ибо  все  глав- 
ные морские  пути,  связывающие  многочисленные  пор- 
ты Черного  моря  с  бассейном  Средиземного  моря  и 
далее  со  всей  водной  поверхностью  земного  шара,  про- 
ходят через  проливы  Босфор  и  Дарданеллы,  которые 
находятся  в  турецкой,  неприятельски  к  России  распо- 
ложенной, власти. 

Закрытие  этих  проливов,  —  каковое  благодаря 
особо  благоприятным  в  них  для  противника  военно- 
географическим  условиям,  достигается  с  чрезвычай- 
ной легкостью,  самым  тяжелым  образом  немедленно 
отражается  на  экономической  жизни  России. 

В  1912  году  Турция,  находясь  в  войне  с  Италией, 
была  вынуждена,  по  военным  соображениям,  закрыть 
проливы.  Вследствие  этого  все  порты  Черного  моря 
оказались  отрезанными  от  внешнего  мира,  хотя  Рос- 
сия и  соблюдала  в  этой  войне  строгий  нейтралитет. 
Это  вызвало  немедленно  ультимативный  протест  со 
стороны  России,  вследствие  чего  Турция  должна  была 
поспешно  открыть  проливы.  Однако,  несмотря  на  то, 
что  проливы  были  закрыты  лишь  в  течение  несколь- 
ких дней  и  несмотря  на  то,  что  на  всех  других  морях 

247 


российский  товарообмен  ничем  не  был  стеснен,  — 
русская  внешняя  торговля  потерпела  за  эти  несколько 
дней  многомиллионные  убытки. 

Из  этого  случая  ясно  видно,  насколько  для  Рос- 
сии болезнен  и  сложен  этот  вопрос  о  проливах,  раз 
она  может  лишиться  главного  морского  пути  для  сво- 
ей торговли  даже  и  в  том  случае,  когда  она  не  нахо- 
дится в  войне  с  Турцией. 

Закрытие  же  проливов  во  время  1-ой  мировой  вой- 
ны закончилось,  как  мы  уже  в  первой  части  этих 
воспоминаний  видели,  для  России  страшной  ката- 
строфой. 

Никто  в  мире  лучше  англичан  не  отдает  себе  от- 
чета в  том,  сколь  уязвима  эта  «Ахиллесова  пята»  Рос- 
сии, и  никто  с  таким  упорством  и  последовательно- 
стью не  вел  в  течение  всего  прошлого  и  настоящего 
столетия  по  отношению  России  политики,  направлен- 
ной к  тому,  чтобы  не  дать  ей  возможности  хоть  сколь- 
ко-нибудь «прикрыть»  эту  свою  уязвимую  пяту  тем 
или  иным  решением  жизненно  для  нее  важного  во- 
проса о  проливах. 

Поглощенная  в  течение  всего  XVIII  века  ожесточен- 
ной борьбой  со  своей  соперницей  на  морях  —  Фран- 
цией, Англия  «проглядела»  дело  Петра  Великого  и 
появление  на  морях  новой  морской  силы,  которая  бы- 
ла им  создана.  После  уничтожения  французской  мор- 
ской силы  Англия  обрела  новую  соперницу  на  мо- 
рях —  русскую  морскую  силу,  которая  в  начале  XIX  ве- 
ка уже  прочно  держала  в  своих  руках  господство  на 
Балтийском  море  и  начала  развивать  свою  морскую 
силу  на  Черном  море,  стремясь  обеспечить  себе  вы- 
ход в  бассейн  Средиземного  моря,  где  уже  в  конце 
XVIII  и  в  начале  XIX  века  стали  появляться  ее  эс- 
кадры. 

248 


Англия  всегда  считала  бассейн  Средиземного  мо- 
ря одним  из  невралгических  центров  своего  владыче- 
ства на  морях,  и  потому  рассматривала  появление  вся- 
кой морской  силы  на  этом  море,  как  прямую  угрозу 
своему  владычеству. 

И  с  той  поры  как  Россия  начала  искать  выхода 
из  Черного  в  Средиземное  море,  а  ее  эскадры  стали 
появляться  на  этом  море,  русская  морская  сила  сде- 
лалась для  Англии  неприятелем  №  1,  —  тем  более,  что 
после  уничтожения  французской  морской  силы,  рус- 
ская морская  сила  по  своей  мощности  заняла  следую- 
щее после  английской  морской  силы  место. 

И  так  же  с  той  поры  все  дипломатические  и  воен- 
ные попытки  решить  вопрос  о  проливах  наталкива- 
лись на  энергичное  сопротивление  Англии,  не  останав- 
ливавшейся перед  угрозой  нам  войной,  как  это  имело 
место  во  время  нашей  войны  с  Турцией  1877-78  года 
и  даже  перед  нападением  на  нас  в  1854-56  году,  как 
об  этом  выше  было  уже  упомянуто. 

После  значительного  ослабления  русской  морской 
вооруженной  силы  в  войне  с  Японией,  неприятелем  №  1 
для  Англии  сделалась  немецкая  морская  вооруженная 
сила,  сказочно  быстрый  рост  которой  в  начале  XX  века 
начал  серьезно  угрожать  английскому  владычеству 
на  морях. 

Вследствие  этого  Англия  принуждена  была  вре- 
менно отказаться  от  своей  традиционной  враждебной 
политики  по  отношению  к  России,  и  пойти  на  сбли- 
жение с  ней,  дабы  совместными  усилиями  с  ней  и  с 
Францией  остановить  рост  немецкой  морской  силы, 
что  в  конце  концов  и  привело  к  1-ой  мировой  войне. 

Чтобы  закрепить  союзные  обязательства  России 
во  время  этой  войны,  Англия,  —  вразрез  своей  тради- 
ционной антирусской  политике,  —  пошла  даже  на  то, 

249 


чтобы  признать  письменным  договором  права  России 
на  проливы,  ибо  столь  велика  оказалась  мощь  и  опас- 
ность Германии,  выявившаяся  в  самом  начале  вой- 
ны, и  необходимость  поэтому  для  Англии  помощи 
России. 

Однако,  как  мы  знаем  и  как  сие  подробно  изло- 
жено в  IX  главе  настоящих  воспоминаний,  этот  дого- 
вор был  в  1915  году  заключен  Англией  с  задней  мыслью 
нарушить  его  при  первой  возможности,  вследствие  че- 
го она  и  попыталась,  путем  форсирования  Дарданелл 
и  появления  ее  флота  раньше  нашего  у  Константино- 
поля, поставить  Россию  в  проливах  перед  свершив- 
шимся фактом  захвата  их  английским  флотом. 

Попытка  эта,  как  известно,  не  удалась.  Но  лишь 
только  Россия  была  революцией  повержена  в  прах,  и 
потеряла  для  Англии  всякую  военную  ценность  в  ее 
борьбе  с  Германией,  она  не  только  «порвала»  этот 
договор,  но,  на  созванных  после  войны  конференциях 
в  Лозанне  и  Монтрэ  для  решения  вопроса  о  проливах, 
настояла  на  том,  чтобы  из  всех  возможных  форм  ре- 
шения этого  вопроса  была  принята  и  международным 
договором  узаконена  самая  невыгодная  и  опасная  для 
России  форма. 

И  несмотря  на  то,  что  советская  Россия  победо- 
носно закончила  П-ую  мировую  войну  в  союзе  с  Анг- 
лией, и  создала  себе  в  сателлитских  государствах  на 
Балканах  отличную  базу  для  военного  решения  во- 
проса о  проливах  (каковой  императорская  Россия  не 
располагала  во  время  1-ой  мировой  войны),  —  совет- 
ской России  всё  же  не  удалось  изменить  в  свою  поль- 
зу после  П-й  мировой  войны  невыгодное  для  нее  ре- 
шение вопроса  о  проливах,  принятое  на  вышеупомя- 
нутых конференциях. 

А  при  первой  попытке  нажима  советской  России 
на  Турцию  в  этом  направлении  последняя  была   ре- 


250 


шительно   поддержана  всеми  великими  державами,   и 
ответила  советской  России  категорическим  отказом. 

Включением  же  ныне  Турции  в  Атлантический 
пакт,  выход  из  Черного  в  Средиземное  море  закрыт 
для  России  гигантской  силой  всех  двенадцати  держав, 
этот  пакт  составляющих,  а  созданием,  стараниями 
Англии,  Балканского  пакта  сведено  почти  на  нет  стра- 
тегическое значение  приобретенной  советской  Росси- 
ей в  ее  сателлитских  балканских  державах  базы  для 
действий  против  проливов  с  сухого  пути. 


4: 


Вступая  в  1-ую  мировую  войну,  Россия  никаких 
личных  эгоистических  целей,  кроме  защиты  Сербии, 
не  имела. 

Однако  в  1915  году,  когда  стало  очевидным,  что 
война  будет  сопряжена  с  громадными,  —  доселе  не- 
бывалыми, —  жертвами,  русское  правительство  не 
могло  не  поставить,  для  оправдания  этих  жертв  перед 
народом,  целью  войны  —  решение  вопроса  о  проливах. 

Желание  России  решить  этот  вопрос  было  при- 
знано ее  союзниками,  —  правда,  скрепя  сердце,  —  и 
оформлено  специальным  соглашением,  заключенным  в 
конце  1915  года. 

Подготовляя  материал  для  заключения  этого  со- 
глашения, министр  иностранных  дел  С.  Д.  Сазонов  об- 
ратился осенью  1915  года  к  верховному  командованию 
с  просьбой  высказать  свой  взгляд  о  том,  какая  форма 
решения  вопроса  о  проливах  является,  с  военной  точ- 
ки зрения,  наиболее  желательной  и  выгодной  для 
России. 

251 


в  связи  с  этим  в  Штабе  Верховного  Главнокоман- 
дующего была  составлена  обширная  записка,  в  кото- 
рой были  рассмотрены  все  возможные  формы  реше- 
ния этого  вопроса,  причем  все  эти  формы  были 
классифицированы  в  порядке  их  выгодности  и  прием- 
лемости для  России. 

В  составлении  этой  записки  приняли  участие:  ге- 
нерал-квартирмейстер Ю.  Н.  Данилов,  начальник  ди- 
пломатической канцелярии  Н.  А.  Базили  и  автор  на- 
стоящих воспоминаний. 

Так  как  по  самому  своему  существу  вопрос  этот 
прежде  всего  «морской»,  С.  Д.  Сазонов  продолжитель- 
но совещался  с  нами,  моряками  Штаба  Верховного 
Главнокомандующего,  и  заключения  этих  совещаний 
были  положены  в  основание  вышеупомянутой  за- 
писки. 

Во  время  этих  совещаний  нельзя  было  не  заметить, 
с  какими  трудностями  были  для  С.  Д.  Сазонова  сопря- 
жены переговоры  по  этому  вопросу  с  союзниками  и 
с  каким  недоверием  он  к  союзникам  относился,  а  так- 
же с  какой  тревогой  уже  осенью  1915  года  он  смотрел 
на  будущее  России  в  тот  момент,  когда  решался 
вопрос  о  смене  великого  князя  Николая  Никола- 
евича. 

В  составленной  нами  после  этих  совещаний  запи- 
ске, все  формы  решения  вопроса  о  проливах  были 
сведены  в  три  группы: 

В  первой  группе  были  все  формы,  предусматри- 
вавшие установление,  в  том  или  ином  виде,  непосред- 
ственной власти  России  в  проливах,  то  есть  владе- 
ние проливами.  Эта  группа,  обнимая  собой  самые 
выгодные  формы  решения,  должна  была  послужить 
базой  для  соглашения  и  переговоров  на  мирной  кон- 
ференции в  случае  успешного  для  России  окончания 
войны. 


252 


I 


Во  второй  группе  были  формы,  предусматривав- 
шие установление  контроля  России  над  проливами. 
Эта  группа,  обнимавшая  приемлемые  формы  решения 
вопроса,  должна  была  бы  служить  базой  для  мир- 
ных переговоров,  в  случае  нерешительного  окончания 
войны. 

В  третьей  группе  были  неприемлемые  и  опасные 
для  России  формы  решения  вопроса;  причем  в  ней 
было  указано,  что  в  случае  неуспешного  исхо- 
да войны,  Россия  должна  настаивать  на  сохранении 
«81;а1:и8'а  дио»  в  проливах,  то  есть  на  сохранении  над 
ними  турецкой  власти,  ни  в  коем  случае  не  соглашаясь 
на  применение  форм  решения,  перечисленных  в  этой 
последней,  особо  для  России  опасной,  группе. 

В  первую  группу  входили  все  формы  завладения 
или  длительной  оккупации  нами  проливов.  Различие 
между  формами  этой  группы  состояло  лишь  в  вели- 
чине той  территориальной  площади  по  обоим  сторо- 
нам проливов,  которая  должна  была  бы  отойти  под 
власть  России.  Формы  эти  были  довольно  многочи- 
сленны, ибо  в  1915  году,  когда  составлялась  записка, 
нельзя  было  предвидеть  ряд  факторов,  которые  дол- 
жны были  бы  оказать  косвенное  влияние  на  решение 
этого  вопроса,  а  именно:  удастся  ли  после  войны  окон- 
чательно вытеснить  Турцию  из  Европы;  останется  ли 
Константинополь  столицей  Турции  и  следует  или  нет 
включать  его  в  зону  Российских  владений;  в  какой 
мере  придется  удовлетворить  притязания  Греции  на 
северный  берег  Мраморного  моря  и  т.  д. 

Однако  все  формы  решения  вопроса  о  проливах, 
приведенные  в  этой  группе,  обеспечивали  столь  проч- 
ное господство  России  над  проливами,  что  проникно- 
вение в  Черное  море  во  время  войны,  даже  для  самых 
мощных  противников  России,  было  бы  невозможным. 
При  этом  во  все  эти  формы  непременным  условием 


253 


входил  переход  во  власть  России  островов  Лемнос, 
Сомофракия,  Имброс  и  Тенедос  в  Эгейском  море,  ко- 
торые командуют  морскими  путями,  ведущими  из  Сре- 
диземного моря  к  Дарданеллам;  владение  этими 
островами  исключало  бы  возможность  для  против- 
ника блокады  проливов  со  стороны  Средиземного  мо- 
ря и  обеспечивало  бы  нашу  морскую  связь  Черного 
моря  с  бассейном  Средиземного  моря. 

Соглашение,  заключенное  С.  Д.  Сазоновым  в 
1915  году  с  нашими  союзниками,  базировалось  на 
этой  группе.  Причем  нам  было  этим  соглашением  га- 
рантирована наиболее  выгодная  форма  решения  во- 
проса. 

Во  второй  группе  были  приведены  нижеследую- 
щие формы  контроля  России  над  проливами:  1)  от- 
мена ограничений  пользования  проливами  для  судо- 
ходства, установленных  Берлинским  трактатом;  2)  за- 
крытие проливов  для  плавания  всех  военных  судов, 
не  принадлежащих  прибрежным  державам  Черного 
моря,  с  установлением  фактического  русско-турецкого 
контроля  над  плаванием  в  проливах;  3)  и,  наконец  — 
самое  главное  в  этой  группе  —  предоставление  России 
обеспечения  ее  участия  в  фактическом  контроле  пла- 
вания в  проливах,  базы  в  районе  самых  проливов  или 
в  их  непосредственной  близости. 

В  третьей  группе  были  всесторонне  рассмотрены 
и  подробно  анализированы  различные  виды  и  комби- 
нации видов  нейтрализации  и  интернационализации  про- 
ливов, представляющих  собой  самую  опасную  и  наи- 
менее приемлемую  для  России  форму  решения  во- 
проса о  проливах. 

Изучению  этой  группы  было  в  записке  отведено 
обширное  место,  так  что  здесь  возможно  лишь  при- 
вести главные  заключения  этого  изучения. 

254 

1 


I 


Нейтрализация  проливов  состоит  в  том,  что  на 
их  берегах  и  в  их  водах  воспрещается  возводить  ка- 
кие бы  то  ни  было  укрепления  или  сооружения  воен- 
ного характера,  а  военным  и  торговым  судам  всех 
наций  разрешается  проходить  через  проливы  во  вся- 
кое —  военное  и  мирное  время. 

Таким  образом  разница,  с  точки  зрения  России, 
между  нейтрализацией  проливов  и  положением  вещей, 
установленным  Берлинским  трактатом,  бывшим  в  силе 
до  Первой  мировой  войны,  состояла  в  том,  что  по 
постановлениям  Берлинского  трактата  никакие  воен- 
ные суда,  кроме  турецких,  не  имели  права  входить 
через  проливы  в  Черное  море,  между  тем  как  при 
нейтрализации  этим  правом  могут  пользоваться  все 
без  исключения  державы,  и  Россия  должна  считаться 
с  возможностью  появления  в  Черном  море  —  в  центре 
ее  жизненных  интересов  —  флота  любой  державы  в 
целях  дипломатического  на  нее  давления,  или  в  це- 
лях нападения  на  ее  берега  (Крымская  война  1854- 
56  года)  и  прекращения  ее  морских  сообщений  с 
внешним   миром. 

Иными  словами,  по  постановлениям  Берлинского 
трактата,  двери  к  жизненным  центрам  России  были  от- 
крыты для  одного  лишь  слабого  турецкого  флота, 
тогда  как  при  нейтрализации  они  были  бы  настежь 
открыты  для  всех  военных  флотов  мира. 

Вследствие  этого  нейтрализация  проливов  вызва- 
ла бы  в  первую  очередь  необходимость  для  России 
громадных  затрат  в  целях  создания  мощного  флота  и 
укрепления  берегов  Черного  моря,  тогда  как  при  ре- 
жиме, установленном  Берлинским  трактатом,  она  мог- 
ла ограничиться  сравнительно  незначительными  си- 
лами, рассчитанными  лишь  на  противодействие  сла- 
бому турецкому  флоту. 

Без  создания  мощной  морской  силы  в  Черном  мо- 

255 


ре,  Россия  при  нейтрализации  проливов  была  бы  во 
время  войны  под  постоянной  угрозой  непосредствен- 
ного удара  противника  на  ее  жизненные  центры,  а  в 
мирное  время  была  бы  в  значительной  степени  лишена 
свободы  действий  во  внешней  политике,  имея  обна- 
женной свою,  смертельно  уязвимую.  Ахиллесову  пяту. 

Казалось  бы  однако,  что  нейтрализация  проливов 
могла  бы  иметь  для  России  выгоду  в  том,  что  в  слу- 
чае войны  при  нейтрализации  морская  связь  с  ее 
возможными  союзниками  в  бассейне  Средиземного 
моря  была  бы  обеспечена. 

На  самом  же  деле  эта  выгода  только  кажущаяся 
и  вот  почему. 

С  военной  точки  зрения  нейтрализация  проливов, 
то  есть  воспреп;ение  создавать  на  их  берегах  долго- 
временные фортификационные  сооружения,  в  случае 
войны  никакого  практического  значения  не  имеет,  ибо 
при  помои;и  мин  заграждения,  подвижных  моторизо- 
ванных батарей  и  авиации,  можно  в  24  часа  сделать 
проливы  непроходимыми,  и  остановить  всякую  по- 
пытку прорыва  военных  судов  через  них.  Это  в  полной 
мере  подтвердил  опыт  неудавшейся  Дарданелльской 
операции,  во  время  коей  именно  мины  и  подвижные 
батареи,  а  не  долговременные  укрепления,  остано- 
вили союзный  флот,  пытавшийся  прорваться  через 
пролив. 

Таким  образом  дипломатический  акт  нейтрализа- 
ции, при  современных  средствах  военной  техники,  ни- 
какого реального  значения  иметь  не  может;  что  же  ка- 
сается «моральной»  ценности  такого  акта,  пример  нару- 
шения Германией  нейтралитета  Бельгии  дает  этому 
вопросу  исчерпывающий  ответ,  так  что  не  может  быть 
сомнения  в  том,  что  и  Турция,  если  бы  того  пожелала, 
легко  могла  бы  сделать  проливы  непроходимыми,  не- 

256 


смотря  на  акт  нейтрализации,  и  тем   прервать   связь 
России  с  ее  возможными  союзниками. 

С  другой  стороны,  в  истории  вековой  борьбы  Рос- 
сии за  свои  морские  сообщения,  никогда  еще  не  было 
и  никогда  не  будет  случая,  чтобы  Турция  стояла  на 
стороне  России  или  ее  союзников;  открыто  или  тай- 
но Турция  всегда  стояла  и  будет  стоять  на  стороне  ее 
явных  и  скрытых  врагов. 

Еще  хуже  обстояло  бы  для  России  дело  при  ин- 
тернационализации проливов. 

При  одной  лишь  нейтрализации  проливов  Турция 
сохранила  бы  свои  суверенные  права  над  ними,  и  Рос- 
сия, имея  с  ней  общую  сухопутную  границу  на  Кав- 
казе, могла  бы,  в  случае  необходимости,  оказать  на 
нее  мощное  военное  давление  для  облегчения  положе- 
ния в  проливах  или  даже  могла  бы  захватить  Босфор, 
высадкой  на  незащищенное  турецкое  побережье  Чер- 
ного моря. 

Между  тем,  при  интернационализации,  суверен- 
ные права  над  интернационализированной  зоной  пере- 
ходят от  державы  собственницы  этой  зоны  к  специ- 
альному международному  органу,  и  таким  образом,  при 
интернационализации  проливов,  Россия,  для  защиты 
своих  жизненных  интересов  на  Черном  море  и  в  проли- 
вах, имела  бы  дело  не  с  одной  лишь  слабой  Турци- 
ей, а  с  целым  светом. 

Иными  словами:  по  постановлениям  бывшего 
Берлинского  трактата,  двери  к  сокровищнице  России 
на  Черном  море  были  для  всех  закрыты,  а  ключи  от 
них  находились  в  руках  слабой  Турции;  при  нейтрали- 
зации проливов  эти  двери  были  бы  для  всех  открыты, 
но  вследствие  сохранения  при  этом  суверенных  прав 
над  проливами  за  Турцией,  Россия  не  была  бы  лише- 
на возможности  военного  воздействия  для  облегчения 


257 


своего  положения;  при  интернационализации  же  про- 
ливов двери  эти  остаются  настежь  для  всех  открыты- 
ми, а  ключи  от  них  переходят  в  международные  руки 
и  Россия  лишается  возможности  военного  воздействия 
для  облегчения  своего  положения. 

Таковы  были  соображения,  изложенные  в  запис- 
ке Штаба  Верховного  Главнокомандующего,  которая 
была  вручена  С.  Д.  Сазонову  и  которая  послужила 
основанием  для  заключения  в  1915  году  нашего  согла-; 
шения  с  союзниками  о  проливах. 

По  окончании  1-й  мировой  войны  и  заключении'! 
Версальского  мирного  договора,  была  созвана  в' 
1922  году  в  Лозанне  конференция  для  решения  вопро-| 
са  о  проливах,  на  которой  руководящую  и  решаю- 
щую роль  играла  Англия. 

И  вот  та  самая  Англия,  которая  в  1915  году,  ког- 
да ей  была  необходима  помощь  России  для  борьбы 
с  Германией,  дала  свое  письменное  согласие  на  окку- 
пацию Россией  проливов,  то  есть  на  наиболее  вы- 
годное решение  для  России  вопроса  о  проливах,  эта 
самая  Англия,  когда  ей  Россия  была  больше  не  нужна 
и  когда  престиж  императорской  России  погиб,  настоя- 
ла в  Лозанне  на  самой  невыгодной  и  опасной  для  Рос- 
сии форме  решения  вопроса  о  проливах:  —  на  их  ней- 
трализации и  интернационализации. 

Англия,  и  иже  с  ней,  воспользовались  первым  бла- 
гоприятным моментом,  чтобы  схватить  Россию  за- 
горло,  ибо  стремление  бывших  союзников  России  к' 
интернационализации  проливов  объясняется  ничем 
иным,  как  их  желанием  подчинить  себе  Россию  в  по-' 
литическом  отношении  и  ослабить  ее  вес  в  междуна-, 
родных   отношениях. 

При  этом  в  контрольном  органе  интернационали-! 
зации  проливов,  учрежденном  в  Лозанне,  председа-' 
тельское  место  получила  Англия,  что  было  равносиль-: 


258 


но  передаче  именно  ей,  исконному  противнику  России 
в  этом  вопросе,  фактического  контроля  над  пролива- 
ми, ибо  в  ту  пору  Англия  располагала  самым  мощным 
флотом  мира. 

Большевистские  представители  на  Лозаннской 
конференции  из  кожи  лезли  вон,  чтобы  избежать 
столь  невыгодных  и  опасных  для  России  решений  или, 
чтобы  хоть  сколько-нибудь  эти  решения  смягчить,  но 
их  голос  никем  не  был  услышан,  потому  что  за  ними 
не  было  престижа  императорской  России. 

Самый  тот  факт,  что  даже  большевики,  которые 
в  начале  своего  властвования  над  Россией  невнима- 
тельно относились  к  самым  жизненным  ее  интересам, 
не  подписали  решений  Лозаннской  конференции,  луч- 
ше всяких  других  доказательств  показывает,  какое  ка- 
тастрофическое значение  имели  для  России  принятые 
на  этой  конференции  решения.  А  в  связи  с  этим  яснее 
всего  выявляется  грандиозность  совершенного  рево- 
люцией над  русским  народом  преступления,  выразив- 
шегося в  уничтожении  престижа  Русского  государства, 
последствием  чего  и  явилось  гибельное  для  России 
решение  вопроса  о  проливах. 

Вскоре  после  Лозаннской  конференции  Англии  по- 
казалось выгодным  восстановить  свои  торговые  сно- 
шения с  Россией.  До  сих  пор  еще  не  забыто  циничное 
заявление  по  этому  поводу  английского  премьера  в 
парламенте:  «торгуем  же  мы  с  канибалами,  отчего  бы 
нам  не  торговать  с  русскими?». 

Советское  правительство  решило  этим  воспользо- 
ваться, чтобы  возбудить  вопрос  о  пересмотре  Лозанн- 
ской конференции.  В  связи  с  этим  была  созвана 
конференция  в  Монтрэ,  на  которой  советское  прави- 
тельство добилось  изменения  решений  Лозаннской 
конференции  в  свою  пользу,  но,  как  увидим  ниже, 
польза  была  лишь  кажущаяся. 


259 


Интернационализация  проливов  была,  действи- 
тельно, отменена  и  был  распущен  орган  международ- 
ного контроля,  во  главе  коего  стояла  Англия,  а  суве- 
ренные права  Турции  были  восстановлены.  Однако,  бы- 
ло сохранено  право  военным  судам  всех  наций  входить 
во  всякое  время  в  проливы  и  плавать  в  них,  с  тем 
лишь  ограничением,  чтобы  по  своей  общей  силе  от- 
ряд чужих  военных  судов,  вошедших  в  проливы  и 
плавающих  в  них,  не  превышал  силу  советского  Чер- 
номорского флота;  при  этом  «контролирование»  по 
статье  конвенции  в  Монтрэ,  то  есть  оценка  силы 
отряда  судов,  входящих  в  проливы,  была  возложена 
на  Турцию. 

Турция  после  1-ой  мировой  войны  всецело  пере- 
шла в  орбиту  западных  держав-победительниц,  и 
подчинилась  их  влиянию;  в  морских  же  вопросах,  и 
в  частности  в  вопросе  о  проливах,  особенно  сильно 
было  на  нее  влияние  Англии.  Поэтому  последняя  — 
раз  был  конференцией  в  Монтрэ  подтвержден  прин- 
цип права  входа  в  турецкие  проливы  военных  судов 
всех  наций,  —  легко  согласилась  на  отмену  интерна- 
ционализации этих  проливов,  ибо  была  уверена,  что 
Турция  будет  «оценивать»  силу  входящих  в  проливы 
военных  судов  так,  как  того  она,  Англия,  захочет. 

Таким  образом  конференция  в  Монтрэ  никакой 
реальной  выгоды  Советам  не  дала,  а  лишний  раз  под- 
твердила беспомощность  советской  дипломатии,  дав- 
шей себя  обойти  в  этом  жизненно-важном  для  Рос- 
сии вопросе,  что  ясно  видно  из  нижеследующего 
случая:  в  июле  месяце  1953  года  англо-американский 
отряд,  состоящий  из  22  военных  судов,  вошел  через 
Дарданеллы  в  Мраморное  море,  где  учредил  себе  базу 
для  предстоящих  маневров  в  этой  зоне;  советское 
правительство  немедленно  против  этого  протестова- 
ло, но  получило  от  Турции  ответ,  что  она  не  счита- 
ет пребывание  этого  отряда  в  Мраморном  море  и  в 


260 


проливах  нарушением  соответствующей  статьи  кон- 
венции в  Монтрэ;  и  советское  правительство  должно 
было  этим  ответом  удовольствоваться. 

После  П-й  мировой  войны  советское  правитель- 
ство, выйдя  из  нее  победительницей,  считало  момент 
благоприятным  для  решения  вопроса  о  проливах  и 
в  ультимативной  форме  предложило  Турции  устано- 
вить вместе  с  ней  кондоминиум  (совладение)  в  про- 
ливах, что  было,  конечно,  ни  что  иное,  как,  прикрытый 
«фиговым  листком»,  фактический  переход  проливов 
в  полную  власть  советской  России,  ибо  она,  не  разору- 
жившись после  войны,  располагала  неизмеримо  силь- 
нейшим военным  потенциалом,  чем  Турция. 

Однако  Турция,  опираясь  на  решительную  под- 
держку в  этом  вопросе  всех  западных  великих  дер- 
жав, мужественно  отвергла  этот  ультиматум,  и  совет- 
ское правительство,  видя,  что  здесь  дело  чревато 
войной  со  всеми  своими  бывшими  союзниками,  на 
своем  ультиматуме  не  настаивало. 

После  этого  со  всех  сторон,  и  особенно  из  Аме- 
рики, потекла  в  Турцию  обильная  помои;ь  в  виде  кре- 
дитов, военного  материала  и  военных  миссий  для 
укрепления  и  расширения  ее  военного  потенциала. 
Вместе  с  тем  она  была  включена  в  Северо-Атлантиче- 
ский пакт  и  вошла  в  состав  Балканского  пакта,  заклю- 
ченного в  1953  году  между  ею,  Грецией  и  Югославией. 

Таким  образом  ныне,  несмотря  на  то,  что  сов. 
Россия  вышла  из  П-ой  мировой  войны  победитель- 
ницей, вопрос  о  проливах  фактически  стоит  для  нее 
нисколько  не  лучше,  чем  он  стоял  при  их  интернацио- 
нализации, ибо,  как  и  тогда,  над  проливами  и  ныне 
нависла  мои;ь  всего  света. 

Потерпев  неудачу  в  деле  ультимативного  пред- 
ложения Турции  кондоминиума  над  проливами,  со- 
ветское правительство,   спустя  некоторое  время,   сде- 


261 


лало  попытку  установить,  —  если  не  свое  владение, 
—  то  хотя  бы  свой  контроль  над  проливами,  и  высту- 
пило с  предложением  Турции  уступить  России  в  аренд- 
ное пользование  какой-либо  залив  в  проливах  для 
учреждения  в  нем  своей  базы. 

Это,  как  нам  известно,  была  наивыгоднейшая  для 
России  форма  контроля  над  проливами,  приведенная 
во  второй  группе  решений  вопроса  о  проливах,  выше- 
упомянутой записки,  составленной  в  Штабе  Верхов- 
ного Главнокомандующего  в  1915  году. 

Но  и  эта  попытка  Советов  не  имела  успеха:  ту- 
рецкое правительство  попросту  на  это  предложение  не 
ответило. 

После  смерти  Сталина  положение  советской  вла- 
сти в  России  и  в  сателлитских  странах  настолько  по- 
шатнулось, что  его  наследники,  дабы  обеспечить  себе 
внешний  мир  в  этот  период  кризиса  власти,  решили 
смягчить  агрессивный  характер  сталинской  внешней 
политики  и,  в  числе  предпринятых  ими  в  этом  направ- 
лении шагов,  сами  отказались  от  требования  базы  в 
проливах. 

Таким  образом,  и  после  победоносной  войны  во- 
прос о  проливах  остался  в  том  самом  невыгодном  и 
опасном  для  России  положении,  в  каковое  он  был 
поставлен  Лозаннской  и  Монтрэсской  конвенциями  по- 
сле поражения  России  в  1-ой  мировой  войне. 

Вопрос  о  проливах  неизменно  и  всегда  был  и  бу- 
дет мерилом  МОШ.И  России  в  ее  международных  от- 
ношениях до  тех  пор,  пока  он  не  будет  окончательно 
решен  в  ее  пользу,  ибо  этот  вопрос,  представляя  собой 
неизменный  жизненный  фактор,  на  коем  зиждется 
благосостояние  и  безопасность  России,  не  зависит  от 
режима,  под  которым  она  живет. 

В  период  ослабления  мощи   России   этот  вопрос 


262 


как  бы  «опускается  на  дно»  русской  внешней  полити- 
ки, вновь  поднимаясь  на  ее  поверхность  по  мере  на- 
растания этой  мощи.  И  для  правильной  оценки  рус- 
ских международных  отношений  необходимо  всегда 
иметь  в  виду,  что  почти  во  всяком  шаге  русской 
внешней  политики  заключен  в  более  или  менее  ясной, 
прямой   или    косвенной    форме   вопрос    о    проливах. 


263 


Глава    VII 

ПОЧЕМУ  РОССИЯ  НЕ  ЗАВЛАДЕЛА  БОСФОРОМ 
В  ПЕРВОЙ  МИРОВОЙ  ВОЙНЕ 


I 


1 


Зная,  сколь  велико  было  значение  вопроса  о  про- 
ливах для  благосостояния  России  и  сколь  громадное 
влияние,  не  только  на  исход  войны,  но  и  на  дальней- 
шие судьбы  России,  должно  было  бы  иметь  решение 
этого  вопроса  в  ее  пользу,  невольно  всякий  русский 
человек  спросит:  почему  мы  не  завладели  Босфором 
в  1916  году,  когда  все  приготовления  к  тому  на  Черном 
море  были  полностью  закончены. 

Мысль  эта  тем  глубже  должна  волновать  всякого 
из  нас,  что,  как  ныне  доподлинно  известно  и  как  сие 
подтверждает  ряд  авторитетных  показаний,  завладе- 
ние Босфором  в  1916  году  не  только  обеспечило  бы 
России  полную  победу  в  войне,  но  предотвратило  бы 
тем  самым  революцию  со  всеми  ее  трагическими  для 
нас  и  для  всего  мира  последствиями. 

Приступая  к  ответу  на  вопрос  «почему  мы  не  за- 
владели Босфором  в  1916  году»,  необходимо  обра- 
тить внимание  на  некоторые  обстоятельства,  в  зави- 
симости от  которых  этот  ответ  находится. 

При  ответе  на  этот  вопрос  неизбежно  придется 
касаться  высоко  стояидих  в  русской  военной  иерар- 
хии лиц,  от  которых  решение  этого  вопроса  зависело; 
между  тем,  связанная  с  этим  решением  громадная  от- 
ветственность не  только  перед  Россией,  но  и  перед 
историей,  обязывает  при  упоминании  имен  к  сугубой 
осторожности  и  документальной  обоснованности,  а  до- 
кументы Штаба  Верховного  Главнокомандующего  ча- 

267 


стью    погибли,    частью    же    находятся    в    советской 
России. 

Однако  автор  настоящих  воспоминаний  берет  на 
себя  смелость  касаться  этого  вопроса  лишь  потому, 
что  в  Ставке  морская,  то  есть  главная,  часть  этого 
вопроса  была  сосредоточена  в  его  ведении,  вследствие 
чего  всё,  что  касалось  вопроса  о  проливах,  составляя 
главную  сущность  и  смысл  его  должности  в  Штабе 
Верховного  Главнокомандующего  во  время  войны, 
глубоко  врезалось  в  его  память.  Кроме  того,  созна- 
вая громадную  историческую  важность  этого  вопроса 
и  связанный  с  ним  тяжкой  личной  ответственностью, 
им  были  приняты  перед  крушением  Ставки  меры  к 
тому,  чтобы  препроводить  в  надежное  место  все  дела 
его  управления,  так  что  историки  получат  в  свое  время 
возможность  документально  проверить  всё  то,  что  им 
будет  приведено  в  дальнейшем  изложении. 


Решение  вопроса  о  завладении  Босфором  находи- 
лось в  сфере  деятельности  и  ответственности  ниже- 
следующих факторов:  правительства,  военного  и  мор- 
ского командования  и,  наконец,  Государя. 

Для  точного  определения  роли  и  ответственно- 
сти каждого  из  этих  факторов  в  решении  этого  во- 
проса, необходимо  установить  отношение  каждого  из 
них  к  этому  вопросу  во  время,  непосредственно  пред- 
шествовавшее 1-ой  мировой  войне,  и  во  время  самой 
войны. 

Как  уже  известно,  вопрос  о  завладении  Босфором 
исчез  из  поля  зрения  русских  государственных  дея- 

268 


телей  перед  концом  прошлого  столетия  и  вплоть  до 
самой  1-ой  мировой  войны  он  не  значился  в  числе  тех 
правительственных  заданий,  которые  русская  воору- 
женная сила  должна  была  бы  в  случае  войны  решать. 
Поэтому  постановка  этого  задания  нашей  вооружен- 
ной силе  правительством,  уже  после  начала  войны,  за- 
стала ее  совершенно  к  тому  неподготовленной,  за  что 
главная  доля  ответственности  и  падает  именно  на  рус- 
ское правительство. 

Известную  долю  вины  в  этом  вопросе  несет  на 
себе  и  русская  обш^ественность,  поскольку  конечно, 
она  могла  в  те  времена  влиять  на  политику  правитель- 
ства. После  того,  как  в  конце  прошлого  столетия  сла- 
вянофильские круги,  для  коих  вопрос  о  проливах  счи- 
тался краеугольным  камнем  русской  политики,  утра- 
тили в  России  свое  влияние,  этот  вопрос  значительно 
поблек  в  сознании  русской  общественности;  под  влия- 
нием же  разочарования  в  военной  мопди  России  после 
войны  с  Японией,  в  русском  обществе  стало  внедрять- 
ся мнение  о  неспособности  России  к  разрешению  столь 
широкой  военно-политической  проблемы,  каковой 
являлся  вопрос  о  проливах,  а  потому  русское  прави- 
тельство не  видело  перед  войной  никаких  побужде- 
ний со  стороны  общественности  к  решению  этого  во- 
проса. 

Чтобы  составить  себе  полное  представление  как 
перед  войной  стоял  вопрос  о  завладении  Босфором 
в  морских  кругах,  необходимо  рассмотреть  как  он  ста- 
вился в  Морском  Генеральном  Штабе,  на  ответствен- 
ности которого  лежала  разработка  основных  дирек- 
тив по  подготовке  флота  к  войне  и  составлению  самых 
планов  войны. 

Созданный  незадолго  до  войны  Морской  Гене- 
ральный Штаб,  не  успел  еще  выкристаллизовать  соб- 
ственную военно-политическую  идеологию  и  находил- 

269 


ся  под  большим  влиянием  своего  значительно  более 
старшего  сухопутного  собрата  —  Главного  управления 
Генерального  Штаба.  Последний,  всецело  поглощен- 
ный после  войны  с  Японией  подготовкой  к  назреваю- 
щей грандиозной  борьбе  с  Германией  и  не  отдавая 
себе  отчета  в  важности  для  этой  борьбы  обеспечения 
наших  морских  сообщений  через  проливы,  требовал 
от  Морского  ведомства  сосредоточения  в  первую 
очередь  всех  усилий  и  средств  на  усилении  флота  Бал- 
тийского моря,  ибо  это  море  было  тесно  связано  с 
тем  сухопутным  театром,  на  котором  должны  были 
развиваться  военные  действия   против   Германии. 

Вследствие  этого  в  идеологии  нашего  Морского 
Генерального  Штаба  Балтийское  море  приобрело  зна- 
чение главного  морского  театра  военных  действий,  и 
на  усиление  Балтийских  морских  сил  были  направлены 
все  кредиты  и  внимание,  а  интересы  Черноморского 
театра  были  отодвинуты  на  задний  план,  тем  более 
что  задача  завладения  Босфора,  для  обеспечения  на- 
ших морских  сообщений  через  проливы,  ни  прави- 
тельством, ни  Главным  управлением  Генерального 
Штаба  нашему  Морскому  ведомству  ни  в  какой  фор- 
ме перед  войной  и  не  ставилась. 

Поэтому  вопрос  о  завладении  Босфором  рассмат- 
ривался Морским  Генеральным  Штабом  лишь  в  пер- 
спективе отдаленного  будущего  и  приурочивался  к 
1930-35  годам,  когда  должна  была  быть  закончена 
так  называемая  «большая  программа»  восстановления 
нашего  флота  после  его  уничтожения  в  войне  с  Япо- 
нией в   1905  году. 

Вместе  с  тем  в  Морском  Генеральном  Штабе  гос- 
подствовало убеждение,  что  вопрос  о  проливах  решит- 
ся сам  собой  в  результате  грядущей  войны  с  Герма- 
нией, и,  в  связи  с  этим,  внушенный  нам  Главным 
управлением  Генерального  Штаба  лозунг   «ключи   от 

270 


проливов  находятся  в  Берлине»  был  Морским  Гене- 
ральным Штабом  положен  в  основу  подготовки  наших 
морских  вооруженных  сил  к  предстоящей  войне. 

Иными  словами  Морской  Генеральный  Штаб  по- 
лагал, по  примеру  своего  сухопутного  собрата,  что 
вопрос  о  проливах  будет  решен  победой  над  Герма- 
нией, ибо  эта  победа  повлечет  за  собой  перестройку 
всех  мировых  политико-географических  взаимоотно- 
шений, а  поэтому  он  и  направил  все  свои  усилия  на 
обеспечение  победы  на  главном  театре  войны  против 
Германии.  В  связи  с  этим  им  мыслилось,  что,  в  случае 
победы  над  Германией,  не  представится  необходимым 
занимать  проливы  с  бою,  ибо  они  нам  достанутся,  как 
плод  нашей  победы  на  главном  театре  войны.  Поэтому 
Морским  Генеральным  Штабом,  —  в  целях  сосредото- 
чения всех  усилий  на  том  театре  военных  действий, 
где  должна  была  решиться  судьба  всей  войны,  —  было 
признано  целесообразным  и  возможным  не  ставить 
в  войне  с  Германией  Черноморскому  флоту  задачу  за- 
владения Босфором,  и,  в  целях  экономии  средств, 
было  признано  возможным  не  вести  в  ближайшее 
время  никакой  подготовки  к  выполнению  этой  опе- 
рации. 

Однако  лозунг  «ключи  от  проливов  находятся  в 
Берлине»,  приведший  к  тому,  что  мы  оказались  в  1-ой 
мировой  войне  совершенно  неподготовленными  для 
завладения  Босфором,  нельзя  было  никоим  образом 
признать  правильным. 

Даже  поверхностное  рассмотрение  истории  наших 
международных  отношений  должно  было  привести 
наших  государственных  деятелей  к  убеждению,  что 
ключи  от  проливов  всегда  находились  не  в  Берлине, 
а  в  Лондоне,  и  что  даже  после  полной  победы  над 
Германией,  нам  придется  выдержать  за  обладание  про- 
ливами ожесточенную  борьбу  с  Англией,  которая  си- 

271 


стематически  препятствовала  нашему  выходу  в  бас- 
сейн Средиземного  моря,  о  чем  было  подробно  сказано 
в  предыдущей  главе. 

При  этом  совершенно  неосновательны  и  даже  на- 
ивны были  надежды  наших  политических  и  военных 
руководителей  на  то,  что  союзные  обязательства  из- 
менят точку  зрения  и  позицию  «коварного  Альбиона» 
в  этом  вопросе. 

В  этом  отношении  Венский  конгресс  1814  г.  дол- 
жен был  бы  дать  нашим  руководителям  особо  поучи- 
тельный пример.  На  нем,  как  известно,  Англия,  добив- 
шись перед  тем  в  союзе  с  Россией,  —  главным  образом 
благодаря  именно  ей  —  победы  над  Наполеоном,  столь 
решительно  и  систематически  выступала  против  всех 
аспирации  России,  что  это  едва  не  довело  до  воору- 
женного столкновения  между  ними. 

Насколько  же  правильно  утверждение,  что  ключи 
от  проливов  всегда  находились  ни  в  чьих  иных  ру- 
ках, кроме  английских,  ясно  видно  из  того,  что  после 
войны  Англия,  как  нам  уже  известно,  обеспечила  себе 
господство  над  проливами  международными  соглаше- 
ниями, установившими  самый  невыгодный  и  опасный 
для  России  режим  в  проливах. 

Таким  образом,  наши  государственные  деятели, 
приняв  точку  зрения,  что  «ключи  от  проливов  нахо- 
дятся в  Берлине»,  проявили  перед  войной  непрости- 
тельную недальновидность  и  неосведомленность  в  об- 
ласти истории  наших  отношений  с  Англией. 

Но  помимо  политической  недальновидности  в  этом 
вопросе,  наши  руководители  проявили  в  нем  и  чисто 
военную  недальновидность,  ибо  они  не  учли  того  гро- 
мадного влияния  на  исход  войны,  какое  должна  была 
бы  иметь  свобода  наших  морских  сообщений  с  внеш- 
ним миром  через  проливы  во  время  самой  войны. 

272 


Между  тем  перед  Первой  мировой  войной  в  со- 
ставе Морского  Генерального  Штаба  была  группа 
лиц,  которые  считали,  что  мы  всё  же  должны  вести 
подготовку  к  завладению  Босфором  во  время  предсто- 
ящей войны  с  Германией. 

Группа  этих  лиц,  во  главе  с  начальниками  Черно- 
морского и  исторического  отделений  капитанами  2-го 
ранга  Каськовым  и  Квашниным-Самариным,  считала, 
что,  в  случае  войны  с  Германией,  мы  должны  силой 
завладеть  Босфором,  чтобы  поставить  Англию  перед 
совершившимся  фактом,  и  на  будуидей  мирной  кон- 
ференции закрепить  за  собой  проливы  по  праву 
«ЪеаН  ро881(1еп1е8  (блаженны  имущие)»;  при  этом  ими 
выдвигались  совершенно  справедливые  соображения, 
что  война  с  Германией  даст  нам  исключительно  благо- 
приятную обстановку  для  завладения  проливами,  ко- 
торая в  будущем  вероятно  больше  не  повторится,  ибо, 
имея  Англию  в  этой  войне  на  своей  стороне,  мы,  при 
завладении  Босфором,  не  встретимся  с  открытым  во- 
оруженным сопротивлением  ее,  грозной  для  нас  мор- 
ской силы,  как  это  в  прошлом  постоянно   бывало. 

Несмотря  на  то,  что  эта  группа,  опираясь  на  не- 
опровержимые исторические  данные,  всеми  способа- 
ми старалась  провести  свою  правильную  точку  зре- 
ния, ей  всё  же  не  удалось  изменить  сложившуюся  в 
руководящих  кругах  Морского  Генерального  Штаба 
стратегическую  идеологию,  вытекающую  из  воспри- 
нятой ими  идеи  «о  ключах  от  проливов  в  Берлине». 

Однако,  не  следует  при  этом  упускать  из  виду, 
что  даже,  если  бы  в  Морском  Генеральном  Штабе  и 
восторжествовала  точка  зрения  этой  группы  лиц, 
Главное  управление  Генерального  Штаба,  за  которым 
оставалось  решающее  слово  в  деле  подготовки  к  вой- 
не с  Германией,  и  которое  решительно  требовало  со- 
средоточения   всех    усилий    морской    подготовки    на 

273 


Балтийском   море,   —   категорически    воспротивилось 
бы  проведению  этой  точки  зрения  в  исполнение. 

Отрицательное  отношение  нашего  сухопутного 
Генерального  Штаба  к  Босфорской  операции,  помимо 
ошибочного  соображения  «о  ключах  от  Босфора  в 
Берлине»,  основывалось  на  некоторых  других  сооб- 
ражениях, оказавшихся  впоследствии  также  ошибоч- 
ными. 

Во-первых,  руководители  нашего  сухопутного  Ге- 
нерального Штаба  держались  перед  1-ой  мировой  вой- 
ной, уже  отжившего  строго-догматического  требова- 
ния о  безусловном  сосредоточении  максимума  сил  на 
главном  театре  военных  действий,  в  связи  со  строжай- 
шей экономией  при  выделении  сил  для  второстепен- 
ных операций;  причисляя  к  таковым  Босфорскую  опе- 
рацию, они  ошибочно  полагали,  что  выделение  для 
этой  операции  необходимых  десантных  войск  ослаби- 
ло бы  «без  всякой  пользы»  наши  силы  на  главном  те- 
атре войны,  где,  для  успешной  борьбы  с  таким  гроз- 
ным противником,  каким  была  Германия,  ни  один 
батальон  не  мог  бы  быть  лишним. 

С  другой  стороны,  Генеральный  Штаб  не  усмат- 
ривал никакой  непосредственной  помощи  операциям 
армии  на  главном  театре  войны  от  завладения  Босфо- 
ром, то  есть  от  обеспечения  наших  морских  сообще- 
ний для  подвоза  боевых  припасов  из-за  границы,  ибо, 
придерживаясь  распространенного  ошибочного  мне- 
ния о  непродолжительности  грядущей  войны,  считал, 
что  она  будет  закончена  с  теми  боевыми  запасами, 
которые  окажутся  в  наличии  при  ее  начале. 

Вместе  с  тем,  после  войны  с  Японией,  наши  сухо- 
путные собратья  потеряли  доверие  к  боеспособности 
флота,  и,  не  отдавая  себе  отчета  в  последовавшем  за- 
тем громадном  прогрессе  его  в  этом  отношении,  счи- 

274 


тали  весьма  рискованным  вверить  ему  судьбу  десант- 
ных войск  для  Босфорской  операции. 

Но  и  помимо  всех  этих  ошибочных  соображений, 
нельзя  не  указать  на  то,  что  наш  сухопутный  Гене- 
ральный Штаб,  при  недостаточной  широте  взглядов 
и  при  не  вполне  ясном  понимании  национально-госу- 
дарственных задач  России,  был  всецело  во  власти 
«континентальной»  идеологии,  так  что  широкие  мор- 
ские проблемы  России  были  ему  чужды  и  на  связан- 
ные с  их  решением  морские  операции  он  смотрел  бо- 
лее чем  скептически. 

Чтобы  иметь  полное  представление  о  положении 
перед  войной  вопроса  о  завладении  Босфором,  необхо- 
димо еще  знать,  как  к  нему  относился  Государь. 

Как  известно,  в  начале  царствования  императора 
Николая  II  безответственная  и  корыстолюбивая  груп- 
па лиц  внушила  ему  идею,  что  вследствие  значитель- 
ных сопротивлений,  на  которые  неизменно  наталки- 
вается решение  нашей  национальной  проблемы  о 
проливах,  следует  искать  обеспечения  наших  морских 
сообщений  с  внешним  миром  не  на  Черном  море,  а 
на  Тихом  океане.  Вследствие  этого  наша  политика  в 
конце  прошлого  столетия  была  направлена  на  Дальний 
Восток  и  главное  внимание  Государя  было  поглощено 
делами  этой  дальней  нашей  окраины,  а  проблема  Чер- 
ного моря  исчезла  из  его  поля  зрения. 

После  катастрофы  в  войне  с  Японией  и  ослабления 
нашей  военной  мощи,  невозможно,  конечно,  было  и 
думать  о  решении  столь  трудной  проблемы,  каковой 
была  проблема  о  проливах,  тем  более  что  надвигалась 
угроза  со  стороны  Германии,  борьба  с  которой  дол- 
жна была  бы  потребовать  сосредоточения  против  нее 
всех  наших  сил.  Под  влиянием  опасности  со  стороны 
Германии  и  настоятельных  требований  нашей  союзни- 

275 


цы  Франции  о  сосредоточении  всех  наших  сил  для 
борьбы  с  общим  врагом,  Государь  воспринял  точку 
зрения  нашего  Генерального  Штаба  о  том,  что  «ключи 
от  проливов  находятся  в  Берлине»  и  утвердил  разра- 
ботанный Главным  управлением  Генерального  Шта- 
ба план  войны  с  Германией,  в  котором  не  было  отве- 
дено никакого  места  подготовке  к  Босфорской  опе- 
рации. 

Таким  образом,  мы  вступили  в  Первую  мировую 
войну  со  всех  точек  зрения  —  политической,  обще- 
ственной, военной  и  морской  —  совершенно  неподго- 
товленными к  завладению  проливами,  то  есть  к  реше- 
нию той  нашей  главной  национальной  проблемы,  от 
которой,  как  само  течение  военных  действий  показа- 
ло, зависел  исход  войны  и  дальнейшие  судьбы  нашего 
отечества. 


Вскоре  после  начала  военных  действий  русское 
правительство,  как  известно,  было  вынуждено  поста- 
вить целью  войны  решение  вопроса  о  проливах. 

Вынеся  из  переговоров  с  нашими  союзниками 
по  этому  вопросу  впечатление  об  их  неискренности  и, 
наученный  опытом  более  чем  странных  обстоятельств, 
при  которых  Англия,  тайно  от  нас,  предприняла  и  вела 
Дарданелльскую  операцию,  министр  иностранных  дел 
С.  Д.  Сазонов  пришел  к  убеждению  о  необходимости 
прочно  обеспечить  решение  этого  вопроса  фактом 
«ЬеаН  ро881(1еп1;е8  (блаженны  имущие)».  Вследствие 
этого  он  обратился  к  верховному  командованию,  в 
компетенцию  коего  этот  вопрос  после  начала  войны 
перешел,    с   представлением    о   необходимости   завла- 

276 


деть  Босфором,  и  это  требование  неоднократно  и  на- 
стойчиво повторял. 

Казалось  бы,  раз  правительство  с  соизволения  Го- 
сударя поставило  единственной  целью  войны,  в  ко- 
торой должны  были  быть  напряжены  все  силы  страны 
до  последней  крайности,  решение  вопроса  о  проли- 
вах, и,  в  частности,  завладение  Босфором,  верховное 
командование  —  как  бы  это  ни  было  для  него  неожи- 
данным —  должно  было  бы  неуклонно  считаться  с 
этим  решением  правительства  и  должно  было  бы  при- 
ложить самые  крайние  старания  для  приведения  этого 
решения  в  исполнение. 

К  сожалению,  в  действительности,  это  оказалось 
далеко  не  так.  Нечего,  конечно,  и  говорить,  что  флот 
и  все  органы  его  управления,  а  в  первую  очередь, 
Морское  управление  Штаба  Верховного  Главнокоман- 
дуюидего,  с  воодушевлением  приняли  это  решение  пра- 
вительства, и,  после  неудавшейся  из-за  нашей  непод- 
готовленности попытки  осуществить  Босфорскую  опе- 
рацию в  начале  1915  года  в  связи  с  Дарданелльской 
операцией,  приложили  все  старания  к  тому,  чтобы  в 
кратчайший  срок  восполнить  недостатки  нашей  подго- 
товки для  завладения  Босфором. 

Как  выше  было  уже  сказано,  нам  удалось,  в  ре- 
зультате до  крайности  напряженной  работы,  подгото- 
вить к  весне  1916  года  все  силы  и  средства  для  пере- 
возки за  один  раз  и  высадки  на  занятый  неприятелем 
берег  десантного  корпуса  усиленного  состава  до 
2)4  дивизий  со  всеми  его  обозами  и  службами. 

С  морской  стороны  к  весне  1916  г.  операция  для 
завладения  Босфором  была  во  всех  подробностях,  как 
мы  уже  знаем,  подготовлена:  мы  ожидали  лишь  на- 
значения десантных  войск  для  ее  осуществления. 

Но  в  среде  наших  сухопутных  собратьев  Штаба 

277 


Верховного  Главнокомандующего  и,  в  частности,  в 
управлении  генерал-квартирмейстера  дело  обстояло 
совсем  иначе:  Генеральный  Штаб,  и  после  заявления 
правительства,  что  целью  войны  является  решение  во- 
проса о  проливах,  продолжал  придерживаться  точки 
зрения  о  том,  что  ключи  от  них  находятся  в  Берлине, 
и,  несмотря  на  выраженное  правительством  пожела- 
ние о  завладении  БосфорохМ,  продолжал  относиться  к 
этому  отрицательно. 

Весьма  показательным  в  этом  отношении  являет- 
ся нижеследующий  случай:  однажды  в  начале  войны, 
за  завтраком  в  вагоне-ресторане  у  великого  князя  Ни- 
колая Николаевича,  мой  сослуживец  В.  В.  Яковлев  и 
я,  сидя  за  одним  столиком  с  генерал-квартирмейсте- 
ром генералом  Ю.  Н.  Даниловым,  завели  с  ним  разго- 
вор о  решении  вопроса  о  проливах,  на  что  он  нам 
ответил:  «об  этом  поговорим,  когда  будем  на  реке 
Одере»  —  иными  словами,  после  победы  над  Гер- 
манией. 

Этой  точки  зрения  авторитетнейшего  руководите- 
ля нашего  Генерального  Штаба  Ю.  Н.  Данилова,  — 
являющейся  ничем  иным  как  перефразировкой  идеи, 
«о  ключах  в  Берлине»,  —  держался  впоследствии  и 
начальник  Штаба  Верховного  Главнокомандующего 
генерал  М.  В.  Алексеев. 

Твердо  придерживаясь  убеждения,  что  вопрос  о 
проливах  будет  решен  победой  над  Германией,  гене- 
рал Алексеев,  про  себя,  считал  Босфорскую  опера- 
цию ненужной  затеей,  способной  лишь  отвлечь  вой- 
ска от  главного  театра  войны,  и  тем  затруднить  эту 
победу. 

Но  так  как  Государь  был  горячим  сторонником 
Босфорской  операции,  а  министр  иностранных  дел 
С.  Д.  Сазонов  на  ней  настаивал,  генерал  Алексеев  не 

278 


отвергал  ее  категорически,  но  ставил  для  своего  на 
нее  согласия  такие,  —  по  мнению  нас  моряков,  —  не- 
обоснованные —  требования,  кои  были  невыполнимы: 
а  именно:  он  считал,  что  для  исполнения  Босфорской 
операции  безусловно  необходима  целая  десантная  ар- 
мия силой  в  3^2-4  корпуса;  между  тем  транспортная 
флотилия  не  была  в  состоянии  перевезти,  в  должный 
срок,  столь  многочисленную  армию,  и  обеспечить  по- 
сле высадки  ее  снабжение. 

При  исчислении  десантной  армии  в  3/2-4  корпу- 
са генерал  Алексеев  исходил  из  следующих  сообра- 
жений: ближайшее,  не  занятое  противником,  удобное 
место  для  высадки  значительных  десантных  войск,  — 
устье  реки  Сакарии,  —  отстояло  к  востоку  от  Босфо- 
ра в  расстоянии  4-5  армейских  переходов,  при  полном 
бездорожьи;  так  как  противник  за  эти  4-5  дней  успел 
бы  предпринять  меры  для  усиления  своих  войск  в 
районе  Босфора,  наша  десантная  армия  должна  была 
бы  быть,  по  мнению  генерала  Алексеева,  достаточно 
сильна,  чтобы  иметь  возможность  успешно  вести 
наступательную  операцию,  в  чрезвычайно  трудных 
условиях  бездорожья,  с  далекого  расстояния  от  Бос- 
фора. 

Не  подлежит  сомнению,  что  при  условии  высадки 
у  реки  Сакарии,  десантная  армия  должна  была  бы 
быть  столь  многочисленна,  что  даже  при  крайнем  на- 
пряжении всех  транспортных  средств  Черного  моря, 
мы  не  могли  бы  осуп;ествить  ее  сосредоточение,  то 
есть  перевозку  в  район  высадки,  в  намеченные  сухо- 
путным командованием  сроки.  Этим  требованием  су- 
хопутное командова1ше  поставило  флот  в  безвыход- 
ное положение,  что  и  было  генералом  Алексеевым 
использовано  для  обоснования  своего  заключения  о 
том,  что  Черноморский  флот  вообще  не  в  силах  вы- 
полнить Босфорскую  операцию. 

279 


Между  тем  Морской  Штаб  Верховного  Главноко- 
мандующего и  командование  Черноморским  флотом  в 
лице  адмирала  Колчака  и  его  Штаба  держались  со- 
вершенно иной  точки  зрения,  прямо  вытекающей  из 
всесторонне  проверенных  данных  обстановки. 

Эти  данные,  опровергающие  заключение  генерала 
Алексеева,  были  следующие: 

К  весне  1916  года,  вследствие  ряда  катастроф  на 
Кавказском  фронте,  постоянных  неудач  в  районе 
Суэцкого  канала  и  Палестины,  а,  особенно,  вследствие 
громаднейших  потерь  при  обороне  Дарданелл,  боеспо- 
собность турецкой  армии  была  сведена  почти  на  нет, 
запасы  исчерпаны  и  войсковые  соединения  совершен- 
но расстроены. 

Последний  удар  боеспособности  турецкой  армии 
нанесло  немецкое  верховное  командование,  потребо- 
вав, в  связи  с  успехами  Брусиловского  наступления 
летом  1916  года,  от  Турции  отправки  на  наш  фронт 
в  Галицию,  для  поддержки  терпящей  бедствие  ав- 
стрийской армии,  целого  турецкого  корпуса.  Энвер 
паша,  верный  слуга  немцев,  не  посмел  им  в  этом  от- 
казать, и  приказал  для  сформирования  этого  корпуса, 
получившего  №  XV,  собрать  всё,  что  было  еще  более 
или  менее  боеспособного  в  составе  войск,  находивших- 
ся в  районе  проливов  и  Константинополя. 

После  отправки  в  июле  месяце  этого  корпуса  в 
Галицию,  в  районе  проливов  осталось  всего  три  диви- 
зии слабого  состава,  из  которых  две  были  в  районе 
Дарданелл,  а  одна  —  15-ая  —  в  районе  Босфора. 

Принимая  во  внимание  незначительную  провозо- 
способность железной  дороги,  забитой  к  тому  же  до- 
ставкой угля  в  Турцию,  и  большое  расстояние,  немцы, 
в  случае  необходимости  усилить  турецкие  войска  в 
районе  Босфора  для  противодействия  нашей  атаке,  не 
могли    бы    подвезти  в    этот   район    более    или    менее 

280 


значительные  подкрепления  ранее  чем  через  две  не- 
дели. Скорее,  подкрепления  к  Босфору  могли  бы  быть 
подвезены  лишь  морем  из  района  Дарданелл;  однако, 
несмотря  на  сравнительно  небольшое  расстояние,  пе- 
ревозка этих  подкреплений  заняла  бы  всё  же  много 
времени,  так  как  действиями  Черноморского  флота 
почти  все  турецкие  пловучие  средства  были  уничто- 
жены, о  чем  уже  было  сказано  в  У-ой  главе.  С  другой 
стороны,  в  случае  нашего  нападения  на  Босфор,  вряд 
ли  турки  решились  бы  выделить  сколько-нибудь  зна- 
чительные подкрепления  для  Босфора  из  состава,  и 
так  уже  совершенно  слабого,  гарнизона  Дарданелл, 
ибо  в  этом  случае  они  должны  были  бы  считаться  с 
возможностью  немедленного  нападения  наших  союз- 
ников на  Дарданеллы,  значительные  силы  коих  нахо- 
дились на  Салоникском  фронте,  в  непосредственной 
близости  от  Дарданелл. 

Вместе  с  тем  укрепления  Босфора  были  очень 
ослаблены  переброской  к  Дарданеллам,  во  время  на- 
падения на  них  англичан  в  1915  году,  части  артилле- 
рии и  большого  количества  боевых  припасов;  кроме 
того,  агентами  нашей  тайной  разведки,  высаживаемы- 
ми по  ночам  с  наших  миноносцев  на  турецкий  берег, 
было  установлено,  что,  возведенные  в  1915  году  тур- 
ками полевые  укрепления  и  окопы  на  местах,  удобных 
для  высадки  десанта  в  районе  Босфора,  никем  не  за- 
няты и  пришли  в  полное  запустение.  При  этом  было 
установлено,  что  турки  в  1916  году  вообш^е  не  под- 
держивали в  районе  Босфора  никакой  бдительности 
и  совершенно  не  ожидали  нашего  нападения:  наши 
миноносцы  во  время  частых  поисков  в  районе  Босфо- 
ра приближались  вплотную  к  его  берегам,  не  вызывая, 
даже  в  лунные  ночи,  со  стороны  турок  никакого  про- 
тиводействия и  не  возбуждая  никакого  их  внимания. 

Для  полной  оценки  безнадежности  той  обстанов- 
ки, в  которой  находилась  летом   1916  года  оборона 

281 


Босфора,  остается  еще  указать  на  состояние  немецко- 
турецкого  флота:  немецкие  крейсера  «Гебен»  и  «Бре- 
слау»,  составлявшие  главные  его  силы,  подорвались 
на  наших  минах  в  Черном  море,  и,  находясь  в  продол- 
жительном капитальном  ремонте,  не  могли  бы  оказать 
обороне  Босфора  существенной  помощи. 

Основываясь  на  этих  неопровержимых  и  тщатель- 
но проверенных  данных  обстановки,  мы,  моряки,  счи- 
тали, что  для  завладения  Босфором  нет  никакой  не- 
обходимости предпринимать  методическую  наступа- 
тельную операцию  многочисленной  десантной  армии  с 
дальнего  от  него  расстояния,  как  того  хотел  бы  гене- 
рал Алексеев,  а  что  Босфор  можно  легко  занять  вне- 
запной высадкой  в  непосредственной  его  близости 
десантного  отряда,  не  превышающего  по  своему  чис- 
ленному составу  подъемной  способности  Черномор- 
ской транспортной  флотилии. 

В  связи  с  этим  Морским  Штабом  Верховного  Глав- 
нокомандующего, совместно  с  штабом  Черноморского 
флота,  был  подробно  разработан  план  операции  вне- 
запного нападения  на  Босфор,  главные  основания 
коего  были  следующие:  после  ночного  траления  под- 
ступов к  Босфору,  транспортная  флотилия  прибли- 
жается к  берегу,  и  перед  рассветом  высаживает  по 
обеим  сторонам  Босфора  две  дивизии  с  их  артилле- 
рией; место  высадки  немедленно  ограждается  сетями, 
минными  заграждениями  и  дозорными  судами  по  тому 
же  плану,  по  которому  была  организована,  блестяще 
оправдавшая  себя,  охрана  места  высадки  V  корпуса  у 
Трапезунда  весной  1916  года,  о  чем  будет  сказано  ни- 
же; третья  дивизия  и  тяжелая  корпусная  артиллерия 
высаживаются,  в  зависимости  от  выяснившейся  на  бе- 
регу обстановки,  после  высадки  первых  двух  диви- 
зий; с  рассветом  судовая  артиллерия  всего  Черномор- 
ского флота  энергично  поддерживает  движение  впе- 
ред высадившихся   войск,    и    берет   под   огонь   своей 

282 


тяжелой  артиллерии  турецкие  береговые  батареи; 
при  этом  судовая  артиллерия  нашего  флота  имеет 
громадное  преимущество,  ибо  восходящ^ее  солнце, 
прекрасно  освещая  цели  на  берегу,  совершенно  ослеп- 
ляет турецких  наводчиков;  по  овладении  десантом 
входных  батарей,  флот  входит  к  вечеру  в  Босфор,  а 
десантные  войска  ночным  штурмом  овладевают,  при 
содействии  флота,  группой  батарей  среднего  Босфора, 
вслед  за  чем  проход  для  флота  к  Константинополю 
уже  будет  свободен;  после  этого  часть  транспортной 
флотилии  отправляется  за  вторым  эшелоном  десант- 
ных войск  (2  дивизии)  в  ближайшие  порты  Черного 
моря,  каковой  мог  бы  быть  доставлен  к  Босфору  уже 
на  4-ый  день,  то  есть  ранее  прибытия  к  Константи- 
нополю каких  бы  то  ни  было  турецких  подкреплений; 
этот  второй  эшелон  должен  был  бы,  совместно  с  пер- 
вым, занять  Константинополь  и  знаменитую  Чатал- 
джинскую  позицию,  преграждающую  доступ  к  Кон- 
стантинополю со  стороны  Балканского  полуострова, 
и  этим  была  бы  пресечена  всякая  связь  Турции  с  ее 
союзниками. 

Таким  образом  по  плану  Морского  Штаба  Вер- 
ховного Главнокомандующего  и  Черноморского  ко- 
мандования, для  внезапного  завладения  Босфором  бы- 
ло бы  достаточно  всего  5  дивизий,  то  есть  в  два  раза 
меньше,  чем  их  требовалось  по  оперативным  предпо- 
ложениям генерала  Алексеева. 

Весной  1915  года,  когда  боеспособность  Турции 
не  была  еще  расстроена,  англичанам  удалось  выса- 
дить на  прочно  занятые  свежими  турецкими  войсками 
и  хорошо  подготовленные  к  обороне  берега  Дарда- 
нелл, 5  посредственных,  по  своим  боевым  качествам, 
дивизий,  при  чем,  вследствие  ряда  грубейших  оши- 
бок, сделанных  нерешительными  и  неискусными  ан- 
глийскими руководителями  этой  операцией,  не  была 

283 


соблюдена  ни  малейшая  внезапность,  так  что  турки 
этой  высадки  ожидали  во  всеоружии.  Поэтому,  конеч- 
но, не  могло  быть  —  да  у  нас  моряков  и  не  было  — 
ни  малейшего  сомнения  в  том,  что  летом  1916  года, 
когда  боеспособность  Турции  была  сведена  почти  на 
нет,  5-ти  нашим  отборным  дивизиям,  которые  должны 
были  бы  по  предположениям  Морского  Штаба  Вер- 
ховного Главнокомандующего  быть  взяты  из  состава 
нашей  блестяп;ей  Кавказской  армии,  удастся  безо  вся- 
ких затруднений  внезапно  высадиться  на  берег  Бос- 
фора и  быстро  занять  весь  Босфорский  район,  обо- 
роняемый всего  лишь  одной  мало  боеспособной  ту- 
рецкой дивизией,  совершенно  к  тому  же  не  ожидавшей 
нашего  нападения;  при  этом  особенную  уверенность 
в  успехе  этой  операции  давало  то  обстоятельство,  что 
ею  будет  руководить  такой  решительный  и  высокота- 
лантливый вождь,  каким  был  командуюи;ий  Черно- 
морским флотом  адмирал  А.  В.  Колчак. 


** 


Но  несмотря  на  то,  что  все  данные  обстановки 
были,  как  выше  сказано,  особенно  благоприятны  для 
внезапного  завладения  Босфорским  районом;  несмот- 
ря на  то,  что  весной  1916  года  транспортная  флотилия 
в  разгар  деятельности  немецких  подводных  лодок  на 
Черном  море  выполнила  без  всяких  потерь  и  затрудне- 
ний перевозку  и  высадку  в  Трапезунде  нашего  5-го  кав- 
казского корпуса  в  составе  трех  дивизий,  и  этим  на 
деле  доказала  свою  полную  подготовленность  к  та- 
кой операции;  несмотря,  наконец,  на  то,  что  прави- 
тельство неоднократно  высказывало,  в  лице  С.  Д. 
Сазонова,  пожелание  о  занятии  нами  Босфора,  а  Го- 
сударь  был   горячим   сторонником   этого,   —   генерал 

284 


Алексеев  всем  нашим  доводам  противопоставлял  воз- 
ражение о  рискованности,  по  его  мнению,  внезапной 
операции,  и  упорно  настаивал  на  необходимости  на- 
ступательной операции,  с  участием  в  ней  не  менее 
10  дивизий,  каковых  транспортная  флотилия  поднять 
не  могла,  и  каковые  он  вообще  не  считал  возможным 
дать,  ибо  этим  было  бы  значительно  ослаблено  наше 
положение  на  главном  театре  военных  действий,  где 
подготовлялось  к  весне  1917  года  наше  решительное 
наступление  в  Галиции. 

Так  как  можно  было  предполагать,  что  главной 
причиной  отрицательного  отношения  генерала  Алек- 
сеева к  Босфорской  операции  было  не  столько  недо- 
верие к  нашим  доводам,  сколько  именно  строго  дог- 
матическая точка  зрения  в  вопросе  применения  прин- 
ципа сосредоточения  максимальных  сил  на  главном 
театре  военных  действий,  нами  была  сделана  —  при- 
знаюсь —  «дерзкая»  попытка  эту  точку  зрения  из- 
менить. 

Размышления  в  связи  с  моей  профессорской  де- 
ятельностью в  Морской  Академии  и  всестороннее  изу- 
чение военной  истории,  привели  меня  к  убеждению, 
что  в  некоторых  случаях,  особенно  в  больших  вой- 
нах, где  участвуют  целые  «вооруженные  народы»,  по- 
беда может  быть  достигнута  так  же  и  решительными 
операциями  на  второстепенных  театрах  войны. 

Особенно  же  ясно  стала  эта  мысль  выявляться 
при  внимательном  изучении  той  обстановки,  в  которой 
велась  1-ая  мировая  война. 

Обстановка  эта,  в  широком  идейном  смысле,  была 
похожа  на  обстановку  при  осаде  укрепленного  района: 
вооруженные  силы  Тройственного  союза  были  заклю- 
чены в  грандиозном  укрепленном  районе,  окруженном 
со  всех  сторон  армиями  и  морскими  силами  Антанты. 

285 


«Укрепленный  район»  этот  был  особенно  силен  на 
главном  театре  войны  в  Западной  Европе,  где  были 
возведены  мощные  полевые  укрепления  и  сосредото- 
чены главные  силы  Тройственного  союза. 

Для  атаки  же  укрепленного  района  обычно  не  из- 
бирается наиболее  сильно  обороняемое  место,  а  на- 
оборот, наиболее  слабое  место,  ворвавшись  через  ко- 
торое внутрь  укрепленного  района  «осаждающий» 
может  разрушить,  ударом  в  тыл,  всю  систему  обороны 
«осажденного». 

Таким  слабым  для  Тройственного  союза  местом 
в  его  «укрепленном  районе»  была  в  1916  году  Турция. 

Неопровержимым  подтверждением  правильности 
этого  заключения  служат  приведенные  в  1-й  части,  в 
связи  с  Дарданелльской  операцией,  мнения  авторитет- 
нейших руководителей  германской  вооруженной  силы 
генерала  Людендорфа  и  адмирала  Тирпица  о  том,  что 
завладение  Антантой  проливами  и,  связанная  с  этим 
капитуляция  Турции,  будет  иметь  неминуемым  по- 
следствием поражение  Германии. 

Казалось  бы,  что  если  германское  командование 
пришло  к  такому  заключению,  то  к  такому  же  заклю- 
чению должно  было  бы  придти  и  наше  командование, 
прояви  оно  большую  широту  взглядов  и  отсутствие 
предвзятости   при   оценке   обстановки. 

К  сожалению,  это  оказалось  не  так:  мысль  о  не- 
соответствии с  обстановкой  современных  больших 
войн  догматического  применения  принципа  сосредо- 
точения сил  и  мысль  о  решающем  значении  в  обста- 
новке 1-ой  мировой  войны  завладения  проливами  для 
нанесения  сокрушающего  удара  изнемогавшей  Тур- 
ции, была  мною  изложена  в  июле  месяце  1916  года 
в  докладной  записке,  которая  с  полного  одобрения 
Начальника   Морского    Штаба    Верховного    Главноко- 


286 


мандующего  адмирала  Русина  была  мною  доложена 
генералу  Алексееву. 

Он  меня  поверхностно  выслушал  и  приказал  пе- 
редать записку  своему  «аНег  е^о»  («второму  я»)  ге- 
нералу Борисову;  там  она,  без  всякой  пользы  для 
дела,  «погибла»  жертвой  узости  взглядов  нашего  Гене- 
рального Штаба  на  ведение  войны,  каковая  отрица- 
тельная черта  этого  Штаба  была  после  войны  отме- 
чена в  трудах  нашего  военного  ученого  генерала  Н.  Н. 
Головина. 

В  заключение  нельзя  не  отметить,  что  крушение 
Германии  в  1-ой  мировой  войне  началось  прорывом 
во  внутрь  «укрепленного  района»  Тройственного  сою- 
за, именно  на  второстепенном  Солунском  фронте,  по- 
влекшим за  собой  капитуляцию  Болгарии. 


4с« 


После  того,  как  нами  были  исчерпаны  все  дово- 
ды в  пользу  Босфорской  операции  и  так  как  Госу- 
дарь не  считал  для  себя  возможным  в  этом  опера- 
тивном вопросе,  —  как  впрочем  и  во  всех  вообще 
оперативных  вопросах  верховного  командования,  — 
воздействовать  на  своего  начальника  Штаба,  нами  бы- 
ло исходатайствовано  соизволение  Государя  на  сфор- 
мирование в  портах  Черного  моря  собственного  «мор- 
ского» десантного  отряда,  на  что  Государь,  бывший, 
как  мы  знаем,  горячим  сторонником  Босфорской  опе- 
рации, охотно  дал  свое  согласие. 

Случай  этот  как  нельзя  лучше  показывает  сколь 
ненормально  было  в  то  время  положение  в  нашем 
верховном  командовании,  раз  Верховный  Главноко- 
мандующий не  решился  приказать  своему  начальнику 

287 


Штаба  привести  в  исполнение  правильную  оператив- 
ную идею,  а  прибегнул  для  этого  к  окольным  путям, 
вследствие  чего  эта  идея  и  не  могла  быть  своевре- 
менно, то  есть  летом  или  ранней  осенью  1916  года, 
приведена  в  исполнение. 

По  повелению  Государя  было  тотчас  же  приступ- 
лено  к  сформированию  в  Севастополе  специальной 
десантной  дивизии,  причем  Государь  повелел,  чтобы 
для  укомплектования  этой  дивизии,  по  штатам,  раз- 
работанным Морским  Штабом  Верховного  Главноко- 
мандующего, было  отправлено  из  армии  достаточное 
число  особо  отличившихся  в  боях  офицеров  и  сол- 
дат —  георгиевских  кавалеров. 

Кроме  того,  в  состав  десантного  отряда  должна 
была  еще  войти,  сформированная  в  портах  Балтий- 
ского моря,  так  называемая  Балтийская  «морская» 
дивизия,  которая  для  этого  была  перевезена  на  по- 
бережье Черного  моря,  а  также  значительно  расши- 
ренный в  своем  составе  Гвардейский  экипаж. 

Государь  до  самого  конца  своего  верховного  ко- 
мандования всё  время  живо  интересовался  ходом  фор- 
мирования десантной  дивизии,  и  во  время  «серкля» 
после  завтраков,  когда  я  был  в  числе  приглашенных, 
всегда  подробно  меня  об  этом  расспрашивал. 

Так  как  формирование  и  обучение  десантного  от- 
ряда должно  было,  даже  при  крайнем  напряжении 
всех  усилий,  занять  не  менее  3-4  месяцев,  а  между 
тем  осенние  и  зимние  штормовые  погоды  на  Чер- 
ном море  не  допускали  и  мысли  о  какой  бы  то  ни 
было  высадке  в  это  время  года,  мы  принуждены  были 
отложить  выполнение  Босфорской  операции  на  весну 
1917  года. 

Генерал  Алексеев  с  легкостью  согласился  на  сфор- 
мирование десантной  дивизии,  и  не  чинил  препятствий 
этой  «затее  моряков»,  так  как  втайне  был  уверен,  что 


288 


участь  войны  решится  в  марте  месяце  1917  года  на  по- 
лях Галиции,  то  есть  раньше,  чем  можно  будет  эту 
операцию  предпринять,  и  тем  самым  надобность  в  ней 
сама  собой  отпадет. 

Но  вспыхнувшая  в  феврале  месяце  1917  года  ре- 
волюция разрушила  чаяния  генерала  Алексеева  и 
привела  нас  к  страшному  поражению. 

Таким  образом  по  причине  отсталости  стратеги- 
ческой идеологии  нашего  сухопутного  Генерального 
Штаба,  по  причине  неумения  нашего  верховного  ко- 
мандования оценить  важность  Босфорской  операции 
и  легкую  возможность  ее  осуществления  в  обстанов- 
ке 1916  года,  а  также  и  по  причине  ненормального 
положения  вещей  в  самом  нашем  верховном  командо- 
вании, эта  операция,  долженствовавшая  иметь  решаю- 
щее влияние  на  исход  войны,  не  была  своевременно 
приведена  в  исполнение. 


289 


Глава    VIII 


РЕВОЛЮЦИЯ 


Единение  царя  с  народом  первых  дней  войны 
продолжалось  очень  недолго. 

В  связи  с  нарастающим  духовным  напряжением, 
вызванным  тяжелой  войной,  постепенно  обострялись 
впечатлительность  и  терпение  интеллигентных  классов 
общества,  что  и  породило  в  нем,  вследствие  злосча- 
стного направления  нашей  внутренней  политики,  оп- 
позиционные течения,  перешедшие  в  конце  концов  в 
революционные    настроения. 

Вместо  того,  чтобы  стараться,  елико  возможно, 
поддерживать  в  обществе,  столь  необходимые  для 
успешного  хода  войны  стремления  к  единению  всех 
творческих  сил  народа  с  его  верховным  правлением, 
правительство  и  главным  образом  престол,  своими 
деяниями,  наоборот  всё  больше  и  больше  углубляли 
возникшую  вскоре  после  начала  войны  между  ними 
пропасть. 

Эти  деяния,  имевшие  фатальные  последствия  для 
будущего  России,  были:  допущенное  со  стороны  пре- 
стола влияние  на  управление  страной  в  столь  тяже- 
лый период  ее  истории  распутинской  клики  и  борьбы 
верховной  власти  с  Государственной  Думой,  —  так 
или  иначе  олицетворявшей  творческие  силы  страны, 
—  к  патриотической  помощи  коих  верховная  власть 
не  только  упорно  считала  не  нужным,  но  даже  счи- 
тала   вредным,    прибегнуть. 

293 


крайнее  упорство,  —  не  поддававшееся  никаким 
доводам  и  увещеваниям,  откуда  бы  они  ни  исходили 
—  в  нежелании  престола  положить  конец  влиянию 
Распутина  и  его  клики  и  нежелание  призвать,  в  столь 
тяжелый  час,  к  содействию  власти  общественные 
силы,  а  наоборот,  борьба  с  ними,  привело  наконец 
всё  патриотически  настроенное  русское  общество  в 
крайнее  отчаяние,  чем  и  объясняется  столь  быстрый, 
можно   сказать,   молниеносный   успех   революции. 

Много  уже  было  написано  о  Распутине,  и  было  бы 
излишним  возвращаться  к  описанию  и  оценке  той 
трагической  роли,  которую  сыграл  он  в  истории 
России. 

Здесь  хочу  лишь  упомянуть  о  том  глубоком  влия- 
нии, которое  имела  «распутиновщина»  на  умонастрое- 
ния и  духовные  переживания  личного  состава  Ставки. 

Всем  нам,  конечно,  было  известно  то  положение, 
которое  занял  в  царской  семье  этот  презренный  не- 
годяй, влияние  коего  на  Государыню  и  Государя  не 
могли  ослабить  и  открыть  на  него  глаза  даже  пред- 
ставленные документально-фотографические  доказа- 
тельства об  его  низком  разврате;  мы  знали  об  опреде- 
ленном вмешательстве  Распутина,  и  сплоченной  вокруг 
него  корыстолюбивой  и  бесчестной  клики,  в  дела 
управления  государством  и  в  назначения  на  высшие 
государственные  должности;  до  нас  доходили  начав- 
шиеся расгфостраняться  в  1916  году  в  русском  обще- 
стве слухи  о  связях  распутинской  клики  с  тайными 
германскими  агентами,  в  связи  с  чем  появились,  необ- 
основанные, конечно,  обвинения  Государыни,  —  нем- 
ки по  происхождению,  —  в  измене. 

В  таких  условиях  упорная  защита  Государыней  и 
Государем  Распутина  и  его  клики  оскорбляла  наше 
национальное  достоинство  и  вызывала  среди  всех  нас, 


294 


так  же  как  и  среди  всей,  патриотически  настроенной 
части  русского  общества,  глубокое  возмущение. 

Столь  велико  было  тогда  это  возмущение,  что  да- 
же теперь,  когда  всё  безвозвратно  минуло  и  когда  с 
годами  улеглись  страсти,  оно,  при  воспоминании  об 
этом  трагическом  прошлом,  всё  же  закипает  с  преж- 
ней безмерной  силой. 

Вместе  с  тем  упорная  борьба  престола,  в  столь 
тяжелое  для  страны  военное  время,  с  Государственной 
Думой  вызывала  в  нас  сильную  тревогу  за  будущее. 

Хотя,  конечно,  нельзя  отрицать,  что,  —  весьма, 
правда,  незначительная  часть  радикально,  или  вернее 
революционно  настроенных  членов  Думы,  —  преследо- 
вала не  патриотическую,  а  партийную  цель  —  восполь- 
зоваться войной  для  свержения  власти,  однако  значи- 
тельное большинство  членов  Думы  имело  перед  со- 
бой единственно  лишь  патриотическую  цель:  помочь 
власти  добиться  победы  в  войне.  Но,  видя  системати- 
ческое нежелание  власти  прибегнуть,  в  тяжелый  час, 
к  помощи  олицетворяемых  Думой  творческих  сил 
страны,  и,  опасаясь  того  вредного  и  растлевающего 
влияния,  которое  имела  на  государственные  дела  рас- 
путинская  клика,  патриотическое  большинство  Думы 
заняло  оппозиционное  положение  по  отношению  к  па- 
губной внутренней  политике  правительства,  перешед- 
шее, после  насильственного  акта  роспуска  Думы  в  на- 
чале 1917  года,  в  справедливое  возмущение,  которое 
окончательно  оттолкнуло  Думу,  а  вместе  с  ней  и  всё 
русское  общество  от  престола  и  правительства. 

Мы  же  в  Ставке  отдавали  себе  отчет  в  том,  что  в 
обстановке  1-ой  мировой  войны,  когда  сражалась  с 
страшным  врагом  не  только  армия,  но  весь  вооружен- 
ный народ,  успех  мог  быть  достигнут  лишь  при  усло- 
вии полного  единения  народа  с  властью  и  полного  ис- 
пользования   всех    без    исключения    творческих    сил 

295 


страны;  мы  ясно  сознавали,  что  в  это  время  несогла- 
сие, а  тем  более  открытая  борьба  власти  со  страной, 
неминуемо  должны  привести  к  катастрофе;  поэтому 
и  мы,  опасаясь  за  судьбу  дорогого  нам  отечества,  с 
неодобрением  и  тревогой  относились  к  внутренней 
политике  верховной  власти. 


* 


Так  как  Государь  горячо  любил  Россию,  упор- 
ство, с  которым  он  вел  гибельную  для  нее  внутреннюю 
политику,  требует  объяснений,  чтобы  не  быть  непра- 
вильно истолкованным. 

Не  подлежит,  конечно,  сомнению,  что  Государь  не 
питал  никаких  симпатий  к  прогрессивным  идеям  в  деле 
управления  государством  и  не  только  недоверчиво,  но 
даже  враждебно  относился  к  носителям  и  распростра- 
нителям этих  идей. 

При  своем  религиозном  мистицизме  он  твердо  ве- 
рил, что  власть  ему  дана  Богом  и  что  его  долг  состо- 
ит в  том,  чтобы  сохранить  ее  неумаленной;  вследствие 
этого  он  отвергал  всякие  попытки  самодеятельности 
и  инициативы  общественных  сил,  видя  в  этом  пося- 
гательство на  свою  власть,  и  не  останавливался  перед 
тем,  чтобы  вступать  с  этими  силами  в  борьбу. 

Однако  при  объяснении  того  крайнего  упорства, 
с  которым  Государь  вел  эту  борьбу,  нельзя  удоволь- 
ствоваться лишь  ссылкой  на  его  религиозный  мисти- 
цизм, так  же  как  нельзя  искать  причину  этого  упор- 
ства, быть  может,  в  недостатке  умственных  способно- 
стей, ограничивающем  его  понимание. 

Его  дед  император  Александр  П-ой  и,   особенно, 

296 


его  прадед  император  Александр  1-ый  были  не  менее, 
чем  он,  мистически  настроены  и  не  отличались  особен- 
ными умственными  способностями;  однако  их  понима- 
нию были  не  только  доступны  передовые  идеи,  но  к 
некоторым  из  этих  идей  они  всё  же  прислушивались. 
Основная  причина  такой  разницы  между  ними  и 
их  потомком  императором  Николаем  П-ым  заключа- 
лась в  разнице  воспитания,  в  различии  взглядов  сре- 
ды, в  которой  они  вращались,  и  в  характере  влияния 
на  них  их  близких. 

На  психологии  и  идеологии  императоров  Алек- 
сандра 1-го  и  П-го  неизгладимый  отпечаток  оставили 
их  воспитатели  швейцарец  Лагарп  и  поэт  Жуковский, 
носители  не  только  передовых,  но  даже,  —  что  касает- 
ся Лагарпа,  —  революционных  идей;  оба  императора 
и,  особенно,  Александр  1-й,  окружали  себя  либераль- 
но настроенными  людьми  и  вращались  в  кругу  высоко 
интеллигентных  русских  и  иностранных  людей. 

Будь  у  императора  Николая  И-го  в  его  молодости 
такие  же  воспитатели,  как  у  этих  его  предков,  можно 
с  уверенностью  сказать,  что  и  ему,  так  же  как  им,  было 
бы  доступно  правильное  понимание  блага  России  и  он 
не  вел  бы  с  русским  обществом  такую  ожесточенную 
борьбу,  как  это  было  в  Первую  мировую  войну.  Но, 
как  известно,  императора  Николая  И-го,  в  его  моло- 
дости, не  готовили  к  занятию  престола,  и  его  воспи- 
тание не  отличалось  от  воспитания  молодых  людей, 
консервативно-настроенного,  русского  дворянства;  при 
этом  он  вращался  исключительно  в  кругу  гвардейских 
офицеров,  среди  которых  господствовали  крайне  кон- 
сервативные, а  подчас  даже  ретроградные  понятия  о 
государстве  и  о  самодержавной  власти. 

Излишне,  конечно,  здесь  доказывать,  какое  ре- 
шающее влияние  имеет  на  мировоззрение  человека 
воспитание  среды,  в  которой  он  вращается. 

297 


Неоткуда  было  в  психологии  императора  Нико- 
лая П-го  зародиться  и  развиться  либеральным  взгля- 
дам на  дело  правления  государством;  воспитание  и 
среда,  в  которой  он  вращался,  наоборот,  способство- 
вали лишь  развитию  и  укреплению  зарожденных  в 
нем  религиозным  мистицизмом  ретроградных  идей. 

Но  это  еще  не  всё. 

Императоры  Александр  1-ый  и  П-ой  уделяли  своим 
семьям  дал:е,  пожалуй,  меньше  внимания,  чем  бы  сие 
полагалось;  их  супруги  не  имели  на  них  ни  малейше- 
го влияния,  да  к  этому  и  не  стремились,  а  в  дела 
управления  государством  не  могли  даже  и  думать  вме- 
шиваться. 

Император  же  Николай  П-ой  был  весь  поглощен, 
как  мы  знаем,  интересами  своей  семьи,  а  Государыня, 
которую  он  чрезмерно  любил,  буквально  подавляла 
его  слабую  волю,  и  именно  она,  —  больше  чем  кто- 
либо  и  что-либо,  —  укрепляла  в  нем  ретроградно- 
мистическую  идеологию,  неуклонно  требуя,  чтобы  он, 
не  останавливаясь  ни  перед  чем,  решительно  за  эту 
идеологию  боролся. 

Вот  мы  и  подошли  к  трагическому  вопросу  о  фа- 
тальном влиянии  Государыни  на  Государя,  которое  и 
было  главным  источником  его  упорства  в  ведении  па- 
губной для  России  внутренней  политики. 

О  том,  сколь  вредоносны  были,  по  своей  отстало- 
сти, взгляды  Государыни  на  дело  правления  русским 
государством,  каким  слепым  мистицизмом  она  была 
проникнута,  сколь  безгранично  была  она  подвержена 
воле  Распутина,  к  каким  утонченным  аргументам  она 
прибегала,  чтобы,  пользуясь  безмерной  любовью  к  се- 
бе Государя,  заставлять  его  исполнять  ее  желания, 
свидетельствуют,  с  исчерпывающей  ясностью,  ее  пись- 
ма к  Государю. 

298 


Более  неопровержимых  документов,  чем  эти  пись- 
ма, для  обоснования  своих  заключений,  историческая 
наука  дать  нам  не  может,  и,  сознаюндий  свой  долг 
перед  наукой  честный  и  беспристрастный  историк,  не 
может  обойти  их  молчанием,  сколь  бы  это  и  не  при- 
ходилось по  душе  ослепленным  сантиментальностью 
и  неспособным  подняться  на  бесстрастный  уровень 
науки  читателям. 

Хотя  имеется  целый  ряд  и  других  данных  для  суж- 
дения о  фатальном  влиянии  Государыни  на  Государя, 
но,  из  уважения  к  памяти  несчастной  женщины-царицы, 
принявшей  за  свои  невольные  заблуждения  мучениче- 
ский венец,  ограничимся  здесь  лишь  теми,  которые 
вписаны  в  историю  ее  собственной  рукой. 

Но  тут  возникает  перед  нами  непонятный  вопрос: 
как  могло  случиться,  что  иностранная  принцесса,  ро- 
дившаяся в  культурной  западно-европейской  среде  и 
воспитанная  при  английском  дворе  в  духе  позитивиз- 
ма и  реализма,  подпала  под  неограниченное  влияние 
некультурного  мужика,  очутилась  в  таком  мраке  ми- 
стицизма и  стала  исповедывать  столь  отсталые  взгля- 
ды на  государственное  правление? 

Распространенное  объяснение  непостижимой  при- 
верженности Государыни  к  Распутину  одним  лишь  тем, 
что  он  обладал  способностью  останавливать  припадки 
гемофилии  у  наследника,  далеко  не  убедительны;  ес- 
ли он  такой  способностью  обладал,  то,  при  нормаль- 
ном отношении  к  вещам,  достаточно  было  бы  царского 
повеления,  чтобы  у  него,  —  как  вообще  у  всякого  вра- 
ча —  «купить»  эту  способность  за  деньги,  не  вознося, 
как  это  делала  Государыня  и  внушала  в  своих  письмах 
Государю,  такого  полуграмотного  мужика  на  степень 
«лучшего  и  вернейшего  друга»  царской  семьи,  како- 
вым она  его  считала. 


299 


Объяснение  такой  непостижимой  аберрации  мыш- 
ления Государыни  можно,  по  моему  глубокому  убеж- 
дению, найти  лишь  в  изречении  «здоровый  дух  в  здо- 
ровом теле». 

Государыня,  вне  всякого  сомнения,  не  была  вполне 
здорова:  она  носила  в  себе  зародыши  таинственной  и 
страшной  болезни,  —  гемофилии,  —  являющейся 
следствием  нарушения  физиологического  равновесия  в 
организме,  или  говоря  медицинским  языком,  следстви- 
ем нарушения  функций  системы  внутренней  секреции. 

Между  тем,  современная  психофизиология  при- 
шла к  заключению,  что  всякое  нарушение  функций 
внутренней  секреции  неминуемо  вызывает,  более  или 
менее  ясно  выраженные,  а  подчас,  непосвященному  оку 
даже  и  незаметные,  нарушения  в  психике,  выражаю- 
щиеся в  различных  формах  истерии  и  психозов,  ко- 
торые, —  особенно  у  женщин,  —  часто  проявляются 
в  религиозном  мистицизме  и  экзальтации.  Психозы  же 
эти,  подчиняя  себе  работу  мысли,  лишают  ее  свободы 
и  приводят  к  ее  аберрации.  Таким  образом  умозаклю- 
чения по  всем  решительно  вопросам  расцениваются  и 
принимаются  неуклонно  с  точки  зрения  этих  психозов. 
Ретроградные  взгляды  Государыни  на  правление  го- 
сударством и  превратные  суждения  о  людях  именно 
и  объясняются  аберрацией  ее  мышления  под  влиянием 
экзальтированного  мистического  настроения,  коему 
эти  взгляды  и  суждения  полностью  отвечали  и  из  ко- 
его они  прямо  вытекали. 

Этим  также  объясняется  и  то  безграничное  влия- 
ние, которое  приобрел  на  нее  Распутин. 

Известно,  что  многие  женщины  с  болезненной 
психикой  склонны  чрезмерно  восторгаться  людьми, 
обладающими  свойствами  особенно  действовать  на  их 
эмоции. 

Распутин  же  был  постоянно  окружен  разными  эк- 

300 


зальтированными,  мистически  настроенными  и  неурав- 
новешенными женщинами,  на  которых  именно  и  выя- 
влялась в  наивысшей  степени  власть  этого  отврати- 
тельного мужика. 

Исходя  из  всего  этого,  заблуждения  Государыни 
в  ее  суждениях  и  чувствах  следует  приписать  болез- 
ненному состоянию  ее  психики.  Только  при  таком  объ- 
яснении, заблуждения  эти  могут  быть  названы  неволь- 
ными, и  только  такое,  а  никакое  иное,  объяснение  мо- 
жет дать  истории  право  снять  с  ее  памяти  бремя 
ответственности  за  тот  вред,  который  она  своими  за- 
блуждениями причинила  России. 

Но  как  бы  то  ни  было,  эти  заблуждения,  —  по- 
стоянно и  упорно  внушаемые  Государыней  Государю, 
—  воля  которого  была  слепой  любовью  к  ней  совсем 
подавлена,  —  и  который  сам  был  склонен  к  мистициз- 
му, привели  к  небывалому  унижению  престола  в  гла- 
зах всего  света,  к  глубокому  оскорблению  чувства 
национального  достоинства  всего  русского  общества 
и  к  упорной  борьбе  власти  с  творческими  силами  стра- 
ны в  тяжелый  час  войны. 

Прямым  же  последствием  этого  было  безгранич- 
ное возмущение  русского  общества  и  полное  отчуж- 
дение страны  от  власти  и  престола,  вследствие  чего 
Государь  в  критическую  последнюю  минуту  своего 
царствования  оказался  совершенно  одиноким  и  реши- 
тельно никто  его  не  поддержал. 


Английская  и  французская  революции,  жертвами 
коих  пали  Карл  1-ый  и  Людовик  ХУГый,  ясно  показали, 
к  каким  трагическим  последствиям  приводит  борьба 
монархов  с  народным  представительством. 

301 


Зная,  конечно,  это,  генерал  Алексеев  с  глубокой 
тревогой  за  будущее  взирал  на  упорную  борьбу  пре- 
стола с  нашей  общественностью,  усугубляемую  все- 
общим возмущением  «распутиновщиной». 

Но,  как  известно,  все  его  старания  добиться  от 
Государя  изменения  пагубного  направления  его  внут- 
ренней политики  остались  тщетными. 

Осенью  1916  г.,  после  назначения  в  сентябре  ме- 
сяце на  пост  министра  внутренних  дел  А.  Д.  Протопо- 
пова, отношения  между  Думой  и  правительством  ста- 
ли всё  более  и  более  обостряться.  О  Протопопове  было 
известно,  что  он  психически  не  вполне  нормален  и  во 
всяком  случае  крайне  неуравновешен.  Несмотря  на  то, 
что  он  сам  был  членом  Думы,  он  повел  такую  ретро- 
градную и  беспорядочную  внутреннюю  политику,  что 
вскоре  вызвал  резкие  протесты  Думы,  которая  потре- 
бовала от  правительства  его  смены. 

Кроме  того,  стало  известно,  что  он  в  Стокгольме 
вошел  в  связь  с  немецким  послом  и  вел  с  ним  какие- 
то  переговоры;  так  как  вместе  с  тем  было  известно, 
что  он  пользовался  особым  доверием  Государыни  и 
был  преданным  исполнителем  ее  предначертаний,  это 
дало  еще  большее  обоснование  молве  о  том,  что  из- 
мена свила  себе  гнездо  на  ступенях  самого  престола, 
и  эта  страшная  молва  нашла  себе  отголосок  на  ка- 
федре Государственной  Думы. 

О  том,  какое  это  имело  ужасное  влияние  на  на- 
строение общества  и  на  его  отношение  к  престолу,  и 
говорить  нечего. 

В  конце  концов  пагубная  деятельность  Протопо- 
пова привела  к  тому,  что  на  его  личности  как  бы  по- 
ляризировалась  вся  борьба  между  престолом  и  рус- 
ским обществом,  возглавляемым  Думой. 


302 


и  несмотря  на  увещевания  ряда  авторитетнейших 
государственных  деятелей,  несмотря  на  письменные 
обращения  к  нему  членов  императорской  фамилии,  — 
великих  князей,  —  в  которых  они  предостерегали  его, 
что  доверие,  оказываемое  им  недостойным  того  лю- 
дям, неминуемо  приведет  Россию  и  династию  к  гибели. 
Государь,  поддерживаемый  Государыней,  оставался 
непреклонным  и  ни  с  Протопоповым,  ни  с  Распутиным 
расстаться  не  хотел. 

Как  раз  в  разгар  этой  борьбы,  в  ноябре  месяце, 
генерал  Алексеев  тяжело  заболел.  Главной  причиной 
его  болезни  было  крайнее  переутомление,  но  нет  сом- 
нения в  том,  что  этому  переутомлению  немало  спо- 
собствовало сознание  своего  бессилия  повлиять  на 
Государя,  и  опасения  за  исход  войны. 

Генералу  Алексееву  был  предписан  врачами  про- 
должительный отдых  на  юге. 

По  его  совету  Государем  был  призван  для  времен- 
ного исполнения  обязанностей  начальника  Штаба  Вер- 
ховного Главнокомандующего   генерал  Гурко. 

Служебное  положение,  которое  генерал  Гурко  за- 
нимал, не  предназначало  его  для  занятия  столь  высо- 
кого поста,  ибо  он  был  младше  всех  главнокомандую- 
щих фронтами  и  многих  командующих  армиями. 

Но  о  нем  было  известно,  что  он  очень  решителен, 
тверд  характером  и  либерально  настроен,  так  что  мож- 
но было  полагать,  что  именно  эти  его  свойства  оста- 
новили на  нем  выбор  генерала  Алексеева,  потерявшего 
надежду  сломить  упорство  Государя. 

О  чем  они  говорили  с  глазу  на  глаз  при  передаче 
должности  останется  навсегда  тайной,  которую  оба 
они  унесли  с  собой  в  могилу. 

303 


Но  фак  тот,  что  с  его  назначением  появились,  не- 
известно откуда  взявшиеся  слухи,  что  он,  если  ему  не 
удастся  повлиять  на  Государя,  примет  против  него 
какие-то  решительные  меры. 

Однако  проходили  дни  за  днями,  во  время  которых 
борьба  престола  с  общественностью  всё  более  и  более 
ожесточалась,  и  чувствовалось,  что  приближается  раз- 
вязка, а  никакого  влияния  генерала  Гурко  на  ход  со- 
бытий не  было  заметно,  так  что  вернувшийся  через 
полтора  месяца  к  своим  обязанностям  генерал  Алексе- 
ев застал  всё  еще  в  худшем  положении  чем  то,  кото- 
рое было  при  его  отъезде. 

Были  ли  тому  причиной  справедливые  опасения 
генерала  Гурко,  что  какое  бы  то  ни  было  насильствен- 
ное действие  над  личностью  царя  даст  последний  тол- 
чок назревшему  уже  до  крайней  степени  револю- 
ционному настроению;  или  его  в  последнюю  минуту 
остановило  не  изжитое  еще  традиционное  вернопод- 
данническое чувство;  или,  наконец,  быть  может  слухи 
о  его  намерениях  были  лишь  плодом  вымысла  при- 
веденных в  отчаяние  и  опасающихся  за  судьбу  своей 
родины  людей  —  трудно  сказать.  Но  во  всяком  слу- 
чае надежды,  возлагавшиеся  на  него  в  Ставке,  ни  в 
малейшей  степени  не  оправдались. 

Вскоре  после  отъезда  генерала  Алексеева  на  юг 
произошло  знаменитое  выступление  в  Думе  ее  члена 
Пуришкевича.  В  громовой  речи  он  открыто  заявил  о 
том,  что  народное  негодование,  вызванное  влиянием 
Распутина  на  государственные  дела,  грозит  революци- 
ей и  что  престол  не  смеет  допускать,  чтобы  через  его 
посредство  страной  правил  этот  гнусный  мужик. 

Это  выступление  Пуришкевича,  крайне  правого 
монархиста,  имело  потрясающий  отклик  во  всей  стра- 

304 


не,  ибо  полностью  подтвердило  слухи  о  трагическом 
положении  в  деле  правления  страной. 

Но  нельзя  также  отрицать,  что  оно  нанесло  же- 
сточайший удар  престолу  и  окончательно  отдалило 
от  него  всю  страну.  Однако,  исходя  от  преданного  пре- 
столу человека,  это  выступление  вместе  с  тем  пока- 
зало, до  какой  действительно  крайней  степени  дошло 
негодование  всех  честных  русских  патриотов,  любя- 
щих свою  родину. 

17  декабря  Распутин  был  убит.  Всеобщее  ликова- 
ние, вызванное  этим  в  стране,  яснее  всего  свидетель- 
ствует о  том,  до  какой  степени  переполнилась  чаша 
долготерпения  и  гнева  народного:  незнакомые  люди, 
передавая  на  улице  эту  весть,  бросались  с  радостью 
друг  другу  в  объятия! 

Казалось  бы,  что  это,  так  сказать,  всенародное 
выражение  протеста  должно  было,  наконец,  открыть 
глаза  престола  на  пагубность  его  политики,  и  вызвать 
коренное  ее  изменение.  Однако  этого  не  произошло: 
Государыня,  похоронив  Распутина  в  дворцовом  парке 
и  причислив  его  к  лику  святых,  ежедневно  молилась 
на  его  могиле,  а  Государь  еще  более  твердо  и  неуклон- 
но продолжал  поддерживать  Протопопова  и  его  де- 
яния. 

Донесения  охранного  отделения  о  состоянии 
умов  в  стране  становились  всё  более  и  более  тревож- 
ными, определенно  указывая  на  приближение  револю- 
ции. Ничто  уже  не  могло  остановить  фатального  хода 
событий.  В  душах  людей  вселилось  чувство  безна- 
дежности и  у  всех  опустились  руки. 

При  таких  условиях  революция,  конечно,  была 
неминуема. 

305 


в  двадцатых  числах  февраля  в  Ставку  начали  по- 
ступать донесения  из  Петрограда  о  волнениях  из-за 
недостатка  хлеба  и  о  циркулирующих  в  связи  с  этим 
среди  населения  зловредных  слухах.  25-го  начались  вол- 
нения и  забастовки  на  заводах,  а  26-го  были  получе- 
ны тревожные  сведения  о  массовом  выступлении  ра- 
бочих, к  которым  присоединились  большие  толпы  на- 
селения; при  этом  из  донесений  о  ходе  беспорядков 
было  видно,  что  полиция  и  жандармерия  с  трудом  с 
ними  справляются,  и  что  необходимо  будет  прибег- 
нуть к  содействию  войск. 

Это  последнее  известие  нас  в  Ставке  крайне  встре- 
вожило, ибо  нам  было  известно,  что  в  Петрограде  нет 
ни  одной  прочной  кадровой  войсковой  части  и  что 
гарнизон  его  состоит  из  одного  казачьего  второоче- 
редного полка  и  из  запасных  батальонов  гвардейских 
полков,  причем  эти  батальоны  укомплектованы  за- 
пасными нижними  чинами  старших  сроков  службы 
под  командованием  весьма  немногочисленных  офице- 
ров запаса,  а  потому  не  могут  считаться  надежными 
войсковыми  частями. 

И,  действительно,  вскоре  затем  пришло  донесение, 
что  при  попытке  употребить  запасные  батальоны  они 
взбунтовались  и  перешли  на  сторону  демонстрантов. 

Из  поступивших  в  ночь  на  27-ое  февраля  сбивчи- 
вых, но  крайне  тревожных  донесений,  явствовало,  что 
революционная  толпа,  с  присоединившимися  к  ней 
запасными  батальонами,  смяла  полицию  и  жандарме- 
рию, завладела  большей  частью  столицы  и  осаждает 


306 


здание  Пчавного  Адмиралтейства,  куда  спасся  главно- 
начальствующий  Петрограда  генерал  Хабалов  с  не- 
сколькими ротами  военных  училищ,;  правительство  же 
и  все  правительственные  органы  перестали  действо- 
вать, а  некоторые  члены  правительства  разыскивают- 
ся толпой  в  целях  их  ареста.  Одним  словом  было  ясно, 
что  в  столице  началась  революционная  анархия. 

27  февраля  я  был  приглашен  на  завтрак  к  царско- 
му столу.  С  глубокой  тревогой  в  душе  пошел  я  на 
этот  завтрак,  который  должен  был  быть  последним 
завтраком  императора  Николая  П-го,  с  приглашенными 
к  его  столу  гостями. 

Зайдя  по  дороге  в  управление  генерал-квартир- 
мейстера, я  узнал,  что  рано  утром  была  получена  от 
председателя  Государственной  думы  Родзянко  срочная 
телеграмма,  в  которой  он,  излагая  критическое  поло- 
жение в  столице,  умолял  Государя  согласиться  на  обра- 
зование правительства  из  пользующихся  обществен- 
ным доверием  лиц,  считая  это  единственным  выходом 
из  положения  для  спасения  страны. 

Эту  телеграмму  носил  лично  Государю  тяжело 
больной  генерал  Алексеев,  у  которого  была  высокая 
температура.  Но  Государь  своего  согласия  не  дал,  и 
это  был  последний  акт  его  правления,  которым  он 
положил  конец  своей  династии  и  монархии  в  России... 

Завтрак  проходил  в  обычном  порядке,  но  в  пол- 
ном молчании  и  в  скрываемом  всеми  тревожном  на- 
строении. 

Государь,  по  правую  руку  которого  сидел  генерал 
Н.  И.  Иванов,  был  бледнее  обыкновенного,  и  ни  с  кем 
не  разговаривал.  После  завтрака  он  сейчас  же  ушел  к 
себе  в  кабинет,  в  сопровождении  генерала  Иванова. 
Серкля  не  было. 

307 


Когда  я  спускался  по  лестнице,  меня  догнал  двор- 
цовый комендант  генерал  Воейков,  который,  как  обыч- 
но, выглядел  самоуверенно  и  самодовольно.  Тут  же  на 
лестнице  он  мне  задал  вопрос:  «можем  ли  мы  гаран- 
тировать безопасность  царской  семьи  в  Ливадии».  Де- 
ло в  том,  что  в  связи  с  событиями  в  Петрограде,  по 
совету  Воейкова,  возникло  намерение  перевезти  цар- 
скую семью  из  Царского  Села  в  Крым,  если  состояние 
заболевших  корью  царских  детей  это  позволит;  Ли- 
вадийский  же  дворец  находился  на  самом  берегу 
Черного  меря,  и  вопрос  Воейкова  относился  к  безопас- 
ности от  неприятельского  обстрела  со  стороны  моря. 

На  это  я  ему  ответил,  что  за  безопасность  от  вра- 
га внешнего  мы  ручаемся,  но  за  безопасность  от  врага 
внутреннего  —  нет.  На  это  Воейков  небрежно  махнул 
рукой  и  ответил:  «пустяки  —  с  этим  мы  справимся». 

Вернувшись  к  себе  в  управление,  я  застал  в  каби- 
нете сильно  взволнованных  Н.  А.  Базили  и  С.  Н.  Ла- 
дыженского, которые,  зная  что  морское  управление 
соединено  прямым  проводом  с  Главным  Адмиралтей- 
ством, где  находился  главнокомандуюидий  Петрограда 
генерал  Хабалов,  пришли  узнать  о  положении. 

Вскоре  пришел  к  нам,  после  разговора  с  Госуда- 
рем, и  генерал  Н.  И.  Иванов,  с  целью  вступить  в  связь 
с  генералом  Хабаловым. 

От  генерала  Иванова  мы  узнали,  что  Государь  по- 
велел ему,  с  георгиевским  батальоном  охраны  Ставки, 
немедленно  отправиться  в  Петроград  и,  присоединив 
к  себе  по  пути  части  Царскосельского  гарнизона,  вос- 
становить в  столице  порядок.  Мы  буквально  пришли  в 
ужас  от  такого  непонимания  размеров  происходяи;ей 
катастрофы:  послать  этого  ветхого  старца  с  горстью, 
хотя  бы  и  георгиевских  солдат,  против  десятков  ты- 
сяч вооруженных  и,  доведенных  до  исступления,  ре- 

308 


волюцнонеров,  было  сущим  безумием;  это  было  рав- 
носильно попытке  потушить  извержение  вулкана  ста- 
каном воды. 

Наши  общие  старания  убедить  генерала  Иванова 
в  том,  что  при  создавшемся  в  Петрограде  положении 
необходима  для  водворения  порядка  по  меньшей  мере 
целая  боевая  дивизия  с  артиллерией  и  что  с  одним, 
или  даже  несколькими  батальонами,  его  миссия  неми- 
нуемо кончится  катастрофой  —  не  имели  успеха:  он 
отмалчивался,  и  видно  было,  что  он  был  уверен,  вспо- 
миная свою  роль  усмирителя  солдатских  бунтов  в  Си- 
бири, после  войны  с  Японией,  что  и  на  этот  раз  ему 
удастся  стяжать  себе,  в  глазах  Государя,  славу  спа- 
сителя отечества. 

Войти  в  связь  с  генералом  Хабаловым  ему  не  уда- 
лось, ибо  прямой  провод  оказался  прерванным,  да  и 
само  командование  генерала  Хабалова  было  уже  в  это 
время  ликвидировано. 

Дальнейшее  известно:  выехав  в  тот  же  вечер  из 
Ставки  с  георгиевским  батальоном,  он  был  останов- 
лен в  Царском  Селе  перешедшим  на  сторону  револю- 
ции царскосельским  гарнизоном,  а  георгиевский  ба- 
тальон разоружен. 


«* 
* 


Опасаясь  за  свою  семью,  Государь  28-го  февра- 
ля выехал  из  Ставки  в  Царское  Село. 

Многие  ставят  ему  в  вину,  что  в  такой  критиче- 
ский момент  жизни  государства,  в  нем  взяли  верх  чув- 
ства любвеобильного  семьянина  над  чувством  монар- 
шего долга,  которое  требовало  от  него  оставаться  в 


309 


Ставке  для  личного  руководства  борьбой  с  револю- 
цией, тем  более,  что,  покидая  Ставку  он  оставлял  вер- 
ховное командование  в  руках  тяжело  больного,  мо- 
рально подавленного,  генерала  Алексеева;  кроме  того, 
отправляясь  в  Царское  Село,  он  сам  подвергался  опа- 
сности захвата  революционерами. 

Но  нельзя  закрывать  глаза  на  то,  что,  если  бы 
революционеры  захватили  в  Царском  Селе  всю  царскую 
семью  с  царицей  и  наследником  и  обратили  бы  их  в 
своих  заложников.  Государь,  оставаясь  в  Ставке,  не- 
минуемо бы  так  же  покорился  их  требованиям,  как  ес- 
ли бы  фактически  был  у  них  в  плену. 

К  тому  же,  зная,  какое  ненормальное  положение 
было  в  верховном  командовании,  где  всё  было  в  ру- 
ках начальника  Штаба,  можно  с  уверенностью  сказать, 
что,  —  останься  Государь  в  Ставке,  ход  событий  от 
этого  бы  не  изменился. 

Правильнее  было  бы  заблаговременно  перевезти, 
хотя  бы  на  автомобилях,  царскую  семью  из  Царского 
Села  в  Ставку;  но,  как  раз  в  это  время,  все  царские 
дети  лежали  больные  корью,  а  события  развивались  с 
такой  быстротой,  что  просто  не  хватило  времени,  что- 
бы, —  убедившись  в  безвыходности  положения,  —  при- 
вести немедленно  в  исполнение  эту  меру,  сознательно 
при  этом  рискуя  успешностью  лечения  детей. 

В  этот  критический  час  злой  рок  тяготел  над  Го- 
сударем: больные  дети  вдали  в  объятиях  революции  и 
тяжело  больной  генерал  Алексеев  в  Ставке;  и  нельзя 
поставить  ему  в  вину,  что  общечеловеческое  чувство 
нез^держимо  повлекло  его  к  находящейся  в  такой 
страшной  опасности  семье. 

Когда  царский  поезд  покидал  Ставку,  в  Петрогра- 
де больше  не  существовало  никакой  царской  прави- 
тельственной власти  и  столица  была  уже  полностью 

310 


во  власти  революционеров;  министры  были  арестова- 
ны, а  из  членов  Государственной  Думы  было  образо- 
вано Временное  Правительство,  первой  задачей  кото- 
рого было:  не  пропустить  царя  и  эшелона  с  войсками 
в  район  Петрограда.  Для  этого  был  образован  в  Пет- 
рограде всероссийский  исполнительный  комитет  же- 
лезных дорог,  —  знаменитый  ВИКЖЕЛЬ,  сыгравший 
столь  решающую  роль  в  успехе  революции,  которому 
немедленно  и  безоговорочно  подчинились  все  желез- 
ные дороги  Петроградского  узла;  первый  акт  этого 
комитета  был:  остановить  движение  царского  поезда 
к  Царскому  Селу,  гарнизон  которого,  состоявший  из 
наиболее  преданных  Государю  гвардейских  частей, 
еще  не  весь  перешел  на  сторону  революции. 

Не  доезжая  200  километров  до  Царского  Села, 
царский  поезд  был  остановлен  на  станции  Дно,  и  все 
попытки  его  дойти  до  Царского  Села  окольными  пу- 
тями оказались  тщетными. 

Кто  поймет  глубину  той  трагедии,  которую  дол- 
жен был  в  эту  минуту  переживать  в  своей  душе,  счи- 
тавший себя  за  час  перед  тем  всемогущим,  Монарх, 
лишенный  теперь  возможности  придти  на  помощь 
своей  находящейся  в  смертельной   опасности   семье!? 

Потеряв  надежду  достигнуть  Царского  Села,  Го- 
сударь направился  в  ближайший  к  Царскому  Селу 
Псков,  где  находилась  штабквартира  главнокомандую- 
щего Северозападным  фронтом  генерала  Рузского. 

Этот  болезненный,  слабовольный  и  всегда  мрач- 
но настроенный  генерал  нарисовал  Государю  самую 
безотрадную  картину  положения  в  столице  и  выразил 
опасение  за  дух  войск  своего  фронта  по  причине  его 
близости  к  охваченной  революцией  столице. 

Правда,  в  дальнейшем  ходе  революции  оказалось, 
что  чем  ближе  были  войсковые  части  от  революцион- 


311 


ного  центра  в  столице,  тем  хуже  был  их  дух  и  дисци- 
плина; но  во  всяком  случае  1  марта  войска  Североза- 
падного фронта  далеко  еще  не  были  в  таком  состоя- 
нии, чтобы  нельзя  было  бы  сформировать  из  них 
вполне  надежную  крупную  боевую  часть,  если  и  не 
для  завладения  столицей,  то  хотя  бы  для  занятия  Цар- 
ского Села  и  вывоза  царской  семьи. 

Но  у  генерала  Рузского  воля,  как  и  у  большин- 
ства высших  начальников,  была  подавлена  и  опусти- 
лись руки  под  влиянием  пагубной  для  России  политики 
престола,  и  от  него  нельзя  было  ожидать  энергичных 
и  решительных  мероприятий  для  борьбы  с  революци- 
ей, тем  более,  что  вскоре  по  прибытии  Государя  в 
Псков,  было  получено  требование  Временного  Прави- 
тельства об  его  отречении  от  престола,  во  имя  спа- 
сения России  и  безопасности  царской  семьи. 

Нельзя  при  этом  забывать,  что  всякое  насиль- 
ственное мероприятие  против  столицы  действительно 
отразилось  бы  на  положении  царской  семьи  в  Цар- 
ском Селе,  тем  более,  что  Временное  Правительство 
и  без  того  уже  не  могло  справиться  с  разбушевав- 
шейся чернью.  Поэтому  Государь  и  сам  бы  на  насиль- 
ственные меры  против  столицы  не  согласился.  На  этот 
риск  мог  бы,  во  имя  спасения  России,  пойти  один 
лишь  Петр  Великий. 

Прежде  чем  решиться  на  отречение,  которое  ему 
советовал  и  генерал  Рузский,  Государь,  через  посред- 
ство Ставки,  запросил  мнение  об  этом  всех  остальных 
главнокомандующих  фронтами. 

И  тут-то  он  впервые  измерил  всю  глубину  той  про- 
пасти, которую,  своим  упорным  отказом  пойти  навстре- 
чу справедливым  желаниям  и  мольбам  страны,  сам 
создал  между  собой  и  ею:  все  главнокомандующие,  не 
исключая   великого   князя   Николая  Николаевича,    от- 


312 


ветили,  что,  во  имя  спасения  отечества,  считают  необ- 
ходимым его  отречение,  а,  передавая  эти  их  ответы 
Государю  в  Псков,  к  ним  присоединился  и  его  началь- 
ник Штаба  генерал  Алексеев. 

Отвергнутый  страной,  покинутый  армией,  кото- 
рую он  так  любил,  отчужденный  от  своей  семьи,  им- 
ператор Николай  П-ой  остался  один  —  не  на  кого  ему 
было  больше  опереться,  не  на  что  ему  было  больше 
надеяться  —  и  он,  во  имя  блага  России,  отказался  от 
престола. 

Ту  же  горькую  чашу  испил  100  слишком  лет  назад 
Наполеон,  когда  он,  упорно  не  желая  пойти  навстре- 
чу требованиям  страны,  жаждавшей  мира  и  конца  кро- 
вопролитных войн,  был  покинут  своими  маршалами 
и  принужден  отречься  от  престола. 

Подписав  2-го  марта  акт  отречения,  Государь  от- 
правился в  Ставку,  где  должен  был  ожидать  прибытия 
депутатов  Временного  Правительства,  которые  будут 
его  сопровождать  в  заточение  в  Царское  Село  к  его 
семье. 


** 

* 


Развивавшиеся  с  невероятной  быстротой  фаталь- 
ные события  нам  в  Ставке  просто  не  дали  времени 
придти  в  себя:  кружилась  голова,  точно  почва  уходила 
под  ногами;  будуш^ее  мнилось  чреватым  страшными 
последствиями  и  никому  не  было  легко  на  душе. 

Рано,  туманным  утром  3-го  марта,  идя  в  управле- 
ние генерал-квартирмейстера,  я  столкнулся  в  воротах 
сквера  губернаторского  дома  с  каким-то,  выходяш^им 
оттуда  человеком,  в  штатском  пальто  и  нахлобучен- 

313 


ной  на  глаза  барашковой  шапке;  со  страхом  озираясь 
кругом,  он  спросил  меня:  «правда  меня  так  не  узнают?» 
То  был  Воейков,  который  четыре  дня  перед  тем  с  вы- 
соты своего  величия  нагло  смотрел  на  ход  грозных 
событий,  а  теперь,  —  перепуганный,  —  бежал  первый, 
покидая  облагодетельствовавшего  его  Государя. 

И  в  то  же  время,  также  один  за  другим  покидали  в 
Царском  Селе  царскую  семью  близкие  к  ней  и  облаго- 
детельствованные ею  люди.  Мало,  очень  мало,  кто 
остался  ей  верен,  ибо  редко  кому  в  этом  печальном 
мире  свойственно  душевное  благородство  и  неизме- 
рима глубина  человеческой  низости. 

Вечером  7-го  марта  мы  в  управлениях  Штаба  по- 
лучили следующий,  потрясающий,  если  в  него  вдумать- 
ся, циркуляр:  «бывший  Верховный  Главнокомандую- 
щий простится  завтра  в  11  часов  утра  в  управлении 
дежурного  генерала  с  желающими  чинами  Штаба». 

К  11  часам  утра  в  большом  зале  управления  де- 
журного генерала  собрались  почти  все  чины  Штаба  и 
Ставки;  мало  кто  имел  низость  не  придти.  Зал  был  пе- 
реполнен и  в  середине  оставалось  лишь  малое  свобод- 
ное пространство.  Царила  мертвая  тишина;  все  были 
подавлены  величием  несчастья,  последний  акт  которо- 
го должен  был  тут  свершиться. 

Ровно  в  11  часов  послышались  ответы  казаков  цар- 
ского конвоя,  стоявших  на  лестнице,  с  которыми  в  по- 
следний раз  здоровался  Государь. 

В  дверях,  при  входе  Государя  в  зал,  два  молодых 
офицера  конвоя  упали  в  обморок. 

Государь  вошел  в  свободное  пространство  зала 
один;  он  был  страшно  бледен  и  несколько  мгновений 
не  мог  начать  говорить;  справившись  со  своим  волне- 
нием, он  тихо,  но  ясно,  сказал:  «для  блага  любимой 

314 


мною  родины,  я  отрекся  от  престола;  прошу  вас  слу- 
жить так  же  верно  России  и  Временному  Правитель- 
ству, как  служили  при  мне...  прощайте...»  Спазма  сда- 
вила горло  и  он  поднес  к  нему  руку.  Со  всех  сторон 
раздались  рыдания.  Государь  повернулся,  пожал  не- 
которым из  блил^е  стоявших  руки,  и,  сокрушенный, 
с  поникшей  головой,  ушел. 

Кончился  многовековый  период  русской  истории, 
во  время  которого  Романовы  создали  Великую  Рус- 
скую Империю;  и  в  этот  до  гроба  незабываемый  час 
все  мы  поняли  безмерную  глубину  горя  последнего 
из  них,  невольно  способствовавшего  гибели  любимой 
ИЛ1  России,  ибо  над  ним  тяготел  неумолимый  рок: 
этого,  в  душе  мягкого,  любвеобильного  семьянина 
судьба  не  наградила  свойствами,  необходимыми  для 
управления  великой  страной,  бремя  коего  пало  на  его 
слабые  и  неподготовленные  к  тому  плечи;  глубоко  ве- 
руюгций,  он  всеми  силами  ревниво  охранял,  —  по  его 
глубоком}^  убеждению  —  самим  Богом  данную  ему 
власть,  и  искренно  думал,  что  именно  в  этом  и  зиждет- 
ся благо  любимой  им  России,  ибо  не  умел  думать 
иначе...  и  за  это,  после  безмерных  унижений,  перене- 
сенных с  истинно  святым  смирением,  приял  мучени- 
ческий венец. 


Теперь  тут  и  возникает  тревожный  вопрос:  сдела- 
ло ли  верховное  командование  в  лице  генерала  Алек- 
сеева и  его  сотрудников  всё,  что  было  необходимо  и 
возможно  для  предотвраш.ения  катастрофы,  которая 
принесла  России  столько  бедствий  и  страданий,  а  все- 
му человечеству  столько  лишений  и  тревог  за  бу- 
дущее? 

315 


Для  правильного  и  объективного  ответа  на  этот 
вопрос  нужно  прежде  всего  иметь  в  виду,  что  собы- 
тия революционного  движения  развивались  с  необык- 
новенной, можно  сказать,  —  молниеносной  быстротой. 

Такому  быстрому  развитию  этих  событий  и  успе- 
ху революции  без  сомнения  не  столько  способствова- 
ло утомление  войной,  сколько  крайнее  негодование 
политикой  престола  и  правительства  народных  масс, 
видевших  только  в  революции  выход  из  созданного 
этой  политикой  безнадежного  положения. 

Конечно,  с  того  момента  как  революцией  было 
окончательно  сломлено  в  столице  сопротивление  ор- 
ганов правительственной  власти,  а,  особенно,  с  того 
момента  как  железные  дороги  подчинились  револю- 
ционному комитету  Викжеля,  против  столицы,  —  при- 
нимая во  внимание  пребывание  царской  семьи  в  Цар- 
ском Селе,  —  ничего  предпринять  было  уже  невозмож- 
но. Это  и  показала  неудавшаяся  попытка  генерала 
Иванова  с  георгиевскими  батальонами. 

Можно,  быть  может,  было  бы  еи;е  спасти  поло- 
жение принятием  энергичных  и  обширных  мер  в  самые 
первые  дни  революционного  движения,  то  есть  25  и 
26  февраля.  Но  для  этого  верховное  командование  и 
главнокомандование  Северозападным  фронтом  дол- 
жно было  быть  в  руках  прозорливых,  смелых  и  ре- 
шительных боевых  начальников,  каковыми  ни  генерал 
Алексеев,  ни  тем  более  генерал  Рузский  не  были;  к 
тому  те  генерал  Алексев  как  раз  в  этот  критичский 
момент  был  тяжело  болен.  Кроме  того,  петроградские 
власти,  в  эти  первые  дни  революции,  посылали  в  Став- 
ку успокоительные  донесения  и  заверения,  что  с  этим 
движением  справятся  собственными  силами. 

В  той  обстановке,  в  какой  началась  и  развивалась 
революция,  ее  остановить  было  невозможно.  Ее  мог 
бы,   быть  может,  остановить  великий   князь  Николай 

316 


Николаевич,  —  останься  он  во  главе  верховного  ко- 
мандования; но  при  нем  революция,  наверно,  и  не  на- 
чалась бы. 

Остается,  значит,  во  всей  своей  широте,  чреватый 
великой  ответственностью,  вопрос:  почему  же  не  бы- 
ли своевременно  предприняты  меры  для  предотвра- 
щения начала  революционного  движения  в  столице 
и,  в  случае  необходимости,  для  успешной  борьбы 
с  ним. 

Верховное  командование,  даже  при  поверхностном 
знании  истории,  должно  было  отдавать  себе  отчет  в 
том,  что  революционные  движения  во  время  войны 
не  редкое  вообще  явление  и  что  они  всегда  начинают- 
ся именно  в  столицах.  Поэтому  во  время  войны  всегда 
должны  предприниматься  самые  обширные  и  надеж- 
ные меры  для  обеспечения  порядка  в  столице. 

Особенно  же  это  было  необходимо,  когда  всем 
нам  и,  конечно,  верховному  командованию  стало  ясно, 
что  направление  нашей  внутренней  политики  способ- 
ствует развитию  революционного  настроения  в  народ- 
ных массах. 

По  закону  на  верховном  командовании  лежит  долг 
принять  все  меры  для  успешного  исхода  войны.  Ре- 
волюционное движение  неминуемо  должно  было  бы 
иметь  отрицательное  влияние  на  этот  исход;  этого, 
конечно,  верховное  командование  не  могло  не  знать. 
Поэтому,  —  раз  оно  не  было  в  состоянии  изменить 
пагубное  направление  нашей  политики,  —  его  прямой 
долг  был,  —  никак  не  поддаваясь  каким-либо  чув- 
ствам и  политическим  соображениям  —  неукоснитель- 
но принять  со  своей  стороны  самые  решительные  и 
продуманные  меры  для  обеспечения  порядка  в  сто- 
лице. Это  ему  повелевал  его  долг. 

Как  же  оно  этот  свой  долг  исполнило? 


317 


Верховное  командование  несомненно  знало  о  на- 
растании революционного  настроения  в  столице.  Об 
этом  его  постоянно  осведомляли  тревожные  донесения 
охранного  отделения,  в  которых  прямо  говорилось  о 
том,  что  близится  революция. 

Правда,  министр  внутренних  дел  Протопопов  уве- 
рял верховное  командование,  что  он  с  одной  лишь 
столичной  полицией  и  жандармерией  справится  со  вся- 
кими беспорядками,  но  генерал  Алексеев,  зная  как  и 
мы  все,  оппортунизм,  неуравновешенность  и  крайнюю 
ретрограднссть  взглядов  Протопопова,  ни  в  коем  слу- 
чае не  смел  положиться  на  его  заверения  и,  именно 
потому,  что  высшая  гражданская  власть  в  столице 
была  в  руках  этого  полусумасшедшего  и  всеми  нена- 
видимого человека,  должен  был  со  своей  стороны 
принять  особо  сугубые  меры  для  обеспечения  поряд- 
ка в  столице. 

О  том,  что  генерал  Алексеев  это  сознавал,  видно 
из  того,  что  незадолго  до  начала  революции  столица 
и  прилегаюпдий  к  ней  район  были  выделены  в  особую 
область,  во  главе  которой  был  поставлен  главноначаль- 
ствующий  генерал. 

На  эту,  особо  ответственную  в  данных  серьезных 
обстоятельствах,  должность  был,  однако,  назначен  ни- 
кому неизвестный  и  ни  чем  себя  не  зарекомендовав- 
ший, заурядный  генерал  Хабалов,  который,  не  отда- 
вая себе  отчета  в  положении,  вероятно,  из  карьерных 
соображений,  не  решался  докучать  Ставке  какими- 
либо  своими  требованиями,  и  довольствовался  тем, 
что  имел. 

Между  тем,  подведомственный  ему  гарнизон  сто- 
лицы состоял  лишь  из  запасных  батальонов  гвардей- 
ских полков,  казачьего  второочередного  полка  и  не- 
скольких сот  юнкеров  и  курсантов  разных  военных 
училищ  и  курсов. 

318 


в  1916  году  запасные  батальоны  были  укомплек- 
тованы главным  образом  солдатами  старых  сроков 
службы,  семейными,  давно  уже  потерявшими  понятие 
о  воинской  дисциплине,  и  сами  были  чрезвычайно 
благоприятным  «материалом»  для  возбуждения,  а  ни- 
как не  для  усмирения  беспорядков;  при  этом  почти 
все,  —  к  тому  же  совершенно  недостаточные  числом, 
офицеры  этих  батальонов,  —  призванные  так  же  из 
запаса,  принадлежали  к  радикально,  и  даже  револю- 
ционно, настроенным  слоям  русского  обп;ества;  они 
именно  и  увлекли  в  критический  момент  запасные 
батальоны  на  сторону  революции  и  тем  обеспечили 
ей  успех. 

Во  второочередных  казачьих  частях  положение 
было  немногим  лучше. 

Таким  образом  в  распоряжении  генерала  Хабало- 
ва  для  подкрепления,  в  случае  надобности,  столичной 
полиции  не  было  никаких  других  надежных  боевых 
частей,  кроме  нескольких  сот  юнкеров  и  курсантов. 

Как  же  случилось,  что  верховное  командование  не 
озаботилось  назначить  в  состав  гарнизона  столь  жиз- 
ненно важного  центра  для  успешного  хода  войны,  ка- 
ковым была  столица,  достаточное  число  надежных 
кадровых  войсковых  частей? 

Нам  в  Ставке  было  известно,  что  Государь  выска- 
зывал генералу  Алексееву  пожелание  об  усилении 
Петроградского  гарнизона  войсковыми  частями  из 
гвардейского  корпуса,  бывшего  на  фронте;  но,  как 
всегда,  раз  вверив  генералу  Алексееву  верховное  опе- 
ративное руководство.  Государь  не  считал  возможным 
на  этом  своем  правильном  пожелании  настаивать;  од- 
нако, на  этом  энергично  настаивал  командир  гвардей- 
ского корпуса  генерал  Безобразов  во  время  одного 
из  своих  приездов  в  Ставку,  незадолго  до  начала  ре- 
волюции. 


319 


Всё  же  генерал  Алексеев  не  принял  это  требование 
во  внимание,  ссылаясь  на  успокоительные  заверения 
петроградских  властей  и  на  то,  что  в  Петрограде  все 
казармы  заняты  запасными  батальонами,  так  что  негде 
будет  разместить,  особенно  в  зимнее  время,  войсковых 
частей,  посылаемых  с  фронта  для  усиления  гарнизона 
столицы. 

Ссылка  на  переполненные  казармы,  когда  шла 
речь  о  столь  важном  вопросе,  как  усиление  столично- 
го гарнизона,  не  может  рассматриваться  иначе,  как  со- 
вершенно несостоятельная  отговорка.  Мало  ли  было 
в  Петрограде  разных  других  помещений,  кроме  казарм, 
в  которых  могли  бы  быть  помещены  войска,  послан- 
ные с  фронта;  да,  наконец,  можно  было  бы,  если  бы 
это  понадобилось,  произвести  некоторые  «уплотне- 
ния» населения,  которое  до  сих  пор  ни  в  какой  еще 
мере  не  испытывало  на  себе  неудобства  войны. 

Какова  же  была  действительная  причина  такой  не- 
предусмотрительности и  необдуманности  генерала 
Алексеева  в  столь  важном  вопросе  усиления  гарнизо- 
на столицы? 

Вдумайся  он  в  этот  вопрос,  и  «болей  за  него  ду- 
шой», он  не  мог  бы  не  озаботиться  ненадежностью  за- 
пасных батальонов  и  недостаточностью  заверений  та- 
кого человека,  каким  был  Протопопов. 

Почему  же  он  не  вывел  из  этого  неоспоримо  на- 
прашивавшихся заключений  и  не  принял  соответ- 
ствующих мер? 

Возможно,  что  направлением  нашей  внутренней 
политики  воля  генерала  Алексеева  не  была  в  такой 
степени  подавлена;  но,  несомненно,  он  с  отвращением 
относился  ко  всем  вопросам,  связанным  с  внутренней 
политикой,  и  предпочитал  искать  решений  в  «чистой» 
сфере  знакомого  ему  дела  —  на  фронте. 

320 


Генерал  Алексеев  уже  давно  подготовлял,  как  мы 
знаем,  к  весне  1917  года  прорыв  неприятельского 
фронта,  который  должен  был  бы  принести  нам  оконча- 
тельную победу.  Он  лично  разработал  во  всех  деталях 
план  этого  прорыва  и  назначил  всякой  войсковой  ча- 
сти ее  место  и  задачу  в  этой  операции,  так  что  вся- 
кая войсковая  часть  была  у  него  на  счету.  Особенно 
же  важную  и  ответственную  роль  должна  была  сыграть 
в  этой  операции  гвардия,  которая  именно  для  этого  и 
была  сосредоточена  в  соответствующем  районе  Юго- 
западного  фронта,  далеко  от  столицы. 

Прорыв  этот  должен  был  начаться  в  марте,  как 
только  будет  благоприятная  погода,  и  генерал  Алек- 
сеев ревниво  охранял  всякую  войсковую  часть,  кото- 
рая должна  была  в  нем  участвовать,  руководствуясь 
при  этом  теми  же  соображениями,  какими  он  руковод- 
ствовался при  отказе  дать  войска  для  Босфорской 
операции,  питая  надежду,  что  мы  достигнем  победы 
раньше,  чем  вспыхнет  революция. 

Конечно,  если  бы  его  надежды  оправдались,  он 
был  бы  вознесен  историей  на  степень  гениального  пол- 
ководца, которая  однако  его  дарованиям  не  соответ- 
ствовала. Ибо  гениальным  делает  полководца  способ- 
ность предусматривать  всё,  что  может  помешать  ис- 
полнению его  замысла. 

То,  что  генерал  Алексеев  не  предусмотрел  столь 
очевидной  опасности,  как  революция,  которая  угро- 
жала его  оперативному  замыслу,  и  не  принял  против 
этого  соответствующих  мер,  значительно  умаляет  его 
полководческие  способности  и  лежит  на  его  ответ- 
ственности. 


321 


ЧАСТЬ     ТРЕТЬЯ 

ВЕРХОВНОЕ  КОМАНДОВАНИЕ 

ПРИ 
ВРЕМЕННОМ  ПРАВИТЕЛЬСТВЕ 


Глава    I 
РЕВОЛЮЦИОННЫЙ  ХАОС.  КЕРЕНСКИЙ 


Несмотря  на  то,  что  за  годы  войны,  предшество- 
вавшие революции,  кадры  нашей  армии  сильно  поре- 
дели, и  войска,  пополненные  значительным  числом  за- 
пасных старших  сроков  службы,  больше  походили,  по 
своему  характеру,  на  милицию,  нежели  на  регулярную 
армию,  —  что  впрочем  к  этому  времени  имело  место 
во  всех  воюющих  государствах,  —  и  несмотря  на  то, 
что  революционная  пропаганда,  —  вопреки  принятым 
строгим  мерам,  —  всё  же  проникала  на  фронт,  настрое- 
ние войск  на  фронте,  непосредственно  перед  револю- 
цией, было  вполне  удовлетворительно,  дисциплина  до- 
статочно крепка  и  у  командного  состава  не  было  со- 
мнения в  том,  что  войска  мужественно  и  без  всяких 
колебаний  исполнят  любую  оперативную  задачу. 

Но,  стяжавший  себе  столь  печальную  славу  «при- 
каз Л^2  1»  Петроградского  совета  солдатских  и  рабочих 
депутатов,  освобождавший  войска  от  подчинения  сво- 
им начальникам  и  в  корне  нарушивший  самые  основы 
воинской  дисциплины,  имел  катастрофическое  влияние 
на  боеспособность  армии.  Переданный  по  беспрово- 
лочному телеграфу,  он  в  один  момент  стал  известен 
по  всему  фронту,  и  мгновенно  уничтожил  в  войсках 
дисциплину,  послушность  своим  начальникам  и  созна- 
ние своего  воинского  долга. 

В  войсковых  частях  образовались  солдатские  ко- 
митеты, присвоившие  себе  право  критики  и  утвержде- 
ния не  только  административных,  но  и  оперативных 
распоряжений  командного   состава;   началось   пресле- 

327 


дование  солдатами  офицеров,  не  пользовавшихся  их 
симпатиями,  каковые  в  некоторых  случаях  сопровож- 
дались насилиями  и  даже  убийствами;  быстро  рас- 
пространившиеся слухи  о  разделе  помеш^ичьих  и  ка- 
зенных земель  между  крестьянами  побудили  солдат 
в  массах  покидать  фронт,  чтобы  «не  опоздать»  к  это- 
му разделу;  под  влиянием  злонамеренной  пропаганды 
началось  во  многих  местах  фронта  братание  с  про- 
тивником. 

Во  мгновение  ока  развернулась  во  всём  своем  тра- 
гизме картина  позорного  развала  военной  мощ,и  ве- 
ликой Империи. 

Злейший  враг  России  не  мог  бы  придумать  бо- 
лее действительного  способа  для  моментального  унич- 
тожения ее  военной  мои;и,  чем  тот,  который  приду- 
мали составители  своего  «приказа  Л»  1». 

При  этом  особо  знаменательно  то,  что  этот  при- 
каз был  первым  и  последним  —  никаких  других  «при- 
казов» за  ним  не  последовало,  из  чего  нельзя  не  за- 
ключить, что  единственной  целью  его  авторов  было 
именно  желание  уничтожить  одним  ударом  русскую 
военную  силу,  а  это,  несомненно,  было  им  внушено 
врагами  России  и  русского  народа. 

Позора  этого  изменнического  деяния  ничем  и  ни- 
когда не  смоют  с  себя  его  авторы. 

Дабы  не  задерживать  процесс  быстрого  развала 
нашей  армии,  немецким  войскам  на  фронте  было  при- 
казано ни  в  коем  случае  не  предпринимать  никаких 
операций,  а  всеми  силами  стремиться  ускорить  этот 
развал  путем  братания,  пропаганды  о  мире  и  даже  пу- 
тем подкупов. 

Тут,  конечно,  не  может  не  возникнуть  вопрос,  по 
каким  причинам  процесс  распада  нашей  армии  имел 
такой  поистине  молниеносный  характер. 

На  это  имело,  конечно,  большое  влияние  всеоб- 
щее утомление  затянувшейся  войны.  Однако,  несмотря 

328 


на  это  армии  других,  участвовавших  в  войне  стран,  — 
хотя  в  них  и  случались  вспышки  неповиновения  —  не 
утратили  своей  боеспособности,  ибо  эти  вспышки  бы- 
ли, как  сие  имело  место,  например,  во  Франции  —  в 
корне  подавлены  решительными  мерами  твердой  пра- 
вительственной власти. 

Затем  известное  влияние  на  быстроту  распада  на- 
шей вооруженной  силы  имело  слабо  выраженное  в  на- 
ших народных  массах,  а  следовательно  и  в  войсках, 
сознание  своего  патриотического  долга,  в  широком 
смысле  этого  понятия,  что  является  следствием  недо- 
статочной степени  просвещения  и  гражданского  само- 
сознания. 

Наконец  —  а  это  быть  может  и  было  самое  глав- 
ное —  не  только  рядовыми  офицерами,  но  и  высшими 
начальниками,  овладел  с  начала  революции  как  бы 
полный  «паралич  воли»,  вследствие  чего  командный 
состав,  в  своем  большинстве,  не  проявил  достаточной 
энергии  для  борьбы  с  революционным  развалом  в  ар- 
мии. Явление  это  в  среде  рядового  офицерского  со- 
става может  быть  отчасти  объяснено  тем,  что  к  на- 
чалу революции  большинство  кадровых  офицеров  вы- 
было уже  из  строя,  и  их  убыль  была  пополнена 
офицерами  из  запаса,  принадлежавшими  в  большин- 
стве случаев  к  тем  слоям  русского  общества,  которые 
были  наиболее  подвержены  влияниям  революционных 
идей  и  обладали  значительно  меньшей  «воинской» 
стойкостью,  чем  кадровые  офицеры.  Что  же  касает- 
ся высшего  командного  состава,  то  этот  «паралич  во- 
ли» перед  революцией,  может  быть  объяснен  един- 
ственной надеждой,  что  революция  выведет  Россию 
из  того  безнадежного  состояния,  в  которое  ее  привела 
губительная  внутренняя  политика  престола.  Но  как  бы 
то  ни  было,  этот  всеобщий  «паралич  воли»  наиболее 
ярко  выражался  в  душевном  состоянии  нашей  воору- 
женной силы  в  начале  революции  и  был  одной  из  глав- 

329 


ных  причин  столь  быстрого  процесса  потери  ее  бое- 
способности. 

Когда  же  после  первых  дней  «революционного 
угара»  стало  ясно,  к  каким,  еи;е  худшим  последствиям, 
чем  политика  престола,  приведет  Россию  революция, 
командный  состав  спохватился:  но  было  поздно  — 
остановить  этот  процесс  распада  армии  было  уже  не- 
возможно. 

Из  этого  ясно  видно,  какое  отрицательное  влияние 
на  процесс  распада  нашей  вооруженной  силы  имела  па- 
губная внутренняя  политика  престола,  ибо  она  была 
единственным  источником  «паралича  воли»  командно- 
го состава  в  начале  революции. 


При  том  состоянии,  в  какое  пришла  наша  воору- 
женная сила  после  прихода  к  власти  Временного  Пра- 
вительства, не  могло  быть  и  речи  о  каких  бы  то  ни 
было  активных  боевых  операциях.  Вся  деятельность 
командного  состава  была  направлена  на  то,  чтобы  ели- 
ко возможно  задержать  распад  вооруженной  силы  и 
удержать  солдат  на  фронте. 

Но  тут  командный  состав  столкнулся  с  противо- 
действием советов  солдатских  и  рабочих  депутатов, 
преодолеть  которое  он  оказался  не  в  состоянии.  При 
этом  командный  состав  не  мог  рассчитывать  на  под- 
держку правительства,  которое  само  было  поглощено 
борьбой  с  демагогической  деятельностью  Петроград- 
ского совета  солдатских  и  рабочих  депутатов,  и  в  этой 
борьбе  постоянно  вынуждено  делать  уступки  дема- 
гогам. 

При  таких  условиях  оперативная  работа  верхов- 
ного командования  прекратилась,  и  вся  его  деятель- 

330 


ность  сосредоточилась  на  том,  чтобы  убедить  Времен- 
ное Правительство  в  необходимости  поддержать  ко- 
мандный состав  в  деле  восстановления  дисциплины  в 
войсках  и  настоятельной  необходимости  в  связи  с  этим 
ограничить  демагогическую  деятельность  советов  сол- 
датских и  рабочих  депутатов. 

Однако,  все  старания  верховного  командования  в 
этом  направлении  оказались  безуспешными. 

Да  это  было  и  неудивительно,  ибо  верховное  ко- 
мандование потеряло  после  революции  свой  бывший 
авторитет.  Так  же  как  и  большая  часть  командного 
состава,  Ставка  капитулировала  перед  революцией  и 
воля  ее  также  была  парализована. 

Это  было  отчасти  следствием  идеологии  и  умона- 
строений того  личного  состава  Ставки,  при  котором 
началась  революция. 

Как  уже  было  отмечено  во  П-ой  части  настоящих 
воспоминаний,  этот  личный  состав,  не  представляя  со- 
бой сплоченного  единой  волей  и  мыслью  тела,  не  был 
способен  вступить  в  борьбу  с  революцией,  как  это  не- 
сомненно бы  сделал  личный  состав  Ставки  великого 
князя  Николая  Николаевича,  который  решительно  по- 
вел бы  эту  борьбу  до  конца,  не  щадя  ничего. 

Вместо  того,  чтобы  вступить  в  борьбу  с  револю- 
цией, личный  состав  Ставки  надел  красные  банты  и  в 
процессии  под  предводительством  начальника  Штаба 
покорно  отправился  на  загородное  поле  у  Могилева 
для  участия  вместе  с  населением  в  манифестации  в  це- 
лях прославления  торжества  революции,  организо- 
ванной Могилевским  советом  солдатских  и  рабочих  де- 
путатов, который  был  образован  после  успеха  рево- 
люции, неизвестно  откуда  взявшимся  подпрапорщиком 
еврейского  происхождения  и  какими-то  полуинтелли- 
гентными демагогическими  «орателями». 

И  с  той  поры  начался  <5:крестный  путь»  Ставки. 
Все  ходили,  как  потерянные;  всех  подавляло  сознание 

331 


полного  бессилия  и  у  всех  кружилась  голова  перед 
открывшейся  под  ногами  революционной  бездной. 
Почва  под  ногами  уходила;  не  на  что  было  опереться. 

В  связи  с  провозглашенным  Временным  Правитель- 
ством правом  синдикального  объединения  даже  в  ар- 
мии и  флоте,  —  чем  как  бы  было  легализировано  су- 
ществование советов  солдатских  и  рабочих  депутатов, 
—  в  Ставке  была  сделана  попытка  образовать,  по  при- 
меру Петрограда,  объединение  офицеров;  но  это  объ- 
единение вскоре  после  своего  учреждения  распалось, 
ничего  не  достигнув. 

Не  мало  также  способствовало  падению  авторите- 
та Ставки  и  то  обстоятельство,  что  за  5  месяцев  су- 
ществования Временного  Правительства  на  посту  Вер- 
ховного Главнокомандующего  сменились  5  лиц:  гене- 
ралы Алексеев,  Брусилов,  Корнилов,  Духонин  и  даже 
адвокат  по  профессии,  А.  Ф.  Керенский. 

Из  этих  пяти  Верховных  Главнокомандующих 
один  лишь  Корнилов  сделал,  как  известно,  попытку 
вступить  в  борьбу  с  революцией,  закончившуюся  не- 
удачей и  заточением  его  в  Быхове;  генерал  Алексеев, 
обессиленный  болезнью,  переживал  ясно  на  нем  ви- 
димый, душевный  слом  и,  не  имея  сил  для  этой  борь- 
бы, вскоре  ушел  с  поста  Верховного  Главнокомандую- 
щего; генерал  Брусилов  и,  конечно,  А.  Ф.  Керенский 
вели  на  посту  Верховного  Главнокомандующего  по- 
литику революционного  характера,  стараясь  найти 
этим  путем  недостижимый  компромисс  с  советами 
солдатских  и  рабочих  депутатов;  генерал  же  Духонин, 
назначенный  перед  самым  концом  Ставки,  когда  про- 
цесс развала  вооруженной  силы  был  в  сущности  уже 
закончен,  был  уже  бессилен  что-либо  сделать  и  был, 
как  агнец,  принесен  в  жертву  революции. 

Особенно  же  способствовало  падению  авторитета 
Ставки  то,  что  она  тотчас  же  после  революции  обра- 
тилась в  настоящий  проходной  двор. 

332 


Со  всех  сторон  нахлынули  в  нее  многочисленные 
депутации  и  депутаты  разных  советов  и  исполнитель- 
ных комитетов  солдат,  рабочих,  матросов  и  крестьян, 
снабженные  какими-то  «мандатами»,  написанными  на 
клочках  бумаги,  не  поддающимися  никакой  проверке. 
Все  они  носились  с  деловым  видом  по  улицам  Моги- 
лева, не  выказывая  чинам  Ставки  ни  малейшего  вни- 
мания, а,  наоборот,  во  многих  случаях,  смотря  на  них 
враждебно,  и  буквально  врывались  к  нам  в  управления, 
где  бесцеремонно  рассаживались,  не  считаясь  ни  с  чем, 
и  предъявляя  нам  самые  абсурдные  требования  и  про- 
екты, касающиеся  ведения  войны,  и  даже  вмешивались 
в  оперативные  вопросы. 

Малейшие  знаки  нетерпения  с  нашей  стороны,  а 
тем  более  нежелание  их  выслушивать  и  удовлетворять 
их  требования,  вызывали  с  их  стороны  угрозы  и  об- 
винения в  контрреволюции,  которые  нередко  служили 
предметом  обсуждения  в  местном  совете  солдатских  и 
рабочих  депутатов. 

Временами  эти  депутации  и  депутаты  собирались 
для  обмена  мнений  в  совершенно  загаженных  залах 
верхнего  этажа  губернаторского  дома,  где  раньше  жил 
Государь,  и  там  на  этих  сборищах  царил  тогда  насто- 
ящий бедлам. 

Какой  бы  то  ни  было  контроль  над  этими 
людьми,  вторгнувшимися  в  место  расположения  Став- 
ки, был  совершенно  невозможен,  и  потому  в  этой  тол- 
пе проникали  в  Ставку  разные  подозрительные  афе- 
ристы, шпионы,  бывшие  каторжники  и  даже  умали- 
шенные. 

Верховное  командование,  из  опасения  навлечь  на 
Ставку  подозрение  в  контрреволюции  и  сопротивле- 
нии «завоеваниям  революции»,  не  решалось  воспро- 
тивиться этому  нашествию,  и  старалось  путем  беско- 
нечных разъяснений  и  увещеваний  «ублажить»  эту  на- 
хлынувшую на  Ставку  революционную  орду. 

333 


Так  как  оперативная  работа  Штаба  Верховного 
Главнокомандующего  фактически  прекратилась,  или 
вернее  была  беспредметна,  за  неспособностью,  а  в  не- 
которых случаях  даже  за  нежеланием  войск  выпол- 
нять оперативные  задачи,  то  об  этой  работе  не  при- 
ходится больше  и  говорить,  ибо  она  была  лишена 
всякой  цели.  Штаб  Верховного  Главнокомандуюпдего 
обратился  из  повелевающего  органа  верховного  ко- 
мандования в  «уговаривающее»  и  «убеждающее» 
учреждение,  лишенное  авторитета. 

Для  суждения  же  о  том  хаотическом  состоянии,  в 
каком  протекала  работа  Штаба  после  революции,  при- 
веду лишь  несколько  характерных  эпизодов  из  тех,  по- 
истине кошмарных  времен. 


** 
* 


Вскоре  после  отречения  Государя  адмирал  А.  И. 
Русин  ушел  со  своего  поста  начальника  Морского 
Штаба  Верховного  Главнокомандующего  и  на  его  ме- 
сто был  назначен  вице-адмирал  Максимов,  прозванный 
во  флоте,  —  благодаря  своему  финскому  происхожде- 
нию, «Пойка».  Он  говорил  по-русски  с  ярко  выражен- 
ным финским  акцентом,  отличаясь  полной  бесприн- 
ципностью и  громадным  честолюбием,  совершенно  не 
отвечавшим  его  более  чем  ограниченным  способно- 
стям. После  убийства  революционной  чернью  коман- 
довавшего Балтийским  флотом  адмирала  Непенина  и 
многих  офицеров,  Максимов  повел  на  Балтийском  фло- 
те до  крайности  демагогическую  политику,  имевшую 
целью  достичь  своего  избрания  матросами  на  пост 
командующего  флотом.  Он  этого  и  достиг  ценой  вся- 
ческих унижений,  и  обратился  на  посту  командующего 
флотом  в  послушное  орудие  матросских  революцион- 

334 


ных  комитетов,  в  среду  которых  втерлись  немецкие 
агенты,  имевшие  целью  совершенно  разрушить  боеспо- 
собность Балтийского  флота  и  открыть  этим  немец- 
кому флоту  доступ  к  столице. 

Принимая  во  внимание  значение  первостепенной 
важности  для  обороны  столицы  —  главного  центра  ре- 
волюционной власти  —  сохранения  боеспособности 
Балтийского  флота,  Временное  Правительство,  отда- 
вая себе  ясный  отчет  в  крайней  опасности  и  вредонос- 
ной деятельности  Максимова,  пришло  к  заключению 
о  необходимости  убрать  его  с  поста  командующего 
флотом;  но  при  первой  же  попытке  оно  натолкнулось 
на  сопротивление  матросских  комитетов,  которые  ре- 
шительно выступили  в  защиту  своего  ставленника  и 
воспротивились  его  смене.  Тогда  Временное  Прави- 
тельство, бессильное  привести  в  исполнение  свое  ре- 
шение, придумало  «обойти»  Максимова,  сыграв  на  его 
честолюбии,  и  предложило  ему  пост  начальника  Мор- 
ского Штаба  Верховного  Главнокомандующего.  На 
это  он  согласился,  и  согласились  также  на  это  и  мат- 
росские комитеты,  польщенные  назначением  их  став- 
ленника на  столь  высокий  пост. 

Узнав  о  назначении  Максимова,  я  доложил  гене- 
ралу Алексееву,  что  служить  под  начальством  этого 
демагога  и  принимать  участие  в  его  зловредной  дея- 
тельности не  хочу,  а  потому  прошу  дать  мне  другое 
назначение;  о  том  л<е  я  сообщил  Морскому  Генераль- 
ному Штабу  в  Петроград  для  доклада  Временному 
Правительству.  Генерал  Алексеев  и  Морской  Генераль- 
ный Штаб  принялись  меня  уговаривать  не  уходить  из 
Штаба  в  столь  тяжелое  время,  где  я  служил  с  самого 
начала  войны  и  был  хорошо  знаком  с  работой  верхов- 
ного командования,  но  я  настаивал  на  своем. 

Через  несколько  дней  после  этого  Керенский,  про- 
ездом на  фронт  для  «уговаривания»  какой-то  взбунто- 
вавшейся воинской  части,   остановился  в  Могилеве  и 


335 


генерал  Алексеев  сообщил  мне,  что  Керенский  желает 
меня  видеть. 

Тут,  в  его  вагоне  на  станции,  я  в  первый  раз  уви- 
дел Керенского  и  имел  с  ним  деловой  разговор.  Он 
сообщил  мне,  что  Максимову  дано  понять,  чтобы  он 
не  вмешивался  в  работу  Штаба,  о  которой  он  не  имеет 
понятия,  что  его  назначение  последовало  для  воз- 
величения заслуг  матросов  перед  революцией,  назначе- 
нием их  избранника  на  этот  высокий  пост.  Мне  же  Ке- 
ренский предложил  вести  далее  работу,  не  обращая 
внимания  на  Максимова  и  не  приводя,  попросту,  в 
исполнение  его  распоряжений. 

На  этих  условиях  я  согласился  остаться  в  Ставке; 
и  действительно,  в  течение  своего  кратковременного 
пребывания  на  посту  начальника  Морского  Штаба 
Верховного  Главнокомандующего,  Максимов  совер- 
шенно не  вмешивался  в  дела  Штаба,  и  я  его  даже  ред- 
ко видел,  а  все  доклады  делал  помимо  него,  непосред- 
ственно Верховному  Главнокомандующему  и  отправ- 
лял распоряжения  за  подписью  последнего. 

Как  только  Максимов  был  матросами  забыт,  что 
произошло,  как  во  всех  вообще  революциях,  весьма 
быстро,  он  был  сменен  и  решительно  никто,  из  из- 
бравших его  матросов,  не  подал  даже  голоса  в  защи- 
ту своего  ставленника,  так  что  его  ликвидация  произо- 
шла безболезненно  и  он  исчез,  «растворившись»  в  ре- 
волюционном хаосе. 

После  его  смены  Морской  Штаб  Верховного  Глав- 
нокомандующего был  преобразован  в  морское  управ- 
ление Штаба  Верховного  Главнокомандующего  и  я 
был  назначен  его  начальником. 

При  первом  знакомстве,  в  связи  с  назначением 
Максимова,  с  А.  Ф.  Керенским  он  произвел  на  меня 
впечатление  человека  совершенно  загнанного  и  изне- 
могающего под  свалившимся  на  него  бременем  власти. 
При   наступившем   революционном   хаосе   и   бессилии 

336 


правительственной  власти,  все  почему-то  обращались 
только  к  нему  за  разрешением  самых  разнообразных 
вопросов  и  буквально  разрывали  его  на  части;  вокруг 
него,  где  бы  он  ни  находился,  носились  какие-то  ра- 
стерзанные типы  обоих  полов;  всё  это  в  революцион- 
ной экзальтации  галдело,  ожидая  от  Керенского  ка- 
ких-то «чудес». 

Произошло  это  потому,  что  Керенский,  человек 
с  высшим  образованием,  отдавал  себе  всё  же  ясный 
отчет  в  том,  в  какую  пропасть  устремляется  Россия 
под  давлением  разбушевавшихся  революционных  стра- 
стей; вместе  с  тем,  будучи  представителем  революцион- 
ных слоев  общества,  он  не  мог  не  удовлетворять  их 
стремлений  к  «углублению»  революции;  умеренные  же 
круги  общества  старались  его  использовать  для  задер- 
жания процесса  революционного  развала,  в  то  время 
как  революционные  круги  требовали  от  него  обрат- 
ного, то  есть  углубления  революции. 

Будучи  сам  порожден  революцией  он,  конечно,  не 
мог  вступить  с  ней  в  открытую  борьбу,  да  и  не  обладал 
для  этого  соответствующими  данными  —  тут  нужен 
был  бы  по  меньшей  мере  Ришелье  или  Наполеон;  а 
потому  он  и  вертелся  между  революционной  демаго- 
гией и  стремлением  спасти  Россию  от  угрожающей  ей 
гибели. 

Таким  образом  ему  не  оставалось  ничего  другого, 
как  «лавировать»  и  «уговаривать»,  ясным  примером 
чего  служит  вышеприведенный  случай  с  назначением 
Максимова,  который  вместе  с  тем  открывает  перед  на- 
ми всё  бессилие  власти  Временного  Правительства  и 
его  главы  А.  Ф.  Керенского,  стяжавшего  себе  меткое 
прозвище  «Главноуговаривающего». 


337 


Однажды,  совершенно  неожиданно,  ко  мне  в  управ- 
ление пришел  молодой  морской  офицер,  бывший  по 
службе  на  хорошем  счету,  и,  мрачно  на  меня  уставив- 
шись странным  взглядом,  сказал:  «Я  приехал  сюда,  что- 
бы объявить  себя  диктатором;  скажите  генералу  Алек- 
сееву, чтобы  он  немедленно  явился  ко  мне  в  гостиницу, 
где  я  буду  писать  основные  законы;  вас  я  пока  решил 
оставить  на  вашем  месте»...  и  вышел. 

Было  ясно,  что  он  лишился  рассудка,  но  непонят- 
но было,  каким  образом  он  попал  в  Ставку;  поэтому  я 
навел  справки  по  прямому  проводу  в  Главном  Морском 
Штабе  в  Петрограде,  откуда  мне  сообщили,  что  этот 
офицер  лишился  рассудка,  под  впечатлением  убийств 
и  преследований  офицеров  на  Балтийском  флоте,  был 
помещен  в  психиатрическое  отделение  морской  боль- 
ницы в  Петрограде,  откуда  убежал,  и  что  Штаб  просит 
препроводить  его  обратно  в  больницу,  в  сопровожде- 
нии санитаров. 

Об  этом  было  сообщено  коменданту  Ставки,  ко- 
торый и  распорядился  о  его  препровождении  в  Петро- 
град. В  номере  же  гостиницы,  куда  он  ушел  после  по- 
сещения моего  управления,  нашли  несколько  листов 
бумаги,  исписанных  параграфами  «основных  законов». 

Однако  этим  дело  не  ограничилось. 

Не  прошло  и  нескольких  дней,  как  этот  же  офицер 
неожиданно  явился  утром  ко  мне  на  квартиру,  когда  я 
был  в  своем  управлении,  и  заявил  моей  жене,  что  при- 
ехал, чтобы  меня  убить.  Моя  жена  не  растерялась  и, 
осторожно  предупредив  меня  по  телефону,  сказала 
ему,  что  я  вернусь  домой  лишь  поздно  вечером.  Он 
не  стал  ждать  и  ушел. 

Между  тем  контрразведывательное  отделение 
Ставки,  которое  было  мною  об  этом  уведомлено,  уста- 

338 


новило  за  ним  наблюдение,  причем  оказалось,  что  его 
сопровождает  какой-то  человек,  приметы  коего  сов- 
падали с  приметами  разыскиваемого  контрразведкой 
немецкого  шпиона.  Сразу  же  возникло  подозрение, 
что  этот  сомнительный  человек  хочет  использовать 
лишившегося  рассудка  офицера  для  каких-то  своих 
целей.  Этот  сомнительный  человек  ожидал  его  на  ули- 
це, пока  он  был  у  меня  в  квартире,  и  после  они  оба 
направились  к  губернаторскому  дому,  где  жил  генерал 
Алексеев,  но  по  дороге  завернз^^и  в  ресторан,  где  ли- 
шившийся рассудка  офицер  начал  буйствовать,  раз- 
бивать обстановку  и  произносить  бессвязные  речи. 
Когда  потерявшие  след  агенты  контрразведки  нашли 
его  в  ресторане,  сопровождавший  его  сомнительный 
тип  уже  бесследно  исчез. 

Впоследствии  к  этому  несчастному  офицеру  вер- 
нулся рассудок,  и  он  нормально  продолжал  свою 
жизнь. 

Этот  случай  показывает,  до  какой  степени  тяжело 
влияли  на  психику  офицерского  состава  страшные  на 
него  гонения  в  начале  революции,  и  как  повсюду  осла- 
бело исполнение  служебных  обязанностей,  раз  психи- 
чески больной  мог  дважды  беспрепятственно  убежать 
из  больницы,  а  также  показывает,  в  каких  тяжелых,  — 
подчас  даже  опасных,  —  условиях  протекала  наша  ра- 
бота в  Ставке. 


Подтверждением  того  же  служит  нижеследующий 
случай. 

9-го  июля  меня  вызывал  к  прямому  проводу  адми- 
рал М.  И.  Смирнов,  бывший  тогда  начальником  штаба 
Черноморского  флота,  для  чрезвычайно  важного  и 
срочного  разговора. 

339 


Аппараты  «Бодо»  прямых  проводов,  связываю- 
щие Ставку  с  фронтами  и  Петроградом,  находились  в 
Могилевской  почто-телеграфной  конторе.  Разговор 
происходил  следующим  образом:  собеседники,  нахо- 
дившиеся у  аппаратов  на  обоих  концах  прямого  про- 
вода, диктовали  разговор  телеграфисту,  который  от- 
стукивал его  буквами  на  ленте  аппарата  и,  конечно, 
точно  знал  содержание  разговора. 

М.  И.  Смирнов  сказал  мне,  что  матросские  комите- 
ты вынесли  постановление  отнять  у  офицеров  их  руч- 
ное оружие,  и  явились  к  адмиралу  Колчаку  с  требова- 
нием, чтобы  он  отдал  им  свою  золотую  саблю,  полу- 
ченную им  за  храбрость  в  Порт-Артуре  во  время  войны 
с  Японией.  Колчак  этому  решительно  воспротивился  и 
выступил  против  них  с  горячей  патриотической  речью, 
не  достигнув,  однако,  цели.  Так  как  матросы  продолжа- 
ли в  грубой  форме  настаивать  на  своем,  М.  И.  Смир- 
нов, опасаясь  гнева  адмирала  и  возможных,  в  связи  с 
этим,  катастрофических  последствий,  считал  един- 
ственным выходом  из  положения  немедленный  вызов 
адмирала  Колчака  в  Ставку. 

Керенский,  от  которого  этот  вызов  зависел,  нахо- 
дился в  это  время  в  Петрограде,  и  я  сказал  Смирнову, 
что  сейчас  же  передам  ему  об  этом,  а  сам  перешел  к 
рядом  стоявшему  аппарату  «Бодо»  прямого  провода 
с  Зимним  дворцом  в  Петрограде,  где  жил  Керенский  и 
происходили  заседания  правительства. 

Керенского  в  Зимнем  дворце,  однако,  не  оказалось 
и  никто  не  знал,  куда  он  уехал.  Между  тем  М.  И.  Смир- 
нов вновь  сообщил,  что  адмирал  Колчак,  после  вто- 
ричного требования  матросов,  выбросил  свое  золотое 
оружие  за  борт,  не  желая  его  отдавать  матросам,  и 
что  настроение  матросов  стало  настолько  угрожаю- 
щим, что  в  любой  момент  может  наступить  катастро- 
фа, а  потому  необходимо  вызвать  адмирала  из  Сева- 
стополя, не  теряя  ни  минуты. 

340 


Тогда  я  решил,  не  ожидая  ответа  от  Керенского, 
послать  этот  вызов  за  его  подписью. 

Тут  у  меня  возникло  сомнение,  захочет  ли  пере- 
дать вызов  телеграфист,  который  ведь  знал,  что  со- 
гласие на  него  не  получено  еще  от  Керенского,  и  ко- 
торый мог  поэтому  счесть  этот  вызов  «контрреволю- 
ционным» деянием  с  моей  стороны. 

Раньше,  до  революции,  такой  вопрос  не  мог  бы 
и  возникнуть,  ибо,  конечно,  телеграфист  не  посмел  бы 
не  выполнить  приказания  начальника  одного  из  управ- 
лений штаба;  но  теперь  приходилось  считаться  с  его 
«воззрениями»,  тем  более,  что  именно  телеграфисты, 
фельдшера,  приказчики  и  тому  подобные  полуинтел- 
лигенты составляли  главный  контингент  советов  сол- 
датских и  рабочих  депутатов  и  всевозможных  испол- 
нительных комитетов. 

Однако  всё  обошлось  благополучно:  вызов  был 
передан  и  матросская  толпа  убралась  с  флагманского 
корабля,  а  через  несколько  часов  в  Севастополе  был 
получен  вызов,  за  подписью  Временного  Правитель- 
ства, адмирала  Колчака  в  Петроград,  куда  он  в  тот  же 
вечер  и  выехал,  чтобы  в  Севастополь  больше  не  воз- 
вращаться. 

После  его  ухода  с  поста  командующего  флотом, 
мы  потеряли  господство  на  Черном  море,  и  неприя- 
тельские суда,  которые  за  всё  время  его  командования 
ни  разу  не  появлялись  на  Черном  море,  начали  беспре- 
пятственно на  нем  плавать  и  оперировать. 


** 
* 


После  того,  как  немецкое  командование  убедилось 
в  том,  что  наша  армия  потеряла  свою  боеспособность, 
началась  ранней  весной  массовая  перевозка  немецких 

341 


войск  с  нашего  фронта  на  Запад,  где  подготовлялось 
генеральное  наступление  против  наших  союзников. 

Крайне  встревоженные  этим,  наши  союзники  тре- 
бовали от  Временного  Правительства,  через  посред- 
ство своих  социалистов,  участников,  так  же,  как  и  на- 
ши социалисты,  11-го  интернационала,  немедленного 
принятия  решительных  мер,  чтобы  остановить  пере- 
броску немецких  войск  на  Запад. 

Керенский,  глава  наших  социалистов,  не  намеревал- 
ся —  надо  отдать  ему  справедливость  —  уклониться  от 
исполнения  нами  наших  союзных  обязательств  и,  стре- 
мясь елико  возможно  охранить  честь  России,  хотел 
удовлетворить  требования  союзников. 

Поэтому  было  решено  предпринять,  издавна  уже 
подготовленный,  прорыв  на  Югозападном  фронте. 

Керенский  несколько  раз  ездил  на  тот  участок 
фронта,  где  должен  был  быть  этот  прорыв  осуще- 
ствлен, и  «уговаривал»  назначенные  для  этой  операции 
войсковые  части,  мужественно  исполнить  свой  воин- 
ский долг. 

Операция  прорыва  была  предпринята  в  начале  ию- 
ля месяца  в  присутствии  Керенского  и,  —  благодаря 
замечательной  артиллерийской  и  инженерной  подго- 
товке, а  также  и  благодаря  значительной  потере  бое- 
способности австрийских  войск,  —  фронт  был  пробит 
на  широком  участке,  с  которого  австрийцы,  не  выдер- 
жав страшной  артиллерийской  бомбардировки,  попро- 
сту бежали,  так  что  наши  войска  беспрепятственно 
проникли  в  глубину  их  расположения  на  несколько 
верст,  оставив  далеко  за  собой  всю  укрепленную  поло- 
су австрийского  фронта  и  выйдя  в  глубокий  тыл  всей 
системы  обороны  австрийцев  в  Галиции. 

Полное  поражение  австрийцев  было  неизбежно, 
тем  более,  что  немцы,  до  такой  степени  ослабили  свой 
фронт  в  России  перевозками  на  Запад,  что  никакой  по- 
мощи им  оказать  не  могли. 


342 


Но  тут  наши  войска  остановились,  начали  «митин- 
говать» и,  ссылаясь  на  большевистский  лозунг  «война 
без  аннексий  и  контрибуций»,  категорически  отказа- 
лись идти  дальше.  И  как  ни  старался  Керенский  и  дру- 
гие, бывшие  с  ним  социалисты,  сдвинуть  их  с  места,  им 
это  не  удалось. 

Таким  образом  позорно  пропал  чрезвычайно  бла- 
гоприятный случай  победоносно  закончить  войну,  а 
австрийцы  были  спасены  от  неминуемого  поражения. 

Тут-то  с  одной  стороны  стало  ясно,  как  близки 
были  мы,  не  будь  революции,  к  победе,  а  с  другой  сто- 
роны, тут  же  творцы  революции  воочию  убедились, 
в  какое  позорное  состояние  привели  их  деяния  нашу 

армию. 

Тогда-то  Временное  Правительство,  убедившись, 
что  путем  «уговаривания»  нельзя  командовать  войска- 
ми, вынесло  решение  о  необходимости  восстановить 
в  войсках  дисциплину,  и  с  этой  целью  назначило  Вер- 
ховным Главнокомандующим  особо  отличившегося  на 
войне  генерала  Л.  Г.  Корнилова. 


343 


Глава     II 

ПОПЫТКА  ВОССТАНОВИТЬ 

БОЕСПОСОБНОСТЬ  АРМИИ. 

ГЕНЕРАЛ  Л.  Г.  КОРНИЛОВ 


После  своего  вступления  в  должность  Верховного 
Главнокомандующего,  генерал  Корнилов  первым  де- 
лом занялся  разработкой  проекта  мероприятий,  для 
восстановления  дисциплины  и  боеспособности  в  вой- 
сках. Этот  проект  он  намеревался  лично  доложить 
Временному  Правительству  для  получения  его  одоб- 
рения. В  связи  с  этим  он  сообндил  Временному  Прави- 
тельству о  своем  желании,  .чтобы  оно  посвятило  за- 
слушанию  его  доклада  отдельное  заседание. 

Получив  на  это  согласие,  он  выехал  из  Ставки  в 
Петроград  на  это  памятное  заседание,  в  сопровожде- 
нии генерал-квартирмейстера  и  автора  настоящих  вос- 
поминаний, как  начальников  оперативных  управлений 
армии  и  флота  Штаба  Верховного  Главнокомандую- 
щего. 

Заседание  происходило  в  Малахитовом  зале  Зим- 
него дворца.  Все  внутренние  помещения  дворца  про- 
изводили тягостное  впечатление:  полы  не  были  под- 
метены, вся  обстановка  была  в  чехлах,  покрытых 
пылью,  повсюду  было  видно  полное  запустение. 

В  Малахитовом  зале  стоял  большой  стол  «поко- 
ем», покрытый  зеленой  скатертью,  во  главе  которого 
занял  место  Керенский,  а  по  левую  его  руку  сел  гене- 
рал Корнилов.  Мы  оба  с  генерал-квартирмейстером 
сели  за  малый  стол,  внутри  «покоя»,  лицом  к  Керен- 
скому и  генералу  Корнилову.  Вокруг  большого  стола 
сидели  многочисленные  члены  Временного  правитель- 
ства,  состоявшего    к   тому   времени   почти    исключи- 

347 


тельно  из  представителей  левых  социалистических 
партий. 

На  лицах  большинства  из  них  было  написано 
враждебное  к  нам  отношение  и  они  угрюмо  молчали; 
лица  их  не  выражали  никакой  одухотворенной  мысли 
и  ни  на  ком  из  них  нельзя  было  «глаз  остановить»: 
одеты  они  были  больше  чем  небрежно  и  походили 
скорей  на  рабочих,  чем  на  интеллигентных  людей. 

Открыв  заседание,  Керенский  предоставил  слово 
генералу  Корнилову,  который,  в  качестве  предисловия 
к  своему  проекту,  начал  излагать  положение  на  фрон- 
те, в  связи  с  потерей  войсками  боеспособности.  Вдруг 
к  нему  наклонился  Керенский,  и  что-то  ему  сказал  на 
ухо;  мы  увидели,  как  генерал  Корнилов  смутился, 
«скомкал»  после  этого  изложение  обстановки  на  фрон- 
те и  быстро  перешел  к  изложению  мероприятий  для 
восстановления  дисциплины. 

Впоследствии  мы  от  генерала  Корнилова  узнали, 
что  Керенский  ему  на  ухо  сказал:  «Будьте  осторожны; 
я  не  уверен,  что  ваши  слова  не  станут  известны  нем- 
цам». Значит  в  зале  заседаний  Временного  Правитель- 
ства мог  быть  тайный  агент  противника! 

Доклад  генерала  Корнилова  был  принят  без  возра- 
жений, и  все  предложенные  им  мероприятия  были 
Временным  Правительством  одобрены. 


Песле  заседания  Керенский  пригласил  генерала 
Корнилова  и  нас  на  завтрак.  Он  занимал  в  Зимнем 
дворце  помещение,  в  котором  в  свое  время  жил  импе- 
ратор Александр  11-ой.  Мы  сначала  вошли  в  его  каби- 
нет, где  «имели  честь» (!)  быть  представленными,  на- 
ходившейся там  «бабушке  русской  революции»  Бреш- 


348 


ко-Брешковской.  Это  была  грузная,  расплывшаяся  в 
ширину,  наполовину  выжившая  из  ума  старуха.  Все 
вместе  мы  прошли  в  маленькую  столовую  императора 
Александра  11-го,  где  застали  знаменитого  художника 
И.  Е.  Репина,  который  с  почтительными  поклонами 
просил  разрешения  сделать,  во  время  завтрака,  эскиз 
с  Брешко-Брешковской  для  ее  портрета.  Это  Ре- 
пин-то! 

Он  поместился  со  своим  блокнотом  в  углу  столо- 
вой, а  Брешко-Брешковская,  во  время  всего  завтрака, 
когда  он  ее  зарисовывал,  старалась  принимать  «аван- 
тажные позы»,  что  было  «и  печально  и  смешно». 

За  столом  прислуживали  бывшие  придворные  ла- 
кеи, но  уже  не  в  ливреях,  а  в  серых  куртках  без  гер- 
бовых пуговиц.  Когда  один  из  них  поднес  мне  блюдо, 
я  заметил,  что  оно  дрожало  в  его  руках;  я  посмотрел 
на  него  и  узнал  в  нем  старика  камер-лакея,  который 
еще  так  недавно  прислуживал  в  Ставке  у  царского 
стола.  Слезы  были  у  него  в  глазах:  видимо,  мое  при- 
сутствие ему  напомнило  прошедшее  время  его  долго- 
летней и  чинной  придворной  службы. 

Во  время  завтрака  Керенский  был  в  хорошем  на- 
строении и  неоднократно  побуждал  Л.  Г.  Корнилова 
самым  энергичным  образом  приводить  в  исполнение 
предложенные  им  и  утвержденные  правительством  ме- 
роприятия для  восстановления  боеспособности  армии. 

После  завтрака  мы  тотчас  же  уехали  в  Ставку,  где 
и  было  немедленно  приступлено  к  осуществлению  при- 
нятых решений. 


* 


Генерал  Л.  Г.  Корнилов  был  безгранично  храбрый, 
честный,  правдивый  и  прямой  по  душе  офицер,  все- 
цело проникнутый  чувством  своего  воинского  долга. 

349 


Благодаря  личной  храбрости,  проявленной  им  в  боях, 
и  благодаря  своему  смелому  побегу  из  немецкого  пле- 
на, он  пользовался  в  армии  почти  легендарной  изве- 
стностью и,  несмотря  на  свою  строгость  и  требова- 
тельность по  службе,  солдаты  его  любили  и  были  ему 
преданы. 

Во  время  качавшегося  в  армии  развала  после  ре- 
волюции он  создал,  из  оставшихся  верными  своему 
долгу  солдат,  ударный  полк,  носивший  его  имя,  ко- 
торый отличался  своей  особой  храбростью  и  был  ему 
безгранично  предан;  особенно  же  беззаветно,  —  бук- 
вально до  степени  обожания,  —  был  ему  предан  те- 
кинский конный  дивизион,  который  неотлучно  был  при 
нем  и  был  готов  весь  «лечь  за  него  костьми».  Этот  полк 
и  дивизион  приняли  на  себя  охрану  Ставки  после  на- 
значения генерала  Корнилова  Верховным  Главнокоман- 
дующим. 

Одна  лишь  весть  о  его  назначении  имела  уже  ма- 
гическое действие:  солдаты  на  фронте,  зная  его  реши- 
тельность и  строгость,  «подтянулись»  и  стали  даже  от- 
давать честь  офицерам,  а  солдатские  комитеты  стуше- 
вались и  притихли. 

Но,  помимо  своих  выдающихся  воинских  качеств, 
генерал  Корнилов  не  обладал  ни  дальновидностью,  ни 
«эластичностью»  мысли  искусного  политика,  и  не  от- 
давал себе  отчета  в  трудностях  и  даже  опасностях, 
с  которыми  сопряжена  должность  Верховного  Главно- 
командующего. 

Сложные  политические  комбинации,  особенно  ре- 
волюционного времени,  были  ему  совершенно  чужды 
и,  по  простоте  душевной,  он  не  замечал  тех  ловушек 
и  пропастей,  которыми  была  усеяна  революционная 
почва. 


850 


После  назначения  генерала  Корнилова,  патриоти- 
ческие, умеренно  настроенные,  круги  русского  обще- 
ства, потерявшие  уже  было  надежду  на  спасение  Рос- 
сии, воспряли  духом.  Круги  эти  состояли  из  деятелей 
Союзов  Земств  и  Городов,  из  членов  умеренно-либе- 
ральных буржуазных  партий  и  из  разных  представи- 
телей культурно-просветительных  объединений. 

В  то  время,  как  революционный  центр,  возглав- 
ляемый Временным  Правительством  и  советами  сол- 
датских и  рабочих  депутатов,  находился  в  Петрограде, 
деятели  вышеупомянутых  патриотических  объедине- 
ний, союзов  и  партий  сосредоточились  в  Москве. 

Они  организовали  там  «оби;ественное  совещание» 
и  пригласили  на  него  генерала  Корнилова,  надеясь  этим 
поднять  патриотическое  настроение  в  стране. 

Стремясь  расширить,  опорой  на  общественность, 
«базу»  для  приведения  в  исполнение  одобренных  уже 
правительством  мероприятий,  генерал  Корнилов  при- 
нял приглашение  на  московское  совещание,  и  этим  се- 
бя погубил. 

Принимая  это  приглашение,  он  выходил  из  рамок 
своей  военной  сферы  и  вступал  на  политическую  поч- 
ву; будь  он  при  этом  дальновиднее  и  будь  он  ближе 
знаком  с  историей  революций,  он  должен  был  бы 
ожидать,  что  вызовет  этим  среди  революционеров 
подозрение  в  «бонапартизме»,  чего  они  всегда  и  везде 
больше  всего  боялись,  особенно,  когда  дело  шло  о 
боевом  и  популярном  генерале,  каковым  был  Л.  Г. 
Корнилов. 

Это,  конечно,  и  случилось. 

Если  бы  генерал  Корнилов  отдавал  себе  в  этом 
ясный  отчет,  то  решился  бы  на  этот  шаг  лишь  после 
всесторонней  и  серьезной  подготовки,  то  есть  после 

351 


создания  себе  мощной  военной  опоры,  путем  сосредо- 
точения в  Ставке  и  вблизи  столицы  боевых  и  вполне 
ему  преданных,  сильных  войсковых  частей,  на  которые 
он  мог  бы,  в  случае  надобности,  положиться.  Это  воз- 
можно было  сделать,  исподволь  и  осторожно,  под 
предлогом  формирования  в  районах  поблизости  сто- 
лицы «ударных  частей»  для  Северозападного  фронта, 
что  было  Временным  Правительством  одобрено  и  было 
в  то  время  особенно  «модно». 

Между  тем  в  Ставке  при  генерале  Корнилове  был 
один  лишь  ударный  полк  его  имени  и  текинский  ди- 
визион, а  на  фронте  он,  невидимому,  ограничился  обе- 
щанием поддержки  со  стороны  главнокомандующего 
Югозападным  фронтом  генерала  Деникина,  что  не  мог- 
ло иметь  большого  значения,  ибо  этот  фронт  был 
слишком  далек  от  столицы. 

В  Моске  генерал  Корнилов  был  встречен  с  боль- 
шим воодушевлением  и  «Московское  совещание»  про- 
шло в  средине  августа  месяца  под  знаком  громадного 
патриотического  подъема,  что,  конечно,  не  могло  не 
перепугать  революционных  деятелей  и  заставить  их 
бояться  «за  свою  шкуру». 


* 


В  конце  августа  месяца  Временное  Правительство 
предательски  спровоцировало  генерала  Корнилова,  об- 
ратившись к  нему  с  «конфиденциальной»  просьбой  по- 
слать в  Петроград  конный  отряд,  якобы  для  усми- 
рения готовящегося  большевистского  восстания,  и 
объявило,  когда  этот  отряд  под  командой  генерала 
Крымова  подошел  к  столице,  что  Корнилов  намере- 
вается свергнуть  правительство  и  «задушить»  револю- 
цию. Обвинив  его  в  контрреволюции.  Временное  Пра- 


352 


вительство  вынесло  решение  о  его  смене  и  аресте,  и, 
помимо  Ставки,  послало  на  фронт  запрещение  испол- 
нять его  приказания. 

Войска  на  фронте  вновь  «революционно»  вздох- 
нули и  никто,  конечно,  не  принял  открыто  его  сторону. 
И  таким  образом  пропало,  как  пропадают  «покушения 
с  негодными  средствами»,  выступление  генерала  Кор- 
нилова и  вместе  с  тем  безвозвратно  погибло  успешно 
начатое  им  дело  восстановления  боеспособности  армии. 

Было  ли  в  действительности  у  генерала  Корнилова, 
приписанное  ему  Временным  правительством,  намере- 
ние свергнуть  революционную  власть,  трудно  сказать. 
В  его  планы  и  мысли  были  посвящены  в  Ставке  лишь 
2-3  близких  к  нему  офицера  и  генерал  Деникин  на  Юго- 
западном  фронте.  Даже,  объявленный  вместе  с  ним 
арестованным,  начальник  Штаба  Верховного  Главно- 
командующего генерал  А.  С.  Лукомский  не  был  в  его 
намерения  посвящен,  о  чем  я  лично  от  него  узнал  во 
время  разговора,  который  имел  с  ним  ночью,  по- 
сле получения  постановления  об  аресте  генерала 
Корнилова  и  его.  И  я  этому  верю,  ибо  А.  С.  Лу- 
комский, один  из  мудрейших  и  дальновиднейших  лю- 
дей, которых  я  в  своей  жизни  встречал,  конечно, 
удержал  бы  Л.  Г.  Корнилова  от  таких  рискованных  ша- 
гов, которые,  без  соответствующей  подготовки,  мог- 
ли бы  лишь  привести  его  и  начатое  им  дело  к  гибели. 

Однако  арестовать  генерала  Корнилова  в  Ставке 
было  не  так-то  легко,  и  не  обошлось  бы  без  страшно- 
го кровопролития,  ибо  Корниловский  полк  и  текин- 
ский дивизион  решили  воспротивиться  этому  силой. 

Узнав  об  этом.  Временное  Правительство  поручи- 
ло трудную  задачу  приведения  в  исполнение  своего 
постановления  генералу  Алексееву,  находившемуся  в 
Петрограде  «не  у  дел». 

Генерал  Алексеев,  получив  от  Временного  Прави- 
тельства заверение,  что  жизнь  генерала  Корнилова  и 

353 


его  сотрудников  не  будет  подвергнута  опасности,  взял 
на  себя  эту  задачу,  дабы  сколь  возможно  «смягчить» 
последствия  этого,  погибшего  дела. 

После  переговоров  генерала  Алексеева  с  генералом 
Корниловым  и  преданными  ему  частями,  было  реше- 
но, что  генерал  Корнилов  и  его  сотрудники  будут  «за- 
ключены» под  стражей  текинского  дивизиона,  в  одной 
из  гостиниц  Могилева.  По  приведении  этого  решения 
в  исполнение  Корниловский  полк  ежедневно  прохо- 
дил мимо  этой  гостиницы  парадным  маршем,  привет- 
ствуя своего  вождя. 

Вскоре  затем  могилевские  «узники»  были  пере- 
ведены в  Быхов,  где  их  так  же,  как  в  Могилеве,  «карау- 
лил» текинский  дивизион. 

После  большевистской  революции  Л.  Г.  Корнилов 
ушел  из  своей  «тюрьмы»  и,  став  во  главе  своих  «тю- 
ремщиков» —  верных  ему  текинцев,  —  прошел  леген- 
дарным походом  через  весь  юг  России  на  Дон,  где 
впоследствии  геройски  погиб,  сражаясь  во  главе  Доб- 
ровольческой армии  с  большевиками. 


354 


Глава    III 
КОНЕЦ  СТАВКИ.  ГЕНЕРАЛ  ДУХОНИН 


Вместо  генерала  Корнилова,  Верховным  Главноко- 
мандующим был  назначен  генерал  Н.  Н.  Духонин.  Это 
был  храбрый  и  безупречно  честный  боевой  генерал, 
по  характеру  очень  мягкий  и  любезный  человек. 

После  неудачи  «Корниловского  выступления»  раз- 
вал армии  пошел  с  удвоенной  быстротой.  Вновь  нача- 
лись гонения  и  убийства  офицеров,  по  подозрению  в 
принадлежности  к  сторонникам  Корнилова.  Комитеты 
солдат  и  матросов  вновь  забрали  силу,  и  борьба  их  с 
правительственной  властью  и  с  командным  составом 
обострилась,  на  почве  обвинения  их  в  «попуститель- 
стве», приведшем-де  к  Корниловскому  выступлению. 
Временное  правительство,  потерявшее  всякую  опору 
своим  предательством  Корнилова,  принуждено  было, 
в  угоду  большевистски  настроенным  революционным 
комитетам,  усилить  свою  демагогическую  политику, 
что,  конечно,  не  могло  привести  ни  к  чему  другому, 
как  к  захвату,  в  ближайшее  время,  власти  крайними 
революционными  элементами. 

При  таких  условиях  генерал  Духонин  не  мог,  ко- 
нечно, ничего  предпринять  для  задержания  развала  на- 
шей вооруженной  силы,  и  мы  в  Ставке  оставались  бес- 
сильными зрителями  наступившей  агонии  великой 
Российской  Империи. 

В  начале  октября  месяца  немцы,  в  целях  давления 
на  революционный  центр  в  Петрограде  и  побуждения 
Временного  Правительства  к  заключению  мира,  завла- 

357 


дели  Рижским  заливом  и  заняли  Ригу,  чем  была  созда- 
на сильная  угроза  Петрограду. 

Рижский  залив,  который  фортификационными  ра- 
ботами в  течение  трех  лет  войны  был  к  осени  1917  года 
превращен  в  неприступный  укрепленный  район,  был 
занят  немцами  без  боя,  ибо  команда  береговых  бата- 
рей и  гарнизоны  островов  залива  отказались  сопро- 
тивляться немцам  и  сдали  им  свои  укрепления. 

В  Петрограде  настала  паника,  и  большевики,  быв- 
шие сторонниками  немедленного  мира,  —  чем  снискали 
себе  расположение  солдатских  масс,  —  взяли  верх  в 
борьбе  с  Временным  Правительством,  всё  еще  старав- 
шимся исполнять  наши  союзные  обязательства. 

25-го  октября  произошел  большевистский  перево- 
рот, во  время  которого  Временное  Правительство  мгно- 
венно и  бесславно  погибло. 

Таким  образом  Временное  Правительство,  избежав, 
воображаемой  им,  со  страху,  военной  диктатуры,  по- 
пало в  объятия  большевизма,  который  его  и  задушил. 

Первые  дни  после  ликвидации  Временного  Прави- 
тельства, большевики  посвятили  упрочению  своей  вла- 
сти захватом  министерств,  из  коих  некоторые,  в  том 
числе  министерство  иностранных  дел,  отказались  доб- 
ровольно им  покориться. 

Так  как  на  стороне  органов  правительственной 
власти  не  было  никакой  реальной  силы,  большевики 
быстро  овладели  аппаратом  государственного  управ- 
ления в  Петрограде,  и  Ставка  осталась  последним  ор- 
ганом законной  верховной  власти.  Было  ясно,  что  в 
ближайшее  время  большевики  приступят  к  ее  ликви- 
дации. 

Первым  актом  большевиков,  после  упрочения  сво- 
ей власти  в  Петрограде,  было  требование,  обращенное 
к  Ставке,  приступить  к  переговорам  о  заключении  ми- 
ра, на  что  Ставка  ответила  отказом. 

358 


Тогда  большевики  назначили  Верховным  Главно- 
командующим прапорщика  Крыленко,  который  во 
главе  матросских  баталионов,  бывших  главной  опо- 
рой большевиков  при  захвате  ими  власти,  был  отправ- 
лен в  Могилев  для  ликвидации  Ставки. 


По  получении  известия  о  большевистском  перево- 
роте, в  Ставке  настали  разногласия  в  ее  личном  соста- 
ве: некоторые  стояли  за  то,  чтобы  не  признавать  боль- 
шевистской власти,  и  сопротивляться  ей,  оставаясь  в 
Могилеве;  другие  считали  необходимым  немедленно 
перевести  Ставку,  как  можно  дальше  от  Петрограда, 
в  район  Югозападного  или  даже  Румынского  фронта, 
где  войска  не  были  в  состоянии  такого  развала,  как 
находившиеся  вблизи  столицы;  но  были  и  сторонники 
того,  чтобы  подчиниться  большевикам,  защищавшие 
свое  мнение  тем,  что  раз  Ставка  подчинилась  Времен- 
ному Правительству,  которое  насильственно  захватило 
власть  у  Царского  правительства,  то  нет  основания  не 
подчиниться  большевикам,  которые  тем  же  путем  за- 
хватили власть  у  Временного  Правительства. 

В  первый  момент  восторжествовало  первое  из 
этих  мнений,  и,  так  как  в  Ставке,  после  ухода  Корни- 
ловского  полка  и  текинского  дивизиона,  не  оставалось 
никаких  надежных  войсковых  частей,  было  предложе- 
но чинам  Штаба  указать  на  известные  им,  по  своей 
надежности,  войсковые  части,  чтобы  их  сосредоточить 
в  районе  Ставки. 

Я  указал  на  казачью  бригаду  Астраханского  вой- 
ска, в  котором  долго  служил  и  пользовался  большой 
популярностью,  находившийся  в  то  время  уже  в  от- 
ставке,  отец  моей  жены  войсковой   старшина  М.   Ф. 

359 


Кокушкин.  Эта  бригада  случайно  была  на  отдыхе  не- 
далеко от  Могилева,  и  была  немедленно  переведена  в 
село  Княжево,  в  нескольких  верстах  от  Ставки. 

Однако,  упрочение  власти  большевиков  в  Петро- 
граде шло  столь  быстро,  что  прежде  чем  Ставка  успе- 
ла подготовиться  к  сопротивлению,  было  получено 
известие  о  том,  что  эшелоны  во  главе  с  Крыленко  дви- 
нулись из  Петрограда  в  Могилев. 

В  Ставке  настало  смятение.  Было  сначала  решено 
немедленно  переехать  на  автомобилях  в  Киев,  и  генерал 
Духонин,  который  всё  время  колебался,  какое  решение 
принять,  приказал  срочно  готовиться  к  переезду.  Дела 
генерал-квартирмейстерства  начали  уже  погружать  на 
грузовые  автомобили  и  жечь  то,  что  нельзя  было  увез- 
ти, как  вдруг  генерал  Духонин  отменил  свое  приказа- 
ние и  решил  остаться  в  Могилеве. 

При  такой  неопределенности  положения  личный 
состав  Ставки  решил  собраться,  чтобы  вынести  окон- 
чательное решение  о  судьбе  Ставки.  Собрались  в  том 
самом  зале,  где  происходило  прощание  с  Государем. 
Собрание  носило  сумбурный  характер  и  было  принято 
предложение  предоставить  совету  начальников  управ- 
лений Штаба  решение  этого  вопроса. 

Мы  —  нас  двенадцать  начальников  управлений,  — 
собрались  тотчас  же  у  старшего  из  нас  начальника  ин- 
женерного управления  генерала  Величко,  где  большин- 
ством голосов  было  решено  подчиниться  большевикам 
и  оставаться  в  Могилеве.  Некоторые  из  нас,  в  том  чи- 
сле и  автор  настоящих  воспоминаний,  против  этого 
возражали,  но  безуспешно. 

На  заседании  также  присутствовал  и  тогдашний 
комендант  Ставки  генерал  Бонч-Бруевич,  тот  самый, 
поведение  которого  в  начале  войны  при  наступлении  в 
Галиции,  в  бытность  его  генерал-квартирмейстером 
Ш-ьей  армии,  было  более  чем  странным,   о  чем  уже 

360 


было  сказано  в  1-ой  части  настоящих  воспоминаний. 
Он  после  революции  «окрасился»  в  ярко  красную  кра- 
ску и  в  Могилевском  совете  солдатских  депутатов  был 
«регзопа  §га1;а»  (важной  персоной). 

Впоследствии  выяснилось,  что  он,  тотчас  же  после 
этого  заседания,  сообщил  об  его  ходе  и  высказанных 
на  нем  мнениях  Могилевскому  совету  солдатских  де- 
путатов, а,  по  прямому  проводу,  сообщил  также  боль- 
шевистскому правительству  в  Петроград. 


«4: 


Когда,  после  неудачи  Корниловского  выступления, 
стало  очевидным,  что  настало  начало  конца,  я  отпра- 
вил свою  семью  из  Могилева,  в  сопровождении  брата 
моей  жены,  уланского  ротмистра  В.  М.  Кокушкина, 
впоследствии  геройски  погибшего  в  борьбе  с  больше- 
виками, на  хутор  к  ее  родителям  в  Саратовскую  гу- 
бернию. 

Так  как  после  большевистского  переворота  не 
оставалось  больше  сомнений  в  том,  что  дни  Ставки 
сочтены,  то  по  моему  докладу  генералу  Духонину, 
Черноморский  флот  был  передан  в  подчинение  главно- 
командующему Румынским  фронтом,  а  в  связи  с  этим, 
морское  управление  Штаба  Верховного  Главнокоман- 
дующего было  упразднено. 

За  несколько  дней  до  гибели  Ставки  я  распустил 
личный  состав  своего  управления,  отправил  с  доверен- 
ным писарем  секретный  архив  в  Петроград  в  надежные 
руки,  а  сам  решил  до  последнего  момента  оставаться 
в  Ставке. 


361 


** 


Считая,  что  после  решения  о  подчинении  больше- 
вистской власти,  принятого  на  совещании  начальников 
управления  Штаба,  настало  время  покинуть  Ставку,  я 
приготовился  к  отъезду  и  пошел  проститься  с  генера- 
лом Духониным.  У  него  я  застал  его  супругу,  милей- 
шую Наталию  Владимировну,  с  которой  он  в  послед- 
ний раз  прощался,  отправляя  ее  в  ту  же  ночь  в  Киев, 
чтобы  не  подвергать  ее  опасностям,  угрожавшим 
Ставке. 

Когда  я  вернулся  около  полуночи  от  генерала  Ду- 
хонина в  свое  опустевшее  управление,  эшелоны  Кры- 
ленко были  уже  в  Орше  и  утром  должны  были  при- 
быть в  Могилев. 

Вызвав  по  телефону  шофера  моего  автомобиля, 
который  находился  в  гараже  Ставки,  я  приказал  ему 
взять  с  собой  запасный  бак  бензина  и  подать  автомо- 
биль к  управлению,  намереваясь  уехать  на  нем  в  Киев, 
и  далее  действовать,  смотря  по  обстоятельствам. 

Вскоре  автомобиль  подъехал  и  шофер  поднялся 
ко  мне  в  управление;  он  мне  сказал,  что  запасного  ба- 
ка ему  не  дали  и  что  только  что  поступило  в  гараж  за- 
прещение совета  солдатских  депутатов  шоферам  вы- 
езжать со  мной  за  пределы  Ставки.  Поняв  в  чем  дело, 
я  сказал  шоферу,  чтобы  он  отвез  меня  на  железнодо- 
рожную станцию,  намереваясь  сесть  в  первый,  прохо- 
дящий на  юг  поезд.  Но  шофер  мне  на  это  ответил, 
что  на  станции  и  на  мостах  через  Днепр  выставлены 
сторожевые  посты,  которые  меня  не  пропустят.  Спро- 
сив его,  относится  ли  это  запрещение  только  ко  мне, 

362 


я  узнал,  что  оно  распространяется  так  же  на  генерал- 
квартирмейстера  генерала  Дитрихса  и  на  полковни- 
ка Ткачева,  начальника  воздухоплавательного  управ- 
ления; оба  они  были  решительные  противника  подчи- 
нения Ставки  большевистской  власти. 

Решив  уйти  из  Ставки  пешком,  я  отпустил  своего 
шофера,  поблагодарив  его  за  верную  и  преданную 
службу. 

Впоследствии  я  узнал,  что  генерал  Дитрихс  и  пол- 
ковник Ткачев,  предупрежденные  во  время  своими 
людьми,  благополучно  скрылись  из  ставки:  полковник 
Ткачев,  у  которого  автомобиль  был  не  в  гараже  Став- 
ки, а  при  его  квартире,  сел  на  него  и  со  стоверстной 
скоростью  пролетел  мимо  сторожевого  поста  на  мо- 
сту, а  генерал  Дитрихс  ушел  во  французскую  военную 
миссию,  где  его  переодели  в  форму  французского  сол- 
дата, и  он  выехал  в  составе  этой  миссии,  когда  она  по- 
кинула Ставку,  после  захвата  ее  большевиками. 

Сам  же  я,  переодевшись  в  штатское,  оставшееся 
при  мне  после  моей  командировки  в  Румынию,  вышел 
перед  рассветом  по  никем  не  охраняемой  тропинке 
за  город  в  поле,  и  окольными  путями  пришел  в  село 
Княжево,  где  стоял  штаб  Астраханской  казачьей  бри- 
гады. 

В  это  время  эшелоны  Крыленко  подходили  уже  к 
Могилеву,  и  штаб  бригады  ожидал  распоряжений 
Ставки  для  действий,  но  никаких  распоряжений  не 
получал,  ибо,  как  мы  знаем,  было  принято  решение 
отдать  Ставку  без  сопротивления,  о  чем  я  и  поставил 
штаб  бригады  в  известность. 

По  прибытии  на  Могилевскую  станцию  Крыленко 
вызвал  к  себе  генерала  Духонина,  которого  матросы 
зверски  убили  при  входе  в  вагон,  где  находился  Кры- 

363 


ленко,  и  таким  образом  кончил  свое  существование  по- 
следний законный  Верховный  Главнокомандующий 
вооруженных  сил  России,  а  с  ним  кончила  свое  суще- 
ствование и  Ставка  —  последний  оплот  русской  закон- 
ной верховной  власти... 


364 


ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

ПРИЧИНЫ  ПОРАЖЕНИЯ  РОССИИ 
В  ПЕРВОЙ  МИРОВОЙ  ВОЙНЕ 


«На  вопрос:  что  делать  я  ответил  себе  — 
не  бояться  истины,  куда  бы  она  меня  ни  при- 
вела». 

Л.  И.  Толстой  (мысли) 


Ранней  весной  1917  года,  как  только  позволила  бы 
погода,  должны  были  быть  предприняты  на  Югоза- 
падном  фронте  и  в  Черном  море  решительные  опера- 
ции, которые,  всякая  порознь,  а  тем  более  обе  вместе 
— •  несомненно  привели  бы  к  победоносному  оконча- 
нию войны. 

Обе  эти  операции  были  так  тщательно  подготов- 
лены и  для  их  осуществления  были  сосредоточены 
такие  силы  и  средства,  что  ни  малейшего  сомнения  в 
их  полном  успехе  быть  не  могло. 

Как  известно,  к  осуществлению  Босфорской  опе- 
рации мы  были  уже  готовы  летом  1916  года,  но  дол- 
жны были  отложить  ее  на  весну  1917  г.,  в  согласии  с 
желанием  генерала  Алексеева.  Если  летом  1916  года 
обстановка,  вследствие  начавшегося  развала  Турции, 
была  для  осуществления  операции  благоприятна,  то, 
конечно,  весной  1917  года  она  была  бы  еще  благо- 
приятнее, вследствие  еще  большего  развала  Турции  и 
усовершенствования  наших  сил  и  средств,  предназна- 
ченных для  этой  операции.  Что  же  касается  опе- 
рации на  Югозападном  фронте,  то  легко  удавшийся 
прорыв  в  разгар  развала  нашей  армии  ясно  показал, 
каково  было  бы  его  влияние  на  исход  войны,  если  бы 
он  был  предпринят,  когда  наша  армия  не  утратила 
еще,  вследствие  революции,  свою  боеспособность. 

Начавшаяся  революция  не  позволила  нам  предпри- 
нять своевременно  эти  решающие  операции,  имевшие 
целью  победоносно  окончить  войну,  и  таким  образом 

369 


революция  была  прямой  и  непосредственной  причиной 
нашего  поражения,  закончившегося  заключением  по- 
зорного Брест-Литовского  мира. 

Значит  всё,  что  способствовало  ускорению  начала 
революции  или  способствовало  затягиванию  войны,  со- 
ставляло косвенные  причины  нашего  поражения;  к  этим 
причинам  относится  также  и  неприятие  мер,  —  если 
таковые  были  возможны,  к  предотвращению  революции 
и  мер  к  ускорению  хода  войны. 

При  этом  особенно  трагичной  покажется  нам  от- 
ветственность тех  правителей  России,  которые  могли 
так  или  иначе  влиять  на  ход  событий,  если  мы  вспом- 
ним, что  революция  вспыхнула  всего  лишь  за  несколь- 
ко недель  до  срока,  назначенного  для  исполнения  опе- 
раций, которые  должны  были  принести  нам  оконча- 
тельную победу. 

Сторонники  мистического  мировоззрения  будут 
видеть  в  этом  сроке  нескольких  недель  «перст  судь- 
бы», которая-де  была  нам  неблагоприятна,  и  будут  ста- 
раться оправдать  этих  правителей,  несущих  свою  долю 
ответственности  за  наше  поражение.  Но  позитивная 
наука  судит  об  этом  иначе:  приписывая  все  историче- 
ские события  деятельности  человека,  а  не  влиянию 
судьбы,  она  считает  гениальными  правителей,  сумев- 
ших предусмотреть  все  причины,  которые  так  или  ина- 
че влияли  на  ход  исторических  событий,  и  направив- 
ших их  на  благо  своей  страны,  а  порицает  тех  из  них, 
кто  этого  не  сумел. 


Всякое  историческое  событие  в  жизни  человече- 
ства, а  тем  более  победа  или  поражение  в  войне,  яв- 
ляется следствием  многочисленных,  между  собой  внут- 


370 


ренно  связанных  причин,  из  которых  причина,  пред- 
ставляющая собой  конечный  итог  их  взаимодействия, 
считается  непосредственной  или  прямой. 

Поэтому,  чтобы  составить  себе  правильное  и  пол- 
ное суждение  о  причине  нашего  поражения  в  1-ой 
мировой  войне  и  определить  ответственность  за  него 
наших  правителей,  мы  должны  изучить  все  те  элемен- 
ты, из  которых  эта  прямая  причина  окончательно  сло- 
жилась. 

Прямой  причиной  нашего  поражения  была,  как  мы 
уже  сказали,  революция  или,  точнее  говоря,  то  обсто- 
ятельство, что  она  вспыхнула  раньше,  чем  мы  успели 
предпринять  те  решительные  операции,  которые  дол- 
жны были  дать  нам  окончательную  победу  в  войне. 

Посмотрим  же  теперь  каковы  были  те  причины, 
из  которых  это  обстоятельство  сложилось. 

Одной  из  этих  первопричин  была  наша  неподго- 
товленность к  решению  нашей  национальной  морской 
проблемы,  то  есть  к  осуи;ествлению  Босфорской  опера- 
ции. Мы  уже  знаем,  что  успех  этой  операции,  по  мнению 
ряда  авторитетных  лиц,  должен  был  значительно  со- 
кратить продолжительность  войны.  Но  так  как  мы  з 
мирное  время  не  вели  никакой  подготовки  к  ее  осу- 
ш^ествлению,  то  приступили  к  этой  подготовке  лишь 
после  начала  войны,  и  потому  смогли  бы  ее  предпри- 
нять лишь  тогда,  когда  она  была  уже  невыполнима, 
вследствие  того,  что  революция  совершенно  уничто- 
жила боеспособность  наших  вооруженных  сил. 

Ответственность  за  эту  неподготовленность  пада- 
ет на  наше  правительство  и  на  высшие  органы  управ- 
ления нашими  вооруженными  силами.  Правительство 
несет  ответственность  за  то,  что,  пренебрегая  предна- 
чертаниями Петра  Великого,  не  ставило  перед  войной 
нашей  вооруженной  силе  задачу  решения  вопроса  о 
проливах,  а  органы  высшего  военного  управления  не- 
сут ответственность  за  то,  что,  хотя  эта  задача  и  не 

371 


была  им  правительством  поставлена,  они  не  сумели 
предусмотреть,  какое  громадное  влияние  на  исход  вой- 
ны должно  было  бы  иметь  завладение  Босфором,  и, 
с  чисто  стратегической  необходимости,  не  предприня- 
ли со  своей  стороны  никаких  мер  к  подготовке  этой 
операции  и  не  включили  ее  в  свой  план  войны.  Изве- 
стную долю  ответственности  несет  за  это  и  Государь, 
который,  под  влиянием  безответственных  и  корысто- 
любивых лиц  его  окружения,  направил  нашу  внешнюю 
политику  на  Дальний  Восток,  думая  принести  этим 
пользу  России,  и  этим  нарушил  мудрый  завет  своего 
великого  предка  императора  Петра  1-го. 

Это  всё  было  прямым  следствием  режима  государ- 
ственного управления  Россией  перед  1-ой  мировой 
войной,  при  котором  не  было  объединенного  и  ответ- 
ственного перед  страной  за  свою  политику  кабинета 
министров,  а  при  котором  каждый  министр,  будучи 
ответствен  лишь  перед  Монархом,  действовал  по  его 
безответственной  воле,  без  согласия  с  остальными  ми- 
нистрами и  органами  правительственной  власти. 

Как  бы  то  ни  было,  наша  неподготовленность  к 
завладению  Босфором  была  одной  из  причин,  кото- 
рые затянули  войну  и  тем  самым  способствовали  успе- 
ху революции. 

Другая  важная  причина,  способствовавшая  наше- 
му поражению,  была  смена  великого  князя  Николая 
Николаевича.  Отстранение  от  верховного  командова- 
ния этого  решительного,  мудрого  и  волевого  вождя, 
пользовавшегося  громадным  доверием  и  популярно- 
стью в  армии  и  во  всей  стране,  несомненно  ослабило 
мош.ь  духа  народного  и  открыло  путь  революции,  ибо, 
если  бы  она  при  нем  и  вспыхнула,  —  что  было  мало 
вероятно,  —  он  сумел  бы  немедленно  принять  энергич- 
ные меры,  чтобы  пресечь  ее  в  корне,  и  во  всяком  слу- 
чае «руки  у  него  перед  ней  не  опустились  бы». 

Впрочем  лучшего  доказательства  возможности  его 

372 


влияния  на  исход  войны,  нежели  уже  приведенное 
выше  мнение  генерала  Людендорфа,  что  с  его  сменой 
Германия  «сделала  шаг  вперед  к  победе»,  не  может 
быть,  ибо,  если  противник  наш  сделал  этим  шаг  впе- 
ред к  своей  победе,  то  мы  тем  самым  сделали  шаг  впе- 
ред к  нашему  поражению. 

Смена  великого  князя  последовала  по  единолич- 
ной воле  Государя,  под  влиянием  Государыни  и  рас- 
путинской  клики  и  вопреки  настояниям  правительства 
и  общества,  которые  всячески  старались  отговорить 
от  этого  Государя,  и  потому  он  один  ответствен  за  эту 
пагубную  меру,  приблизившую  нас  к  революции  и  по- 
ражению. 

В  1915  году  император  Николай  II,  считая,  что  в 
тяжелую  годину  испытаний  его  долг  быть  во  главе  ар- 
мии, устранил,  от  верховного  командования  одаренного, 
военно-высокообразованного,  легендарно-популярного 
в  войсках  вождя,  которого  он  не  любил,  и  стал  на  его 
место,  не  имея  для  этого  ни  соответствующих  способ- 
ностей, ни  знаний  и  ни  того  морального  влияния,  ко- 
торое на  русский  народ  и  войска  имел  великий  князь 
Николай  Николаевич.  Между  тем,  сто  лет  перед  этим, 
в  еще  более  тяжелую  годину  для  России  Отечествен- 
ной войны,  предок  императора  Николая  II,  император 
Александр  I  значительно  более,  нежели  он,  одаренный 
и  знающий,  сам  устранил  себя  от  верховного  коман- 
дования, считая  себя  для  сего  недостаточно  военно- 
образованным  и  подготовленным,  проявив  этим  воз- 
вышенное понимание  своего  монаршего  долга,  широ- 
ту своего  ума  и  глубину  понимания  блага  России,  и 
назначил,  отвечая  всеобщим  желаниям.  Верховным 
Главнокомандующим  Кутузова,  который,  однако,  не 
пользовался  его  личными  симпатиями,  но  который  в 
то  время,  подобно  великому  князю  Николаю  Николае- 
вичу в  Первой  мировой  войне,  один  в  России  был  спо- 
собен нести  тяжкое  бремя  верховного  командования. 

373 


4^ 


Но  еще  более  важная,  если  даже  не  самая  важная 
причина,  широко  открывшая  двери  революции  и  спо- 
собствовавшая ее  молниеносному  успеху,  была  пагуб- 
ная внутренняя  политика  престола,  находившегося  под 
влиянием  гнусной  распутиновщины  и  ретроградной 
идеологии  разных  недостойных  и  вредоносных  деяте- 
лей. Политика  эта,  приведшая  к  упорной  борьбе  пре- 
стола с  общественностью,  имела  следствием  всенарод- 
ное возмущение,  развила  в  стране  революционные 
настроения  и  парализовала  волю  не  только  высших 
гражданских,  но  и  военных  правительственных  кругов. 
Так  как  многие  высоко  авторитетные  лица  и  даже 
близкие  родственники  Государя  неоднократно,  в  са- 
мой решительной  и  драматической  форме,  предостере- 
гали его  от  пагубных  для  России  и  династии  послед- 
ствий этой  политики,  то  за  это  он  и  Государыня,  ко- 
торая вдохновляла  его  упорство,  несут  перед  историей 
нераздельную  ответственность. 

Ведь  если  русский  народ,  возмущенный  распути- 
новщиной  и  доведенный  до  отчаяния  враждебным  от- 
ношением престола  к  патриотической  общественности, 
выдержал  всё  же  в  течение  2У2  лет  тяготы  войны,  то  нет 
сомнения  в  том,  что  при  бережном  к  нему  отношении 
и  направлении  внутренней  политики  не  к  ослаблению, 
а  к  всемерному  укреплению  его  духа,  он  выдержал  бы 
еще  и  те  несколько  недель,  которые  отделили  вспых- 
нувшую в  конце  января  1917  г.  революцию  от  намечен- 
ных на  весну  того  года  решающих  операций;  и  тогда 
Россия,  вместо  того,  чтобы  позорно  пасть  в  страшную 
бездну,  закончила  бы  войну  в  блеске  славы  и  величия. 

374 


Существует  мнение,  что  известную  долю  вины  в 
разжигании  революции  имеют  и  либеральные  круги 
русского  обидества,  объединенные  в  Государственной 
Думе  и  разных  общественных  организациях,  и  что  их 
долг  перед  отечеством  состоял  не  в  том,  чтобы  в  тя- 
желую годину  войны  разжигать  революционные  стра- 
сти, которые  могли  лишь  привести  нас  к  поражению, 
а,  наоборот,  в  том,  чтобы  всеми  способами  препятство- 
вать развитию  этих  страстей.  Нет,  конечно,  сомнения 
в  том,  что  эти  круги  вели,  если  и  не  прямо  революци- 
онную, то  во  всяком  случае  резко  оппозиционную  про- 
паганду, так  что  верховное  командование  было  даже 
вынуждено  запретить  доступ  представителям  этих  кру- 
гов на  фронт.  Но  не  может  быть  сомнения  и  в  том, 
что  как  бы  ни  было  высоко  развито  сознание  своего 
гражданского  долга  во  время  войны  у  русского  обще- 
ства, оно  не  могло  не  поддаться  разрушительному  вли- 
янию, действительно,  возмутительной  и  оскорбляю- 
щей чувство  народного  достоинства  внутренней  поли- 
тики верховной  власти.  Этого  не  вынесли  бы  даже 
общественные  круги  наций,  проникнутых  самым  воз- 
вышенным пониманием  своего  гражданского  долга  во 
время  войны,  а  потому  не  приходится  слишком  обре- 
менять русскую  общественность  ответственностью  за 
способствование  развитию  в  стране  революционных  на- 
строений. 

Значительно  способствовало  нашему  поражению 
и  то,  что  не  были  приняты  меры  для  прочного  обес- 
печения порядка  в  столице,  а  также  и  то,  что  летом 
1916  года,  когда  мы  к  этому  были  готовы,  не  была  осу- 
ществлена Босфорская  операция,  успех  которой,  по- 
мимо чисто  стратегического  значения,  несомненно  под- 
держал бы  дух  всего  народа  и,  воодушевив  победой 
всю  страну,  устранил  бы  опасность  революции. 

Ответственность  за  это  падает  главным  образом 
на  верховное  командование,  которое  не  сумело  оценить 

375 


и  предусмотреть  решающего  влияния  этих  факторов 
на  исход  войны. 

Помимо  этих  главных  причин  нашего  поражения, 
в  известной  мере  влияли  еще  некоторые  второстепен- 
ные причины,  вне  нашей  воли  находящиеся,  которые, 
сами  по  себе,  не  могли  бы,  однако,  иметь  решающего 
влияния  на  исход  войны,  но,  в  совокупности  с  выше- 
перечисленными главными  причинами,  сыграли  изве- 
стную роль  в  нашем  поражении. 

Первой  из  этих  причин  были  наши  союзнические 
обязательства,  вследствие  которых  мы,  в  ущерб  поло- 
жению на  нашем  фронте,  принуждены  были  предпри- 
нять ряд  операций  для  спасения  наших  союзниц  Фран- 
ции, Италии  и  Румынии;  операции  эти  стоили  нам 
громадных  людских  жертв  и  расходов  драгоценных 
боевых  припасов,  что,  конечно,  способствовало  затя- 
гиванию войны  на  нашем  фронте,  ибо  отдалило  до 
весны  1917  года  наш  прорыв  на  Югозападном  фрон- 
те и,  косвенно,  повлияло  также  на  запоздание  Босфор- 
ской операции. 

Однако,  рассматривая  обстановку  1-ой  мировой 
войны  во  всем  ее  целом,  трудно  сказать  не  окончилась 
лы  бы  эта  войны  полной  победой  Германии,  а  значит 
и  нашим  собственным  поражением,  если  бы  мы  не 
принесли  больших  жертв  для  поддержки  наших  союз- 
ников. 

Весьма  вероятно,  конечно,  что  другие  народы  не 
оказали  бы  своему  союзнику  столь  широкую  помощь, 
как  это  сделали  мы,  а  при  оказании  этой  помощи  во 
всяком  случае  больше  бы  считались  со  своими  личны- 
ми интересами.  Возможно.  Но  эта  широкая  отзывчи- 
вость и  самопожертвование  в  оказании  помощи,  к  нам 
о  ней  взывающим,  свойственны  русскому  народу  и  со- 
ставляют одну  из  неотъемлемых  качеств  его  националь- 
ного характера. 

Кроме  того,  известное  отрицательное  влияние  на 

376 


исход  для  нас  войны  имело  «странное»  к  нам  отноше- 
ние Англии,  выразившееся:  1)  в  пропуске,  при  «зага- 
дочных» обстоятельствах,  немецких  крейсеров  в  Кон- 
стантинополь, чем  было  ослаблено  наше  положение 
в  отношении  Босфорской  операции;  2)  в  «темной»  об- 
становке, при  которой  велась  англичанами  Дарданелль- 
ская  операция;  и  3)  в  роли  английского  посла  Бьюке- 
нера,  поддерживавшего  в  столице  революционные 
круги  нашего  оби;ества,  в  чем  некоторые  исторические 
исследователи  видят  стремление  Англии  в  1-ой  миро- 
вой войне  уничтожить  не  только  свою  противницу 
Германию,  но  и  свою  союзницу  Россию. 

Хотя,  конечно,  традиционная  английская  полити- 
ка, действительно,  и  основана  на  стремлении  к  ослаб- 
лению наиболее  мош;ной  державы  на  континенте  и  на 
враждебном  отношении  к  России,  однако  вряд  ли  было 
бы  правильно  утверждать,  что  в  1-ой  мировой  войне 
Англия  прямо  стремилась  к  уничтожению  России,  ибо 
при  этом  она  рисковала  бы  обеспечить  полную  победу 
Германии,  а  себе,  в  связи  с  этим,  неминуемую  погибель. 
Но  что  России  она  добра  не  желала,  это,  конечно, 
верно. 

Впрочем,  роль  сэра  Бьюкенена  может  быть  объ- 
яснена и  тем,  что  он,  опасаясь,  как  мы  все,  пагубных 
последствий  внутренней  политики  престола,  которая 
могла  бы  привести  к  поражению  России  и  выходу  ее 
из  коалиции,  надеялся,  измеряя  чувство  гражданского 
долга  русского  обш.ества  своей  английской  меркой, 
путем  переворота  закрепить  положение  России  в  ря- 
дах коалиции. 

Но,  дабы  ни  у  кого  не  было  повода  сваливать  всю 
вину  за  наше  поражение  на  других,  повторяю,  что, 
если  бы  не  было  этих  главных,  —  лишь  от  нас  зави- 
севших вышеперечисленных  причин,  —  второстепенные 
«внешние»  причины,  сами  по  себе,  ни  в  коем  случае 
не  могли  бы  привести  к  нашему  поражению. 

377 


Подводя  теперь  итоги  всему  вышесказанному,  мы 
приходим  к  заключению,  что  главными  решающими 
причинами  нашего  поражения  в  1-ой  мировой  войне 
были:  наша  неподготовленность  к  войне,  смена  вели- 
кого князя  Николая  Николаевича  с  поста  Верховного 
Главнокомандующего,  пагубное  направление  нашей 
внутренней  политики,  непринятие  мер  для  обеспечения 
порядка  в  столице  и  неприведение  в  исполнение  в 
1916  году  Босфорской  операции;  а  второстепенными, 
но  не  решающими  причинами  были:  наши  союзниче- 
ские обязательства  и  отношение  к  нам  Англии. 

Но  неизмеримое  наше  несчастье  было  в  том,  что  в 
самую  тяжелую  пору  нашей  истории  верховное  управ- 
ление государством  находилось  в  руках  слабовольного 
и  мистически  настроенного  императора  Николая  П-го, 
не  обладавшего  свойствами,  необходимыми  для  прав- 
ления великой  страной,  а  вместе  с  тем  верховное  ко- 
мандование вооруженными  силами  фактически  нахо- 
дилось в  руках  генерала  Алексеева,  —  хотя  и  безгра- 
нично преданного  своему  долгу  отличного  знатока 
военного  дела,  но  не  обладавшего  ни  широтой  взгля- 
дов, ни  дарованиями,  присущими  выдающимся  полко- 
водцам. 


** 

4е 


Те,  кто  будут  стремиться  оправдать  верховное  ко- 
мандование в  том,  что  оно  своевременно  не  предприня- 
ло Босфорскую  операцию,  будут,  конечно,  упорно  на- 
стаивать на  том,  что  флот  был  неспособен  ее  выпол- 
нить. 

Они  сознательно  закроют  глаза  на  то,  что'  в 
1916  году  флот  полностью  доказал  свою  на  то  способ- 
ность перевозкой  5-го  Кавказского  корпуса  в  Трапе- 
зунд;  что  в  1916  году  турецкие  вооруженные  силы  и 

378 


оборона  Босфора  почти  совсем  утратили  свою  бое- 
способность; что  предпринятая  англичанами  в  начале 
войны  наспех  и  с  случайными  войсками  Дарданелльская 
операция  доказала  полную  возможность  высадки  да- 
же на  прочно  занятый  противником  берег;  что  мы 
предполагали  предпринять  Босфорскую  операцию  с 
отборными  войсками;  что  с  морской  стороны  операция 
была  во  всех  подробностях  подготовлена;  что,  нако- 
нец, ею  должен  был  руководить  такой  решительный  и 
талантливый  вождь,  каким  был  адмирал  Колчак. 

Пусть  будет  так:  исчерпывающий  и  бесспорный 
ответ,  конечно,  мог  бы  дать  один  лишь  опыт,  то  есть 
попытка  осуществить  эту  операцию. 

Но  тут-то  именно  и  возникает  грозный  вопрос 
почему,  —  раз  от  этого  зависел  исход  войны,  раз  осу- 
ществление этой  операции  требовало  правительство, 
раз  этого  хотел  Государь,  раз  на  этом  настаивали  мо- 
ряки, —  верховное  командование,  пожертвовавшее 
сотнями  тысяч  потерь  для  второстепенных  операций  на 
фронте,  как  например  при  озере  Нароч,  —  не  реши- 
лось рискнуть  2-3  дивизиями  для  попытки  своевремен- 
но осуществить  решающую  Босфорскую  операцию; 
почему  оно  не  поставило  в  своих  планах  эту  опера- 
цию хотя  бы  вровень  с  подготовкой  прорыва  на  Юго- 
западном  фронте  и  почему  оно  само  не  настаивало  на 
ее  осуществлении,  а,  наоборот,  смотрело  на  нее  как  на 
излишнюю  затею? 

На  этот  вопрос  возможен  лишь  один  ответ,  кото- 
рый заключается  в  том,  что  наше  верховное  командо- 
вание, после  ухода  с  поста  Верховного  Главнокоман- 
дующего великого  князя  Николая  Николаевича,  не 
отвечало  в  достаточной  мере  своему  назначению,  осо- 
бенно в  той,  бесконечно  трудной  обстановке,  в  кото- 
рой ему  пришлось  действовать. 


379 


Из  катастрофы,  постигшей  Россию  в  1-ой  мировой 
войне,  можно  сделать  несколько  поучительных  для 
всех  вообще  государств  и  народов  выводов. 

Прежде  всего  подтвердилось,  что  в  обстановке 
современных  войн,  в  которых  участвует  весь  народ,  а 
не  одна  лишь  армия,  как  прежде,  успех  может  быть 
достигнут  лишь  при  условии  полного  единения  власти 
с  народом,  что  имеет  место  лишь  в  действительных 
демократиях,  где  власть  исходит  от  народа,  и  перед 
ним  ответственна,  а  никак  не  при  безответственных 
монархиях  или  диктатурах.  В  этом  отношении  победа, 
одержанная  Россией  во  П-ой  мировой  войне  под  режи- 
мом сталинской  диктатуры,  составляет  исключение, 
подтверждаюш^ее  вышеприведенный  вывод,  ибо  сам 
Сталин  после  войны  удивлялся,  как  его  не  сверг,  поль- 
зуясь войной,  русский  народ;  произошло  же  это  лишь 
потому,  что  русский  народ  был  поставлен  перед  вы- 
бором: идти  ли  в  чужое  немецкое  рабство  или  остать- 
ся под  властью  Сталинской  диктатуры,  и  выбрал  по- 
следнее. 

Особенно  же  подтвердилось  и  то,  что  во  время 
войны  настоятельно  необходимо  оберегать  всеми  спо- 
собами дух  нации  и  принимать  всяческие  меры  для 
поддержания  его  на  должной  высоте,  дабы  вся  нация 
была  способна  выдержать  до  конца  крайнее  мораль- 
ное напряжение,  требуемое  от  нее  современными  усло- 
виями войны;  но  никак  не  ослаблять  силу  сопротивляе- 
мости ее  духа  пагубным,  а  тем  более  оскорбительным 
для  нее  направлением  внутренней  политики.  В  связи  с 
этим  нельзя  не  отметить  того,  как  бережно  относи- 


380 


лись  во  время  П-ой  мировой  войны  американское  пра- 
вительство и  верховное  командование  к  духу  своей 
нации,  и  с  каким  неусыпным  вниманием  относились 
ко  всяким,  даже  незначительным  факторам,  которые 
могли  бы,  так  или  иначе,  влиять  на  ее  душевное  на- 
строение. 


* 


Существует  мнение,  что  в  условиях  громадного 
прогресса  современной  военной  техники  сила  духа  по 
сравнению  с  оружием,  то  есть,  с  материальными  сред- 
ствами, имеет  в  современной  вооруженной  борьбе  го- 
раздо меньше  значения,  чем  это  было  в  прошлом. 

Мнение  это  не  только  ошибочно,  но  является  след- 
ствием полного  непонимания  самого  существа  воору- 
женной борьбы.  Наоборот,  сила  духа  имеет  теперь 
гораздо  большее  значение,  чем  прежде,  ибо  невероят- 
ное разрушительное  действие  современного  оружия, 
поражающее  одинаково  и  бойцов  на  фронте  и  населе- 
ние страны,  требует  от  всех  них  громадной  силы  духа, 
чтобы  выдержать  это  разрушительное  действие  и  не 
поддаться  влиянию  инстинкта  самосохранения,  побуж- 
дающего их  к  отказу  от  борьбы. 

Поэтому-то,  поддержанию  духа  не  только  бойцов, 
но  и  всего  населения,  должно  быть  в  современной 
борьбе  посвящено  самое  тщательное  внимание.  Между 
тем,  история  в  многочисленных  примерах  показывает, 
что  главными  факторами  силы  духа  бойцов  и  всего 
населения  являются  популярность  личности  вождя, 
стоящего  во  главе  вооруженной  силы,  и  любовь  и  до- 
верие народа  к  своей  правительственной  власти. 

Пренебрежение  этими  факторами,  а  тем  более  дей- 
ствия, направленные  вопреки  им,  есть  настоящее  безу- 

381 


мие,  последствия  коего  ясно  видны  в  трагическом  для 
России  исходе  Первой  мировой  войны. 

Затем  сам  характер  военных  действий  в  современ- 
ной войне  показал,  что  широте  ее  охвата,  когда  в  ней 
участвуют  не  только  отдельные  государства,  но  даже 
целые  континенты  и  почти  весь  мир,  никак  не  отвеча- 
ют узкие  и  незыблемые  стратегические  доктрины,  а 
наоборот  —  чем  шире  охват  войны,  тем  большая  ши- 
рота стратегической  идеологии  необходима  для  успеш- 
ного руководства  военными  действиями. 

Впрочем,  история  военного  искусства  показывает, 
что  на  стратегию,  как  науку  —  больше  чем  на  многие 
другие  науки,  —  влияет  социальная  эволюция  челове- 
чества и  прогресс  техники,  причем  это  влияние  всё 
более  ускоряется,  в  связи  с  ускорением  темпа  этой 
эволюции  и  прогресса.  Поэтому,  особенно  за  послед- 
нее время,  происходят,  от  одной  войны  к  другой,  зна- 
чительные изменения  в  стратегической  идеологии,  ко- 
торые должны  быть  внимательно  изучены  и  преподаны 
с  кафедр  высших  военно-научных  учреждений;  в  про- 
тивном случае  военачальники,  не  отличаюш^иеся  широ- 
той взглядов,  действуя  в  будущей  войне  по  застаре- 
лым стратегическим  доктринам,  не  будут  в  состоянии 
руководить  военными  действиями  в  полном  согласии 
с  современной  военной  обстановкой  и  извлекать  из 
нее  соответствующую  пользу.  К  сожалению,  это  имело 
место  в  нашем  стратегическом  руководстве  военными 
действиями  во  время  1-ой  мировой  войны,  что,  в  пер- 
вую очередь,  следует  приписать  застарелости  и  кос- 
ности стратегической  идеологии,  преподававшейся  с 
кафедр  нашей  Академии  Генерального  Штаба,  о  чем 
столь  талантливо  и  авторитетно  говорит  в  своих  по- 
слевоенных трудах  наш  выдающийся  военный  ученый 
и  писатель  генерал  и  профессор  И.  И.  Головин. 

Впрочем,  застарелость  стратегической  идеологии 
382 


перед  1-ой  мировой  войной  может  быть  отмечена  и  в 
некоторых  иностранных  высших  школах. 


* 


Для  достижения  страной  высших  степеней  своего 
развития  и  благосостояния  необходимо,  чтобы  ее  пра- 
вители неуклонно  держались  выработанного  в  согла- 
сии с  ее  социальными  и  экономическими  интересами 
направления  внешней  политики,  потому  и  называемой: 
национальной  или  государственной. 

Чрезвычайно  в  этом  отношении  поучительна  — 
правда  на  наш  счет  —  политика  Англии. 

В  течение  последних  150  лет  одним  из  элементов 
английской  национальной  политики,  —  нигде  не  напи- 
санной, но  имеющей  столь  же  непоколебимую  силу, 
как  английские  традиции  или  неписанная  английская 
конституция,  —  было  враждебное  отношение  к  России. 

Это  враждебное  отношение  вытекало  из  сознания 
опасности  для  английских  интересов  усиления  мош^и 
России  на  континенте  и,  особенно,  на  море,  в  связи  с 
выходом  ее  в  бассейн  Средиземного  моря. 

Этого  враждебного  отношения,  передаваемого  из 
поколения  в  поколение  английских  государственных 
деятелей,  неуклонно  держались  в  своей  политике  по 
отношению  к  России  Кастельрэйт,  Абердин,  Дизраэли, 
и  наконец  Черчилль,  даже  в  тех  случаях,  когда  Англия, 
из  соображений  оппортунизма,  заключала  с  Россией 
союз,  дабы  с  ее  помои;ью  сокрушать  других  своих 
врагов. 


383 


* 


Вопреки  мнению  Л.  Н.  Толстого  будто  бы  личность 
военачальников  не  имеет  никакого  значения  на  войне 
и  что,  помимо  их  воли,  результат  военных  действий 
является  автоматическим  следствием  коллективной  де- 
ятельности всех  в  них  участвующих  бойцов,  1-я  миро- 
вая война,  —  как  впрочем  и  все  войны  в  прошлом,  яс- 
но показывает,  сколь  решительно  влияет  на  ход  воен- 
ных действий  личность  вождей,  стоящих  во  главе 
вооруженных  сил,  чему  яркими  примерами  служат  лич- 
ности великого  князя  Николая  Николаевича  и  адмира- 
ла Колчака.  А  потому  нельзя  не  придти  к  заключению, 
что  горе  тому  народу,  во  главе  которого  стоят  прави- 
тели, лишенные  свойств,  соответствующих  их  назначе- 
нию, а  счастливы  те  народы,  которые  умеют  в  роковой 
час  своей  исторической  жизни  выдвигать  на  руково- 
дящие посты  людей,  отвечающих  по  своим  даровани- 
ям и  свойствам  требованиям  переживаемого  страной 
опасного  времени. 

В  современных  же  условиях  всемирных  и  всеобъ- 
емлющих войн  назначению  верховного  командования 
не  может  уже  отвечать  военачальник,  обладающий  од- 
ними только  военными  способностями  и  знаниями,  как 
бы  таковые  ни  были  глубоки  и  совершенны;  этому  бес- 
конечно ответственному  назначению  может  удовлетво- 
рять лишь  личность,  обладающая,  помимо  всех  воен- 
ных дарований,  —  обширными  способностями  государ- 
ственного деятеля  и  дипломата  при  исключительных 
умственных  способностях  и  широте  взглядов.  Такими 

384 


личностями,  в  полной  мере  отвечающими  требованиям, 
предъявляемым  ныне  Верховному  Главнокомандуюш^е- 
му,  были:  в  Первой  мировой  войне  маршал  Фош,  во 
Второй  мировой  войне  генерал  Эйзенхауэр. 


385 


от     ИЗДАТЕЛЬСТВА 

Адмирал  Александр  Дмитриевич  Бубнов,  автор 
воспоминаний  «В  царской  ставке»,  родился  в  Варшаве 
в  1883  году.  Он  происходит  из  старинной  семьи,  дав- 
шей ряд  известных  ученых.  Среди  них  упомянем  ассис- 
тента Боткина,  д-ра  Н.  А.  Бубнова,  известного  в  ми- 
ровой медицине  своими  трудами  по  лечению  сердечных 
болезней  и  Н.  М.  Бубнова  —  историка  и  декана  Киев- 
ского университета. 

Кроме  гимназии,  автор  настояи;ей  книги  окончил 
Морской  корпус  и  Николаевскую  Морскую  Академию. 
Во  время  Русско-японской  войны  участвовал  в  Цусим- 
ском сражении  на  эскадре  адмирала  Рождественского 
и  был  тяжело  ранен.  После  окончания  Русско-японской 
войны  А.  Д.  Бубнов  служил  в  Морском  Генеральном 
Штабе  и  одновременно  был  профессором  в  Николаев- 
ской Морской  Академии. 

Во  время  1-й  мировой  войны  адмирал  Бубнов  был 
Б  штабе  Верховного  Главнокомандующего  сначала  в 
должности  флаг-капитана,  а  затем  —  начальником 
Морского  управления.  Во  время  гражданской  войны 
1918-1920  гг.  Бубнов  был  включен  адмиралом  Колча- 
ком в  состав  русской  делегации,  возглавлявшейся  С.  Д. 
Сазоновым,  на  Версальскую  мирную  конференцию. 

После  окончания  Гражданской  войны  А.  Д.  Буб- 
нов эмигрировал  в  Югославию,  где  в  течение  20  лет 

387 


был  ординарным  профессором  Югославской  Морской 
Академии  и  состоял  действительным  членом  Русского 
научного  института  в  Белграде.  В  1941  г.  вышел  в  от- 
ставку по  должности  ординарного  профессора  бывшей 
Королевской  Югославской  Морской  Академии. 

Из  научных  трудов  Бубнова  упомянем  его  книгу 
«Высшая  тактика»  —  издание  Академии,  1911  г.,  в 
основе  которой  лежит  курс,  прочитанный  автором  в 
Николаевской  Морской  Академии.  В  Югославии  на 
хорватском  языке  вышла  его  «История  военно-мор- 
ского искусства»  в  трех  томах  (1930-1933  г.).  «Рус- 
ская морская  проблема»  была  опубликована  в  Праге 
в  1929  г.  На  французском  языке  Бубнов  выпустил  в 
свет  книгу  «Ье  РгоЫёте  (1и  ВозрЬог»  (Проблема  Бос- 
фора»), Париж,  1935  г. 


388 


ОГЛАВЛЕНИЕ 

Стр. 

ПредисV^овие  автора   9 

ЧАСТЬ  ПЕРВАЯ 

Верховное  командование  при  великом  князе 
Николае  Николаевиче 

Глава   I 

Выступление   Штаба   Верховного    Главноко- 
мандующего на  театр  военных  действий  ...       17 

Глава   II 

Жизнь  Ставки   2^ 

Глава   III 

Великий  князь  Николай  Николаевич   33 

Глава  IV 

Личный  состав  Штаба  Верховного  Главноко- 
мандуюш^его       ^'^ 

Глава  V 

Высший  командный  состав  ^^ 

Г  л  а  в  а  VI 

План  войны  и  наши  союзные   обязательства    63 

Глава   VII 

Катастрофа  армии  генерала  Самсонова  77 

Глава   VIII 

Верховное  руководство  военными  действиями      85 


Стр. 
Глава  IX 

Нехватка  боевых  припасов  103 

Глава  X 

Военные  действия  на  море  115 

Глава   XI 

Турецкие   проливы    131 

Глава  XII 

Смена  великого  князя  Николая  Николаевича     153 

ЧАСТЬ  ВТОРАЯ 
Верховное  командование  при  императоре  Николае  Втором 

Глава   I 

Устройство  Ставки  и  личный  состав  Штаба 
Верховного  Главнокомандующего    163 

Глава  II 

Жизнь  в  Ставке   177 

Глава  III 

Император  Николай  Второй   185 

Глава  IV 

Верховное  руководство  военными  действия- 
ми на  сухом  пути.  Генерал  Алексеев  199 

Глава  V 

Верховное  оперативное  руководство  военны- 
ми действиями  на  морях.  Назначение  адмира- 
ла Колчака  Командующим  Черноморским 
флотом    217 

Глава  VI 

Россия  и   проливы    237 

Глава  VГI 

Почему  Россия  не  завладела  Босфором  в  1-ой 
мировой  войне   265 

Глава   VIII 

Революция      291 


Стр. 

ЧАСТЬ  ТРЕТЬЯ 
Верховное  командование  при  Временном  Правительстве 
Глава   I 

Революционный  хаос.  Керенский  325 

Глава  II 

Попытка   восстановить    боеспособность    ар- 
мии. Генерал  Л.  Г.  Корнилов  345 

Глава   III 

Конец  Ставки.  Генерал  Духонин 355 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

Причины  поражения  России  в  1-ой  мировой 

войне      365 

От  Издательства     387 


ИЗДАТЕЛЬСТВО   РЕКОМЕНДУЕТ   ВНИМАНИЮ 

ЧИТАТЕЛЕЙ    ЕЩЕ   РЯД   ИНТЕРЕСНЫХ 

И  ЦЕННЫХ  МЕМУАРОВ 


Цена 
в  до^и. 


Д.  АМИНАДО  —  Поезд  на  третьем  пути.  352  стр.     2.75 

В  книге  «Поезд  на  третьем  пути»  на  фоне  полити- 
ческого брожения  предреволюционных  лет,  совпав- 
шего с  годами  литературного  расцвета,  проходит 
жизнь  русской  интеллигенции.  Автор  рисует  сначала 
глухую  провинцию,  потом  Одессу,  Киев,  Москву;  го- 
ды октябрьского  переворота,  эмиграцию.  Д.  Аминадо 
сумел  передать  настроение  незабываемой  эпохи. 

М.  БОК.  —  Воспоминания  о  моем  отце  П.  А.  Сто- 
лыпине. 347  стр 2.75 

Имя  Петра  Аркадьевича  Столыпина  связано  с  эпо- 
хой крупных  реформ  начала  нашего  века.  О  Столы- 
пине-человеке до  сих  пор,  однако,  написано  немного. 
Поэтому  воспоминания  дочери  Столыпина  —  ценный 
вклад  в  нашу  скудную  литературу  об  этом  замеча- 
тельном государственном  деятеле.  В  своей  безыс- 
кусственно написанной  книге  она  нарисовала  образ 
Столыпина-человека,  который  был  одновременно  и 
образцовым  хозяином,  и  блестящим  администрато- 
ром, и  выдающимся  политиком. 


Цена 
в  долл. 

П.  А.  БУРЫШКИН  —  Москва  купеческая.  350  стр.     3.00 

Воспоминания  П.  А.  Бурышкина  —  общественного 
деятеля  и  одного  из  представителей  московского 
купечества  —  освещают  ту  роль,  которую  русское  и 
особенно  московское  купечество  сыграло  в  культур- 
ном и  экономическом  развитии  России.  Книга  напи- 
сана просто  и  увлекательно  и  представляет  несом- 
ненный интерес  для  широкого  русского  читателя. 

Я.  ВАЛЕНТИНОВ  —  Встречи  с  Лениным.  356  стр.     3.00 

Спасаясь  от  ареста,  Валентинов  в  1904  году  бежал  в 
Женеву  и  там  в  течение  года  находился  в  постоян- 
ном общении  с  Лениным.  В  своих  воспоминаниях  он 
рисует  портрет  вождя  большевистской  партии  в  по- 
вседневной жизни  и  домашней  обстановке.  Перед 
читателем  встает  незабываемый  образ  политическо- 
го фанатика,  резкого,  беспринципного,  нетерпимого 
к  чужому  мнению. 

Знакомясь  по  книге  Валентинова  с  Лениным-челове- 
ком, нельзя  не  почувствовать,  что  личные  черты  ха- 
рактера большевистского  лидера  имели  огромное 
влияние  на  весь  ход  российской  революции. 

«Книга  эта  —  большого  интереса.  Моментами,  — 
—  сказал  бы,  —  захватывающего  интереса.  Цен- 
ность ее  подымается  еще  потому,  что  Валентинов 
не  «выдумывает»,  не  «прикрашивает»,  и  не  «рас- 
цвечивает» свои  «встречи»,  а  повествует  только  о 
том,  что  в  действительности  было,  рисует  «с  нату- 
ры», поэтому  портрет  одержимого  палача  России 
получился  живым  и  несомненно  похожим».  (В.  Зе- 
елер,  «Русская  Мысль»,  Париж). 


Цена 
в  доля. 

МАРК  ВИШНЯК  —  Дань  прошлому.  409  стр 3.00 

Воспоминания  Марка  Вишняка  охватывают  период 
от  конца  девятнадцатого  века  до  разгона  Учреди- 
тельного Собрания.  Большая  часть  воспоминаний 
связана  с  обш.ественной,  политической  и  научной 
жизнью  Москвы.  Еш.е  в  университетские  годы  Виш- 
няк примкнул  к  партии  социалистов-революционе- 
ров; после  Февральской  революции  он  был  избран  во 
Всероссийскую  комиссию  по  выборам  в  Учредитель- 
ное Собрание.  Убежденный  противник  большевиков, 
Вишняк  после  1919  года  эмигрировал  заграницу. 


Великий  князь  ГАВРИИЛ  КОНСТАНТИНОВИЧ  — 

В  мраморном  дворце.  412  стр 3.00 

Автор  воспоминаний  —  сын  великого  князя  Кон- 
стантина Константиновича,  поэта,  известного  под 
псевдонимом  «К.  Р.».  Книга  «В  мраморном  дворце» 
посвящена  описанию  жизни  придворных  и  высших 
военных  кругов  в  России  в  конце  19-го  и  в  начале 
20-го  века.  В  заключительной  части  воспоминаний 
автор  рисует  жуткую  картину  расправы  большеви- 
ков с  представителями  русской  аристократии  и  им- 
ператорской семьи,  и  дает  незабываемый  портрет 
Урицкого  и  окружавших  его  чекистов. 

А.    И.    ДЕНИКИН    —    Путь    русского    офицера. 

382  стр 2-75 

В  этой  книге  генерал  Деникин  рассказывает  о  годах 
своей  жизни,  предшествовавших  гражданской  вой- 
не. Сын  крепостного  крестьянина,  А.  И.  Деникин, 


Цепа 
в  долл. 

знакомит  читателя  с  той  суровой  школой  жизни,  ко- 
торую ему  пришлось  пройти:  безотрадное  детство, 
школа,  военное  училище,  военная  академия,  гарни- 
зонная служба,  японская  война,  революция  девять- 
сот пятого  года.  Первая  мировая  война.  Написанные 
с  той  простотой,  искренностью  и  прямотой,  которые 
всегда  отличали  вождя  Белого  Движения,  эти  воспо- 
минания свидетельствуют  о  большом  литературном 
даровании  их  автора. 

«В  лице  автора  удивительным  образом  сочетались 
офицер  по  призванию,  для  которого  служба  претво- 
ряется в  служение,  и  тот  несомненно  незаурядный 
писатель,  который,  описывая  только  то,  что  хорошо 
знает,  вырастает  до  размеров  крупного  авторите- 
та...» (Н.  Рыбинский,  «Новое  Русское  Слово»,  Нью- 
Йорк). 

Ю.  ЕЛАГИН  —  Укрощение  искусств.  434  стр 3.00 

Книга  эта,  вышедшая  также  по-английски,  удостои- 
лась очень  лестных  отзывов  в  американской  печати. 
Написанная  в  форме  воспоминаний  молодого  совет- 
ского музыканта,  она  дает  яркое  представление  об 
условиях  жизни  музыкантов,  работников  сцены  и 
писателей,  лишенных  в  СССР  основного  условия  для 
творчества  —  свободы. 

«Он  (Елагин)  правдиво  рассказал  о  театре  и  музыке 
в  Сов.  России.  И  если,  может  быть,  против  его  воли, 
его  книга  является  едва  ли  не  самым  разоблачитель- 
ным документом  большевистской  деспотии,  то  тем 
более  велика  ее  ценность».  (В.  Ленат,  «Новое  Рус- 
ское Слово»,  Нью-Йорк). 


Цена 

в  долл. 

БОРИС  ЗАЙЦЕВ  —  Чехов  (Литературная  биогра- 
фия). 260  стр 2.50 

«Чехов  Антон  с  ранних  лет  видел  жизнь  такой,  как 
она  есть:  оранжереи  не  было.  Видел  пеструю  смесь 
ничтожного  и  смешного,  насильнического  и  серьез- 
ного», —  так  Борис  Зайцев  определяет  мироощуще- 
ние Чехова.  Биография  начинается  с  малоизвестной 
истории  происхождения  семьи  Чехова,  и  кончается 
описанием  смерти  Чехова  в  Баденвейлере  (Герма- 
ния). Книга  Зайцева  написана  с  глубокой  симпатией 
к  Чехову  и  дает  живой  образ  его  как  писателя  и  че- 
ловека. 
В.    ЗЕНЗИНОВ    —    Пережитое.    Воспоминания. 

414  стр 3.00 

Воспоминания  Зензинова,  скончавшегося  20  октября 
1953  г.  в  Нью-Йорке,  охватывают  период  нараста- 
ния широкого  народного  революционного  движения, 
начавшегося  в  России  в  конце  19  века  и  закончивше- 
гося разгромом  революции  девятьсот  пятого  года. 
Начав  еще  в  гимназические  годы  с  мечтаний  о  равен- 
стве и  свободе,  Зензинов  прошел  весь  путь  револю- 
ционера, став  в  конце  концов  участником  Боевой 
Организации  и  членом  Центрального  Комитета  пар- 
тии социалистов-революционеров.  Воспоминания  на- 
писаны с  заражающей  искренностью;  книга  проник- 
нута глубокой  верой  в  справедливость  и  страстным 
протестом  против  всякого  притеснения  и  подавления 
человеческой  личности. 

В.  П.  ЗИЛОТИ  —  в  доме  Третьякова.  347  стр..  .  .     2.75 
Мемуары  дочери  П.  Н.  Третьякова,  создателя  знаме- 


Цена 
в  долл. 

нитой  Третьяковской  галереи,  переносят  читателя  в 
Москву  конца  прошлого  века.  На  глазах  Веры  Пав- 
ловны создавалась  и  росла  Третьяковская  галерея. 
Автор  делится  своими  воспоминаниями  о  русских 
художниках  —  Репине,  Васнецове,  Сурикове,  Перо- 
ве, писателях  —  Толстом,  Тургеневе,  и  музыкантах 
Чайковском,  Скрябине,  Рубинштейне,  молодом  Рах- 
манинове. Книга  Зилоти  будет  интересна  для  каж- 
дого русского  читателя,  а  для  людей  любяш^их  Моск- 
ву —  особенно.  Предисловие  к  этим  воспоминаниям 
написано  проф.  М.  М.  Карповичем. 

Р.  В.  ИВАНОВ-РАЗУМНИК  —  Тюрьмы  и  ссылки. 

412  стр 3.00 

Книга  Иванова-Разумника  охватывает  огромный  по 
значительности  период  обш,ественно-политической 
жизни  России:  «Тюрьмы  и  ссылки»  начинаются  рас- 
сказом автора  об  аресте  за  участие  в  студенческой 
демонстрации,  устроенной  в  Петербурге  в  марте 
1901  года,  и  кончаются  избавлением  Иванова-Ра- 
зумника от  преследования  НКВД  в  сентябре  1941-го 
года  в  результате  военных  событий.  Иванов-Разум- 
ник повествует  о  своих  тюремных  днях  и  ссылках 
в  царское  и  в  советское  время.  Его  рассказ  дает  чи- 
тателю яркое  представление  о  том,  как  советский 
режим  систематически  разрушил  в  России  все  осно- 
вы правосудия,  законности  и  гуманности. 

В.  А.  МАКЛАКОВ  —  Из  воспоминаний.  410  стр.     3.00 

«Громадность  происшедших  в  России  перемен  пре- 
вратила «недавнее  прошлое»  в  «историю».  Это  нам 
помогает  беспристрастнее  отнестись  к  нашим  преж- 


Цена 

в  долл. 

НИМ  оценкам».  Эти  слова  из  предисловия  автора 
определяют  основное  значение  книги.  На  фоне  лич- 
ных воспоминаний  В.  А.  Маклаков  дает  оценку  исто- 
рического пути,  пройденного  Россией  после  эпохи 
Великих  Реформ  и  завершившегося  революцией  сем- 
надцатого года.  Блестящий  адвокат  и  видный  обш,е- 
ственный  деятель  В.  А.  Маклаков  был  свидетелем,  а 
часто  и  активным  участником  событий,  описанных 
им  в  его  воспоминаниях.  Большой  интерес  пред- 
ставляет анализ  современного  конфликта  между  де- 
мократией и  тоталитаризмом. 

СЕРГЕЙ  МАКОВСКИЙ  —  Портреты  современни- 
ков. 413  стр 3.00 

Сын  знаменитого  художника  Константина  Маков- 
ского, Сергей  Маковский  рано  соприкоснулся  с  арти- 
стическим и  литературным  миром,  став  впоследствии 
видным  критиком  и  редактором  литературно-худо- 
жественного журнала  «Аполлон».  В  первом  очерке 
Маковский  описывает  своего  отца,  как  человека  и 
художника.  Центральное  место  в  книге  занимают 
портреты  Владимира  Соловьева,  Шаляпина,  Дягиле- 
ва, Иннокентия  Анненского,  Вячеслава  Иванова, 
Максимилиана  Волошина,  Осипа  Мандельштама, 
Александра  Бенуа  и  других.  Книга  проникнута  глу- 
бокой человечностью  и  симпатией  к  изображенной  в 
ней  эпохе. 

М,  М.  НОВИКОВ  —  От  Москвы  до  Нью-Йорка 

405  стр 3.00 

Автор  книги  —  последний  свободно  избранный  рек- 
тор Московского  Университета,  известный  русский 


Цена 
в  долл. 

ученый.  Всю  свою  долгую  жизнь  проф.  М.  М.  Нови- 
ков посвятил  науке,  служению  России  и  борьбе  за  ее 
свободу.  Труд  проф.  Новикова  —  повествование 
вдумчивого  наблюдателя  и  участника  событий,  пред- 
шествовавших захвату  власти  большевиками.  Эта 
книга  —  свидетельство  борьбы  русских  ученых  про- 
тив порабош,ения  науки  тоталитарным  режимом. 
«...Мемуары  М.  М.  Новикова  ценны,  как  материал 
для  познания  взглядов  и  жизнедеятельности  русской 
либеральной  и  научной  «элиты»  накануне  судьбонос- 
ного 17-го  года.  Они  интересны  и  описанием  работы 
русских  ученых  в  эмиграции  —  ив  Чехословакии  и 
в  Мюнхене  эпохи  УНРРА».  (М.  Вишняк,  «Новый 
Журнал»,  Нью-Йорк). 

Свящ.   Л.   СЕМЕНОВ-ТЯН-ШАНСКИЙ.   —  Отец 

Иоанн  Кронштадтский.  380  стр 3.00 

Отец  Иоанн  Кронштадтский  пользовался  еш,е  при 
жизни  исключительным  почитанием  и  любовью  ве- 
рующих всей  России,  грядуш,ие  испытания  которой 
он  так  верно  предсказал. 

О.  Семенов-Тян-Шанский  восткресил  в  своей  книге 
образ  этого  большого  русского  праведника.  Автор 
не  ограничился  простым  жизнеописанием,  но  и  ввел 
читателя  во  внутренний  мир  отца  Иоанна,  и  показал 
главные  источники  его  вдохновения  и  силы. 

МИХАИЛ  СОЛОВЬЕВ  —  Записки  советского  во- 
енного корреспондента.  368  стр 2.75 

В  1932  году  Михаил  Соловьев  стал  военным  коррес- 
пондентом «Известий».  Это  назначение  дало  ему 
возможность  проникнуть  в  высшие  военные  круги 


Цена 
в  долл. 

Советского  Союза  и  наблюдать  сложную  закулис- 
ную игру  на  верхах  Красной  армии.  Одновременно 
Соловьев  ознакомился  с  жизнью  и  психологией 
бойцов. 

Перед  читателем  проходит  плеяда  маршалов  и  гене- 
ралов, часто  вознесенных  гражданской  войной  из 
унтер-офицеров  на  высшие  командные  посты.  Ма- 
невры Красной  армии,  Финская  война  и  Вторая  ми- 
ровая —  большие  события  и  маленькие  эпизоды  — 
всё  зарисовано  с  одинаковой  живостью  и  убедитель- 
ностью и  с  глубоким  пониманием  психологии  русско- 
го человека. 

АЛЕКСАНДРА  ТОЛСТАЯ  —  Отец  (жизнь  Льва 

Толстого).     Том    I  —  416  стр 2.75 

Том  II  —  416  стр 2.75 

В  двух  томах  воспоминаний  о  своем  отце  младшая 
дочь  Льва  Толстого,  Александра,  дает  подробную 
биографию  великого  русского  писателя.  В  своей  кни- 
ге Александра  Толстая  рассказывает  о  личной  жиз- 
ни Толстого,  о  его  семейной  драме,  его  исканиях 
правды  и  справедливости.  «Отец»  вводит  читателя 
в  «творческую  лабораторию»  Толстого.  На  многих 
конкретных  примерах  А.  Толстая  показывает,  как 
Лев  Толстой  перековывал  свои  наблюдения,  пережи- 
вания и  впечатления  в  художественные  образы  не- 
обычайной убедительности. 

«Отец»,  без  сомнения,  одна  из  самых  авторитетных 
и  полных  биографий  великого  русского  романиста  и 
мыслителя. 


Цена 
в  долл. 

Кн.  О.  Н.  ТРУБЕЦКАЯ  —  Князь  С.  Н.  Трубецкой 

Воспоминания  сестры.  269  стр 2.25 

Князь  С.  Н.  Трубецкой  был  одним  из  самых  блестя- 
щих представителей  русской  философской  науки  в 
конце  прошлого  и  начале  нынешнего  столетия.  Ли- 
беральный обш,ественный  деятель  и  христианский 
мыслитель,  князь  Трубецкой  верил  в  возможность 
мирного  разрешения  политических  проблем  царской 
России.  Судьба  сделала  его  свидетелем  и  участником 
крупных  событий  в  истории  политической  и  обще- 
ственной жизни  его  родины.  В  воспоминаниях  его 
сестры  кн.  О.  Н.  Трубецкой  личность  князя  С.  Н. 
Трубецкого  и  события,  к  которым  он  был  причастен, 
нашли  живое,  яркое  и  убедительное  отражение. 


А.  ТЫРКОВА-ВИЛЬЯМС  —  На  путях  к  свободе, 

429  стр 2.25 

А.  В.  Тыркова-Вильямс  выросла  в  скромном  дворян- 
ском гнезде  Новгородской  губернии.  Душой  много- 
численной и  дружной  семьи  была  мать,  духовный 
облик  которой  сложился  под  влиянием  идеалов  ше- 
стидесятников. А.  В.  Тыркова-Вильямс  продолжала 
путь  матери:  она  рано  примкнула  к  освободительно- 
му движению  90-х  годов. 

Мемуары  Тырковой  пронизаны  широкой  терпимо- 
стью к  людям  и  непоколебимой  верой  в  право  народа 
бороться  за  свое  счастье  и  свободу. 

...«На  путях  к  свободе»  в  значительной  мере  являет- 
ся обвинительным  актом  против  всей  либеральной  и 
революционной  интеллигенции,  включая  и  кадетскую 


Цена 
в  долл. 


партию  и  самое  Тыркову,  которая  явно  писала  свои 
воспоминания  с  глубоким  чувством  вины  —  и  кол- 
лективной и  своей  личной».  (Ю.  Денике,  «Новый 
Журнал»,  Нью-Йорк). 

В,  М.  ЧЕРНОВ  —  Перед  Бурей.  412  стр 3.00 

Воспоминания  одного  из  основателей  и  долго- 
летнего лидера  партии  социалистов-революционеров, 
В.  М.  Чернова,  охватывают  период  от  конца  прош- 
лого века  до  отъезда  автора  из  России  в  двадцатом 
году.  Воспоминания,  собранные  в  книгу  уже  после 
смерти  Чернова,  рисуют  драматическую  картину  на- 
растания революционного  движения  в  России,  его 
победу  в  феврале  семнадцатого  года,  и  разгром  де- 
мократической революции  большевиками  под  руко- 
водством Ленина. 

ВИНСТОН   ЧЕРЧИЛЛЬ  —  От  войны  до   войны 
(1919-1939).  Вторая  мировая  война:  Книга  I. 

Перевод  с  английского.  418  стр 2.75 

Первая  книга  воспоминаний  Черчилля,  посвяш.енных 
Второй  мировой  войне,  охватывает  период  между 
Первой  и  Второй  мировой  войной:  от  Версальского 
мира  до  вторжения  Гитлера  в  Польшу.  Выделяя  су- 
ш.ественное  из  массы  событий  и  деталей,  Черчилль 
показывает  как  безрассудство  победителей  и  расту- 
ш,ее  озлобление  побежденных  привели  человечество  к 
новой  трагедии.  В  мировой  литературе  нет  более  пол- 
ного, яркого  и  авторитетного  изображения  событий 
недавнего  прошлого,  имеюш.его  огромное  влияние  и 
на  теперешние  судьбы  мира. 


Цена 
в  долл. 

Сумерки  войны.  Вторая  мировая  война:  Книга  II. 

Перевод  с  английского.  312  стр 2.75 

Это  вторая  книга  первого  тома  мемуаров  Черчилля  о 
Второй  мировой  войне.  «Сумерки  войны»  охватыва- 
ют период  между  падением  Польши  и  вторжением 
немцев  в  Голландию.  С  суровой  сдержанностью  опи- 
сывает Черчилль  драматические  месяцы,  пережитые 
Великобританией  с  предельным  нервным  напряже- 
нием. Он  не  скрывает  заблуждений  французских  и 
британских  государственных  деятелей,  ошибочные 
суждения  которых  привели  Западные  демократии 
чуть  ли  не  на  край  гибели. 

Падение  Франции.  Вторая  мировая  война:  Книга  III. 

Перевод  с  английского.  350  стр 2.75 

Третья  книга  воспоминаний  Винстона  Черчилля 
охватывает  наиболее  драматический  период  в  исто- 
рии Второй  мировой  войны:  разгром  Франции  и  апо- 
гей могуш,ества  нацистской  Германии.  С  присущим 
ему  мастерством  и  простотой,  Черчилль  описывает 
нарастание  военной  драмы,  эвакуацию  английского 
экспедиционного  корпуса  в  Дюнкерке,  капитуляцию 
Франции  и  грозные  месяцы,  когда  неподготовленная 
к  войне  Англия  боролась  одна  против  противника, 
имевшего  подавляюш,ее  военное  превосходство. 

В  одиночестве.  Вторая  мировая  война:  Книга  IV. 

Перевод  с  английского.  372  стр 2.75 

Четвертая  книга  воспоминаний  Черчилля  охватывает 
период  Второй  мировой  войны  между  разгромом 
Франции  и  нападением  нацистской  Германии  на  Со- 


Цепа 
в  долл. 

ветский  Союз.  Автор  считает  этот  страшный  год 
«самым  значительным  и  самым  опасным  во  всей  анг- 
лийской и  британской  истории».  Повествование  о 
развитии  военных  действий  переплетается  с  мастер- 
ским изображением  той  сложной  дипломатической 
игры,  в  которую  были  вовлечены  почти  все  страны 
мира  и  которая,  в  конце  концов,  привела  к  войне 
между  Советским  Союзом  и  Германией. 


О.   ГЕОРГИЙ  ШАВЕЛЬСКИЙ  —  Воспоминания 
последнего  протопресвитера  русской  армии  и 

флота     Том    I  —  415  стр 3.00 

Том  II  —  413  стр 3.00 

Два  тома  Воспоминаний  протопресвитера  Георгия 
Шавельского  охватывают  период  времени  с  1910-го 
года  до  разгрома  Добровольческой  Армии.  Наиболь- 
шее внимание  автор  уделяет  годам  Первой  мировой 
войны.  Занимая  должность  протопресвитера  военно- 
го и  морского  ведомства,  автор  мог  следить  за  на- 
строениями армии  и  флота  во  всех  концах  огромной 
Российской  империи;  в  то  же  время  близость  к  пра- 
вящим  кругам  и  к  царской  семье  давала  ему  возмож- 
ность видеть,  какую  пагубную  роль  для  России  иг- 
рали некоторые  из  советников  государя.  Читатель 
видит  Россию  в  самую  драматическую  эпоху  ее 
истории. 


Рппгес!  т  17.  8.  А. 
Ьу  КАП8ЕЫ  ВК08. 
142  Е.  32па  81гее1; 
N6^  Уогк  16,  N.  У. 

85 


Цена:  $3.00 


% 


^^^8|Ш^8^ 


'Л-О^Г/ 


^^^^Д 


/^л^■^ 


>^:^^^к^ 


:,т1«шй'Щ 


^•^,л^^^ 


■^И^1т3^а- 


""-.г  .  .  '^'г^Г^ГГ.Г^Г^^ 


-  ^,«^^^^^• 


1г^5 


^^^Й^ 


>^^-  ''•Г>' '-,"«> 


^^^• 
N^5*^' 


^т 


ТНК  1ЛИКЛКУ  (Ж   ГНЕ 

1]М\  ККМ!  V  (Ж 

N()КТН  САКО^INА 

АТ  С  НАРКЬ  НИЛ. 


к  \К1    1И((>К  (  (И  I  I  (    I  1(»\ 


ТИе  Лп(1гс  Ча\1|и'  ("оМссИоп 


Л^^^-^^^^ 


^^СаГ^ 


чЛ^1й1^г1^Д(^^- 


г  <^ 


л^*^^' 


^^*1?5?^ 


*.>^